— Ужас и беспокойство! Так всегда бывает. Не думаешь же ты, что я хочу уйти отсюда не попробовав снова обрести силу и свободу?

— Вы можете сделать так, сэр, — сказал Б’данк, надеясь, что Тидринкер угостит его еще одним восхитительным сухим бананом.

Тидринкер находился в замешательстве и не сделал этого.

Он встал и вышел из комнаты, в отчаянье, мучаясь от надежды, опасности и вынужденного промедления.

Вестибюль Колокола и Банка.

Дама Джоанна Гнэйд была первой. Она была очищенной, хорошо одетой, встревоженной. Повелитель Джестокост, который следовал за ней, удивлялся: имеет ли она личную жизнь. Среди Руководства Содействия считалось плохими манерами спрашивать о личных делах другого Руководителя, даже персональные истории друг друга. Каждый день и минута которых были записаны в компьютерном кабинете в углу. Джестокост знал об этом, потому что он взглянул в свои собственные записи, используя имя другого Руководителя, так что смог увидеть, сколько печальных незаконностей записано о нем самом. Они, все кроме одной — самой большой, касались его дела с девушкой-кошкой К’мель. Ему удачно удалось стереть эту историю. (Теперь записи показывали его дремлющим.) Если же Госпожа Джоанна имела какие-то секреты, она хранила их при себе.

— Мой Сэр и Коллега, — сказала она. — Я подозреваю вас в явной настойчивости и любопытстве… порок более присущий женщинам.

— Когда вы постареете, моя милая, разница в характере между мужчиной и женщиной станут трудно различимыми, если в самом деле, они и существовали первоначально. И вы, и я — яркие личности, и каждый из нас имеет хороший нюх на опасность или неприятности. Не похоже, чтобы мы оба высматривали кого-то с невозможным именем Родерик Фредерикс Рональд Арнольд Уильям МакАртур МакБэн сто пятьдесят первый. Я помню об этом! Ты не думаешь, что это ловкая выходка с моей стороны?

— Скорее, — сказала она, тоном, который подразумевал обратное.

— Я ожидаю его сегодня утром.

— Вы? — спросила она с подъемом в голосе, который показывал, что он знал нечто неподходящее. — В сообщениях об этом ничего нет.

— Это так, — сказал Повелитель Джестокост, улыбнувшись. — Я беспокоюсь из-за того, что солнечная радиация на Марсе поднялась на несколько десятков единиц, пока еще он не улетел. Этим утром она вернулась на три десятка. Это означает его приближение. Умно с моей стороны, не так ли?

— Слишком умно, — ответила она. — Почему вы спросили меня? Я никогда не думала что для вас имеет значение мое мнение. Однако, почему вы из кожи лезете вон? Почему бы вам просто не отправить его на корабле подальше так, чтобы это заняло большую часть его жизни, даже несмотря на воздействие струна, а потом вернуть его обратно?

Он внимательно смотрел на нее до тех пор, пока она не смутилась, но ничего не сказал.

— Мое… мое предложение было неприятным, я уверена, — запинаясь сказала она. — Вы и ваше чувство справедливости! Делая что-то неправильно вы всегда пытаетесь опереться на нас.

— Я не это имел в виду, потому что я думаю о Земле, — тихо сказал Джестокост. — Вы знаете, что он владелец этой башни?

— Земного порта?! — закричала Джоанна. — Невозможно.

— Возможно, — произнес Джестокост. — Я сам продал здание его агенту десять дней назад. За сорок мегакредитов денег СНЗ. Это больше, чем мы могли надеяться иметь на Земле. Когда он внес их, мы стали платить ему три процента в год за использование его денег в своих интересах. Но это еще не все. Я продал ему и океан, тот который в древности назывался Атлантическим. И я продал ему три сотни тысяч привлекательных квазиженщин обученных для различных задач вместе с семью сотнями простых женщин соответствующего возраста.

— Вы имеете в виду, что все это сделали для того чтобы спасти доход Земли в три мегакредита в год?

— А разве нет? Понимаете, это же СНЗ деньги.

Она надула губы, потом расцвела в улыбке.

