— Потому что…

Подыскивая слова, Коннор нащупал в кармане бумагу и решил, что Алекса вполне может прочитать все сама. Тем более что подходящие слова ему почему-то никак не удавалось найти. Поэтому он молча достал листок, развернул его и передал Алексе.

Та взяла его с явной опаской и не сразу начала читать. Прочитав, с недоумением посмотрела на Коннора.

— Нет! Я… вы… мы же не хотим пожениться.

— Желание не имеет ничего общего с долгом.

Алекса дернулась, как от удара.

— Но между нами ничего не изменилось. Совершенно ничего. Если кто и воспользовался ситуацией, то это я. Вы не должны волноваться, что я…

— Между нами изменилось очень многое, Алекса, — вздохнул граф.

На самом деле при ближайшем рассмотрении он обнаружил, что она каким-то необъяснимым образом тоже изменилась. Она выглядела такой же, как обычно, и все же совершенно другой. Таинственной. Чувственной. Женственной.

— Но…

— Нет! — Его резкий окрик эхом отразился от высоких скал и слился с шумом прибоя. — Можете быть уверены, я не изменю своего мнения.

Алекса отступила на шаг.

— Я приобрел специальное разрешение и на обратном пути остановился в Хиллингтоне, чтобы переговорить с викарием. Он обещал свое содействие и осмотрительность. Нас обвенчают сегодня вечером, и викарий позаботится, чтобы не возникло никаких вопросов относительно поспешности церемонии.

— У меня есть право голоса?

— Будь это предложение руки и сердца — конечно, да. — Коннор видел, что ее ресницы увлажнились от слез, но намеренно говорил резко: — Но поскольку это не предложение, то нет. Это официальное заявление, которым мы оба связаны.

— А если я откажусь?

Неожиданный порыв ветра надул полы его плаща. Алексе показалось, что граф вот-вот улетит.

— Вы заявили, что честно выиграли у Хадцана мою расписку. Хотя он моментально пожалел о содеянном и пожелал выкупить ее на любых условиях. Но вы тогда сослались на правила игры. А теперь сами отказываетесь им следовать?

Алекса отвела глаза и долго смотрела на пасущихся коз.

— Не похоже, чтобы вы всегда играли по правилам, — тихо сказала она. — Вы же просто давите их своими сапогами. Почему с этим нельзя поступить так же?

— Потому что, несмотря на все мои грехи, я всегда признавал, что некоторые правила нельзя игнорировать. Это вопрос чести.

— Но ведь никто не знает!

— Я знаю, — спокойно ответил Коннор. — Общество и так считает меня человеком, лишенным чести и совести. Неужели вы хотите, чтобы я упал даже в собственных глазах?

Несмотря на то что ветер бил в лицо, Алекса побледнела до синевы. Вздохнув, она пошла дальше, слегка наклонившись вперед.

— Мне будет позволено умыться, прежде чем мы отправимся?

Граф не почувствовал себя счастливым, услышав в ее голосе нотки покорности, но все же бесстрастно кивнул.

— Я отправил записку мистеру Гивенсу с просьбой одолжить мне его двуколку. Ее привезут сюда не раньше чем через четверть часа. — Он прокашлялся. — Мы также должны написать письмо Себастьяну.

Так и не взглянув на графа, Алекса поспешила к дому.

— Да, конечно, мы должны сообщить ему счастливую новость.

На следующий день, пока колеса наемного экипажа неумолимо катились к городу, Алекса молча смотрела на простой золотой ободок на своем пальце. Несомненно, существует целый рад других столь же банальных примет человеческого безрассудства. Вот как бывает, если позволяешь страсти одержать верх над благоразумием. Страсть.

Алекса сжала кулаки. Тонкий луч света, отразившись от глянцевой поверхности кольца, словно подмигнул Алексе. Нахально подмигнул. Подумать только, ведь совсем недавно она была уверена, что не всегда нужно думать о последствиях.

Подавив вздох, она посмотрела на графа, сидевшего напротив. Он крутил кольцо на пальце. Хотя на его лице, как обычно, не было никаких эмоций, она заподозрила, что золотой ободок его сильно раздражает. Нет, он вовсе не жаловался. Наоборот, после церемонии, связавшей их судьбы, он был как никогда вежлив.

