Потом Елена слышала об этой богине от местных стариков — те называли ее Золотой бабой.

Ее-то и искал чудной человек Иван.

Когда-нибудь при случае расскажет Елена Валерию об этой Золотой бабе, о которой читала и в книгах, они напишут письмо Ивану и обязательно узнают, не отчаялся ли тот в своих поисках, все ли еще верит, что она существует?

Теперь же не время и не место.

Теперь ей хотелось за шагом шаг пройти тот путь, что преодолел Валерий.

— Что же было дальше? — тихо спросила Елена.

За окном светило солнце. В палате было так светло, что они даже забыли выключить ночник на стене. Длинные занавески с узором из красных цветов с желтыми сердечками трепетали от ветра, залетавшего в приоткрытую форточку.

— Дальше?.. — рассеянный взгляд Валерия скользнул по светлому линолеуму пола, по гладким стенам, окрашенным в светло-синий цвет и остановился на двухъярусном столике с лекарствами.

Елена видела, что ему тяжело говорить. Она боялась, что Валера оборвет разговор и замкнется. Боялась потому, что интуитивно чувствовала — только исповедь поможет ему. Тогда, может быть, дело пойдет на поправку.

— Мне кажется, Лена, временами я все забываю, — положил он теплую руку ей на плечо. — Может, это и к лучшему? Может, не надо ворошить прошлое?

— Надо, обязательно надо, — горячо возразила Елена. — Иначе этот груз постоянно будет давить на нас. Поначалу оно едва видно из-за горизонта. Но затем начнет разрастаться, набирать силу и в один прекрасный день разразится громом. И вместо дождя будут литься мои слезы. Ты хочешь этого?

— Нет, — твердо ответил Валерий. — И коли так, попытаемся углубиться в мой кошмар.

Вместо ответа она только сжала его руку и улыбнулась.

— Итак, дальше, — начал Валерий. — После того, как мне посчастливилось выбраться из тайги, я впал в полную прострацию. Наверное, со стороны об этом нельзя было догадаться. Я уверенно брал билет на «Метеор», затем на поезд, старательно отсчитывал при этом деньги, неторопливо обедал в столовой. Но внутренне все мое существо погрузилось в спячку.

— То есть, тебе все время хотелось спать? — попыталась уяснить Елена.

— Вовсе нет, — возразил Валерий. — Мне не хотелось спать, потому что я и так спал. Автоматически что-то делал, но мое сознание пребывало в беспробудном сне. Я напрочь утерял способность к самоконтролю и анализу. Понимание того, что мне удалось выскочить из самой пасти смерти, подействовало так оглушающе, что я чувствовал только тупое удивление — это я еще жив? Никаких других чувств не было. У меня, как ни странно, мелькнуло тогда: как, должно быть, счастливы животные! Им даже не приходит мысль сопротивляться влечениям сердца, инстинктам продления рода. А люди каких только сложностей не нагромоздят на самые простые чувства.

— Деградация? — во спасение, — словно про себя сказала Елена.

— Если хочешь — да. Жизнь из сострадания то и дело отбрасывает нас вниз по эволюционной лестнице. Тогда в ночной тайге, очутившись вдруг в полном одиночестве, я почувствовал пробуждение самых первобытных инстинктов — страха, голода, жажды, любовного томления. Животный страх возобладал над всем остальным.

— И ты думал об этом всю дорогу? — Елена не давала ему упустить нить.

— Нет, но долго. Больше ни о чем думать не хотелось. Я забрался на верхнюю полку в купе и спускался лишь изредка. Сна почти не было, лежал в оцепенении, не шелохнувшись. На конечной остановке, в Москве, последним вышел из вагона. Лишь когда за мной захлопнулись двери, когда опустевший состав тронулся, ко мне вдруг вернулась способность соображать и анализировать.

— И какая же была первая мысль? — Елена помогла мужу сесть на кровати и слегка взбила подушку у него за спиной.

— Что мне совершенно некуда пойти в этой равнодушной Москве. Что мне нечем заняться. И, наконец, — что мне совершенно не хочется жить. Эта последняя мысль была особенно нестерпимой и почему-то казалась сродни зубной боли. И тогда я впервые воспротивился ей. «Старик, — сказал себе, — оставь эту блажь. Жизнь не кончена, она прекрасна, удивительна. А теперь слушай мою команду! Нале-во! На вокзал шагом марш! Раз, раз, раз-два-три!»

