Меня поразил цвет ее глаз. В них как будто пылал зеленый огонь. Я почувствовал, как во мне закипает кровь. Впервые со времени разрыва с Еленой прикосновение женщины, взволновало меня.

— Ну, что ж ты такая неловкая, Ирка? Человека вон чуть не раздавила, — с усмешкой бросила ей подруга.

— Извините, — тихо сказала Ира.

Выражение моего лица, видимо, не оттолкнуло ее. Во всяком случае, я не производил впечатления «липучки», который сразу же лезет обниматься.

Она приподняла нижнюю полку, а подруга уложила в багажное отделение сумки. Пока они стояли к нам спиной, мы с Сергеем быстро переглянулись. Между нами как бы сразу возникла молчаливая договоренность: Ира — моя девушка, другая — в его распоряжении.

Ира направилась за постельным бельем к проводнику, а Сергей тем временем подступился к ее подруге:

— Девушка, а девушка… Как вас зовут?

— А что?

— Очень уж вы мне нравитесь. Хорошо бы познакомиться.

— А вот вы мне совсем не нравитесь, и я с вами знакомиться не хочу.

— Но ведь мы попутчики, — не уступал Сергей. — И независимо от желания, вам все же придется терпеть меня и моего товарища еще целых два дня.

Против такого аргумента девушка устоять не могла, и с видом чрезвычайно таинственным сказала:

— Оля.

— Очень приятно, — возликовал мой Друг. — А меня — Сережа. Можно просто Серж. У меня очень доброе и чуткое сердце.

Попутчица от души расхохоталась. Она, разумеется, поняла, что Сергей намерен приударить за нею. А коль так, то я уже для нее особого интереса не представлял.

«Вот что значит страсть в крови, — думал я, искоса наблюдая за Мешковым, — Сергей чрезвычайно влюбчив, и это уже не исправить. Он искренне любит жену, но только, когда она рядом — в ее отсутствие ни одна юбка не оставит его равнодушным. Если он и изменит Маргарите, то без всякого злого умысла. Правда, ей, Маргарите, от этого не легче…»

В компании обаятельных попутчиц время в пути просто летело. Сергей и Ольга много шутили и острили. У меня с Ириной разговоры были серьезные — о жизни, об искусстве.

— Была у меня подруга, которую тоже звали Ирина, завел я как-то разговор.

— А в каком смысле «подруга»? — спросила она.

Я задумался на секунду. Как бы сформулировать роль Ирины в моей жизни, не упоминая при этом о бывшей жене?

— Видите ли, она была не столько моей подругой, сколько моего приятеля Константина. Они жили вместе много лет, но официально не расписывались.

— Что ж, свидетельство о браке дело десятое, когда два человека любят друг друга. Самое главное в этом мире — любовь. Без нее жизнь не имеет смысла.

Эти слова, произнесенные так безапелляционно, поразили меня. Что-то в ее интонациях напоминало мне Елену. Та же откровенная, но целомудренная жажда любви, та же готовность раствориться в любимом человеке… А если так, то не поможет ли мне Ира окончательно забыть Елену?

— Вы слышали о таком феномене — вирус сексуальной лихорадки? — продолжал я.

— Нет, а что это такое? — чуть подалась Ирина вперед.

— Это возбудитель болезни, которая не поддается лечению. Вирус зарождается в людях, которые занимаются любовью без любви, просто повинуясь инстинктам. Болезнь быстро развивается. Ее симптомы напоминают симптомы лихорадки. Умирают, во всяком случае довольно мучительно.

— Бр-р, — поморщилась Ира. — Зачем вы мне рассказываете эти страхи?

— Да вот, знаете ли, в какой-то газете прочел, точно не помню, в какой, и решил, значит, для поддержания разговора…

Ира выжидающе молчала.

— Короче, я это к тому, что вам, Ира, ни в коем случае нельзя выходить замуж не по любви.

— А с чего вы взяли, что я собираюсь выходить замуж?

Щеки у Иры зарделись — беседа коснулась каких-то личных струн ее души. Теперь я точно знал, что наша беседа прервется не скоро.

— И уж, разумеется, ни в коем случае вам нельзя даже помышлять об интимной близости с человеком, которого вы не любите всем сердцем.