И далек. Ох, как далек. Их брачную ночь он провел в своей спальне. И даже теперь предпочел разместиться в самом дальнем углу экипажа, настолько далеко от нее, насколько позволяли стесненные условия транспортного средства.

Алекса не знала, куда они едут, и боялась строить предположения.

Она снова опустила глаза на свои руки, нервно мнущие ткань дорожного плаща. У нее все еще кружилась голова. События развивались с ошеломляющей скоростью. За последние сорок восемь часов она не только лишилась девственности и приобрела мужа, но успела еще упаковать свои скудные пожитки и отправиться в путешествие — в Лондон, причем экипаж несся с бешеной скоростью.

Специальное разрешение было не единственным документом, вызвавшим неожиданные перемены в Линсли-Клоуз. Когда молодожены вернулись после непродолжительной брачной церемонии, их ожидало письмо от Камерона Даггета. Его содержание не изменило хмурого выражения лица Коннора. С письмом в руке он удалился в библиотеку, а за ужином его краткое заявление подтвердило подозрения Алексы. Всплыли новые обстоятельства, и Волкодав больше не мог оставаться в стороне, предоставляя действовать другим, поэтому на рассвете они должны отправиться в Лондон.

Экипаж подпрыгнул на очередном ухабе, и с коленей Алексы упал блокнот.

Коннор наклонился, чтобы его поднять, и заметил рисунок.

— Что это?

— Ну… я… мне нечем было себя занять, вот я… не всерьез, конечно, развлекалась, придумывая кое-какие усовершенствования, — пробормотала Алекса, стараясь отобрать у графа блокнот.

Она нарисовал план расширения конюшен поместья.

Волкодав отодвинулся и стал внимательно рассматривать набросок.

— Насколько я понимаю, приведенные здесь цифры, — это стоимость материалов и трудозатраты? — Просмотрев их, он заметил: — Они, в общем-то, невелики.

— Мистер Гивенс знает хороших каменщиков, которые выполнят работы за разумную плату, — ответила Алекса. — И неподалеку есть каменоломня, так что транспортные расходы можно свести к минимуму.

— Дополнительное помещение получится довольно большим. Для чего оно?

— Для хранения шерсти.

На физиономии графа отразилось искреннее изумление.

— Для шерсти, — повторил он.

Коннор начал медленно перелистывать страницы. Алекса наблюдала за движениями его рук и вспоминала, как они нежно ласкали ее. Она тщетно попыталась отвлечься от фривольных мыслей. Не ко времени это.

Граф всмотрелся в рисунок пледа, выполненный пастелью.

— Здесь такой же узор, как на шарфе Хибберта?

— Не совсем. Я внесла несколько изменений. — Увидев, что граф явно не понял, о чем она говорит, Алекса пояснила: — Если упростить рисунок и убрать один из цветов, производство станет экономичнее. Понимаете… понимаешь, обнаружив коз, я подумала… мне пришло в голову, как можно организовать в поместье доходное предприятие.

— Ты действительно все продумала…

Алекса залилась краской. Воодушевление исчезло. Неужели он думает, что она придумала сложную ловушку и заманила его к алтарю, чтобы было где применить свои организаторские таланты? По тону графа было невозможно определить, смеется он или говорит серьезно. Взглянув на него, она убедилась, что выражение его лица абсолютно непроницаемо.

— Предложения кажутся мне дельными, — сказал Коннор и вернул блокнот. — Почему бы тебе не продолжить работу? Составь более подробный план всего, что ты хочешь сделать, с указанием расходов.

Экипаж качнулся, Алексу швырнуло в сторону. Больно ударившись о стенку, она неожиданно почувствовала себя обиженной.

— Конечно, почему нет? — воскликнула она, прижав блокнот к груди. — Очень удобно! Ты обзавелся новой домоправительницей. Ведь миссис Коллоуэй уже слишком стара, чтобы справляться с большими объемами работы. — Почему-то физическая боль напомнила о неопределенности ее роли в его жизни. — Я вообще удивлена, что ты не оставил меня в деревне заниматься хозяйством. Тогда ты бы без всяких помех мог вернуться к своим делишкам…