— Это куда же раз-два-три?

— Я вспомнил про Сергея. И ехал-то в Москву, имея в виду Болшево, а потом — провал. И так же внезапно все вернулось. Уже через час сел в электричку. Трудность, помнится была в том, что я забыл адрес Сергея. Вышел на главную улицу городка и давай спрашивать всех встречных: не знает ли кто-нибудь, где проживает отставной капитан Сергей Мешков? Все недоуменно пожимали плечами. Темнело. Я уже всякую надежду потерял…

— Знаешь, Валера, — осторожно вклинилась в его монолог Елена, — вот так бы слушала тебя и слушала. Все для меня важно. Ты уж, пожалуйста, ничего не упускай.

Валерий кивнул и дальше уже не скупился на подробности, благо, память подсовывала ему новые и новые детали.

— Да, значит, темнело. На городок опустился туман. Почему-то черный. И точно такой же черный туман стоял у меня в душе. Туман безнадежности. Опять захотелось оставить этот мир, коль уж нет мне удачи ни в жизни, ни в любви.

Из черного тумана вдруг показалась молодая женщина: спешила куда-то с полными сумками в обеих руках. Я тупо следит за ее приближением. Мой вид, очевидно, не внушил ей доверия: в последний момент она свернула, чтобы перейти на другую сторону улицы. Я не дал ей этого сделать. Уже без всякой надежды, задал тот же вопрос, который задавал до этого десяткам встречных и поперечных.

— Мешков? А зачем он вам? — внезапно остановилась женщина. — Что-то не припомню вас среди его друзей.

— Простите, но я тоже не припомню вас среди его подруг.

— А я вовсе и не подруга ему, а жена.

— И давно?

— Уже пять месяцев.

Меня эта новость ошеломила. Надо же: Серега Мешков, бабский угодник, первоклассный донжуан и вдруг — женился!..

— Счастлив видеть жену моего друга, — почтительно склонил я голову, подходя к ней.

— А вы сами-то кто будете? — недоверчиво отступила она.

— Его бывший сослуживец. Экс-капитан Валерий Углов, к вашим услугам.

— Очень приятно. Меня зовут Маргарита.

— Красивое имя.

— Да ладно уж! А Сережа рассказывал мне о вас. Между прочим представлял как примерного семьянина.

Я подумал: не исключено, что как раз мой пример и был у Сергея перед глазами, когда он направлялся в ЗАГС с этой миловидной женщиной. Мысленно усмехнулся, представив впечатление, которое произведет на Сергея рассказ о финале моей семейной жизни.

— А мы живем тут недалеко, — словоохотливо докладывала тем временем Маргарита. — С одной стороны, близость вокзала докучает. Все эти поезда, которые проносятся почти без перерыва. Порой кажется, что колеса стучат прямо под окнами. Но, с другой стороны, в этом есть и свое преимущество. Сереже приходится часто ездить по делам в Москву…

— Верно, к поездам под окнами привыкнуть нелегко, — развил я ее мысль. — Но уж если привыкнете… У нас с Сергеем был сослуживец, который до расформирования части снимал квартиру в доме у самой железной дороги. После демобилизации он с семьей переселился в другой район города. Думаете, вздохнул с облегчением? Ничуть не бывало. Начал страдать бессонницей. Позвольте помочь вам…

— Что вы говорите! — удивленно покачала головой Маргарита, передавая тяжелые сумки.

— Уверяю вас. Без привычного стука колес за окном никак не мог уснуть. И тогда, чтобы успокоиться, он начал совершать вечерние прогулки вдоль железной дороги. Нарочно простаивал у железнодорожного полотна, чтобы насладиться звуком проходящих товарных составов.

— И каких только у людей не бывает причуд! — вслух подумала Маргарита. — Мой Сережа тоже не без странностей. Вот, скажем, по оружию тоскует. Месяц назад на полном серьезе уговаривал меня, чтобы позволила ему купить на рынке в Москве автомат Калашникова. Я на него накричала. Мол, жить не на что, а он по игрушкам соскучился. А Сергей мне: не хочешь Калашникова, давай хоть Макарова купим. Пистолет, значит, — пояснила она.