— Откуда такая забота? — возмутилась Ира. — И кто дал вам право читать мне нотации? Вы, кажется, мне не отец.

— Ни в коей мере, — глядя в ее чуть повлажневшие глаза, сказал я. — Перед вами человек, которому вы безумно нравитесь. Если с вами случится какое-нибудь несчастье, мне будет больно.

У Сергея, который в это время с отсутствующим видом читал газету, сидя рядом со мной, изумленно взлетели брови. Он и не предполагал, что во мне таятся такие таланты.

Ирина не отвела взгляд, словно принимая вызов. Ее зеленые глаза пристально изучали меня. Внутренним чутьем она уловила, что у меня нет дурных намерений. Но и поверить в любовь с первого взгляда, видимо, тоже не могла.

Любил ли я ее в этот момент? Мне казалось, что да. Мне нравилось, что у Иры нет портретного сходства с моею бывшей женой. Но сходство внутреннее было — та же светлая печаль во всем облике, та же женская кротость в движениях. Предположение, что между нами может возникнуть что-то очень серьезное, захватило меня.

И в ее глазах затеплился огонек любви, который разгорался все жарче. Пламя ее зеленых глаз казалось мне необычайно притягательным. Хотелось кинуться в него, чтобы сгореть без остатка. А что будет потом — не важно!

— Вы согласны, что единственное призвание женщины — быть доброй матерью и верной женой? — продолжал я наступать.

— Все зависит от того, каким будет мужчина, с которым она решит связать судьбу, — ушла девушка от прямого ответа.

— Но людям свойственно меняться, — продолжал я. — И если сегодня человек вам не нравится, то завтра он может стать другим. В том числе и под внешним влиянием. Муж и жена должны быть соучастниками взаимного изменения к лучшему.

— Отчасти вы правы. Но чаще в жизни все намного сложнее, — покачала Ира головой. — Несколько моих подруг вышли замуж, и я бы не сказала, чтобы они стали счастливее, утратив независимость. А опыт маминых подруг показывает, что часто попытки повлиять на мужа, чтобы он изменился в лучшую сторону, ни к чему не приводит. Мужики — трудно исправимый народ. Их любовь быстро проходит. Для женщины это трагедия. Для нас это означает напрасно прожитые годы.

— Если ваши подружки стали несчастными оттого, что потеряли независимость, значит, они и не знали, как она пахнет, — возразил я. — Значит, они всегда пребывают в рабстве у своих страстей. Чувство независимости, свободы генетически присуще человеку. Его невозможно отнять. Оно либо есть, либо его нет.

— Но мужчинам свойственно подавлять независимость женщин, — встала Ира на защиту пола, — им нужны рабыни, а не соратницы.

— Наоборот! — возразил я. — Могу привести десятки случаев, когда жены сознательно старались ущемить чувство собственного достоинства у мужей. Женщинам нужно, чтобы их обожали, но в то же время они хотят безраздельно повелевать своими обожателями. И чем последних будет больше, тем лучше. Тщеславие — вот один из столпов женской души.

— Можно подумать, в мужчинах тщеславие начисто отсутствует, — улыбнулась Ира.

— Я этого не говорю. Но тщеславие в мужчинах порождено именно женским тщеславием. Ведь мужчины все-таки хотят нравиться женщинам. Это, согласитесь, естественно. Но чтобы добиться любви, мужчина должен как-то выделиться на общем фоне, совершить что-то необычное. II он вынужден добиваться власти, не брезгуя никакими средствами, вести войны, невзирая на потери, и даже совершать преступления, не прислушиваясь к голосу сердца. Только в этом случае мужчина может рассчитывать хоть на какое-то внимание со стороны женского пола.

— Выходит, во всех несчастьях на свете мы виной? — рассмеялась Ира. Ее смех напоминал переливы серебряного колокольчика. — Мне кажется, все мужчины мира должны сейчас снять перед вами шляпу, восхищенные этим обличи тельным пафосом. Но ведь это же средневековая мораль. С такими воззрениями только в инквизиторы подаваться! А между прочим, женщина может полюбить и самого неприметного человека, разве нет? Законы любви не поддаются объяснению. Любовь невозможно понять, ее можно только принять или отвергнуть.