— Вас никогда никто не любил так, как я, мой Повелитель Джестокост. Вы самый чудесный человек из тех, кого я знаю и вы никогда не забываете ничего из того, что узнаете!

— Но это не конец, — сказал он с очень хитрой, милой улыбкой. — Разве вы не читали Список Улучшений (Возрождения) семьсот одиннадцать — девятнадцать — тринадцать Р, за который вы сами голосовали одиннадцать дней назад?

— Я просматривала его, — защищаясь сказала она. — Мы все читали его. Это о том, что случилось с фондами Земли и фондами Содействия. Представитель Земли не смог выразить недовольство. Мы все проголосовали за него, потому что доверяем вам.

— Вы знаете, что это значит?

— Честно говоря, не совсем. Вы не можете ничего сделать с этим богатым стариком, МакБэном?

— Не уверен, что он стар, — сказал Повелитель Джестокост. — Он может быть и молод. Однако все это слишком легко подняло налоги до одного килокредита. Налоги делятся поровну между Землей и Содействием, и предусматривают, что собственник не может вольготно обращаться с имуществом. Налог составляет один процент в месяц. Это очень маленькое замечание в сноске внизу на седьмой странице расценок.

— Вы… вы имеете в виду… — она задохнулась от смеха, — что продав бедному человеку Землю, вы не только отобрали у него три процента дохода в год, но и сдираете с него двенадцать процентов налога. Благословение ракетам, вы — чудо. Я люблю вас. Вы самый умный, самый смехотворный из всех — Управляющий Содействия! — Из Дамы Джоанны Гнэйд изливался поток смеха. Джестокост не знал обижаться или радоваться.

Пока она была в столь редко хорошем настроении, он собрался напомнить ей про полусекретный проект:

— Но не думаете ли вы, моя любезная, поскольку мы имеем такой неожиданный кредит, мы сможем немного меньше тратить на импорт струна?

Ее смех замер.

— Что? — резко спросила она.

— Для квазилюдей. Для лучших из них?

— Нет. Нет! Не для животных, пока люди страдают. Вы безумны, думая об этом, мой повелитель.

— Я безумный, — сказал он. — Все правильно, я безумен. Безумие — для справедливости. И это я называю простым правосудием. Я не прошу вас вот так прямо согласиться. Но надо же относиться к ним чуть более справедливо.

— Они — квазилюди, — сказала она равнодушно. — Они — животные, — так словно эти слова привели ее к важному решению.

— Вы никогда, моя дорогая, не слышали о собаке по имени Джоан? — его вопрос содержал множество намеков.

Она не увидела в этом подвоха и равнодушно ответила:

— Нет.

Потом она пошла обратно, изучая повестку дня на этот день.

В нескольких километрах под поверхностью Земли.

Старые машины поворачивались словно единый поток. Запах горячего машинного масла. Тут, внизу, не было излишеств. Жизнь и плоть тут были дешевле транзисторов. С другой стороны тут было меньше радиации, и труднее было быть обнаруженными. В ревущих глубинах жили спрятанные и забытые люди. Они думали о своем предводителе — маге, О’телекели. Иногда он думал и о себе.

Его белое, красивое лицо напоминало бессмертный мраморный бюст, его измятые крылья прижимались к нему от усталости. Он позвал к себе своего ребенка первого яйца, девушку О’лемеяаини.

— Он пришел, моя дорогая.

— Один, папа? Так обещано.

— Богатый.

Ее глаза расширились. Она была его дочерью, но не всегда понимала его силу.

— Откуда вы знаете, отец?

— Если я скажу тебе правду, ты согласишься дать мне стереть это из своего разума, так чтобы не было опасности измены.

— Конечно, отец.

— Нет, — сказал человек-птица с мраморным лицом, — ты должна сказать правильные слова…

— Я обещаю, отец, что если ты наполнишь мое сердце правдой, и если моя радость от этой правды будет полной, так что я мысленно взвою всем разумом, без страха, надежды или оговорок, и тогда я сама попрошу тебя забрать из моего разума всю правду или часть правды, которая может повредить нашему роду именем Первого Забытого, именем Второго Забытого, именем Третьего Забытого и ради Д’джоанны, ради тех, кого мы любим и помним.