«Сейчас не время думать об этом!»
Они обменялись несколькими стандартными фразами, потом Сириль решилась:
— Я хотела бы задать тебе один вопрос, несколько деликатный.
Она смущенно потерла нос. Он смотрел на нее с улыбкой.
— Такая красивая леди, как ты, может спрашивать меня о чем угодно… Я заранее согласен.
— Ладно, — засмеялась она. — Ты помнишь тот вечер, когда мы познакомились?
Юрий наклонил голову, и в его глазах вспыхнула какая-то искорка. Сириль чувствовала, что ее смущение с каждой секундой нарастает.
— Ты не скажешь, что мы могли принять в тот вечер? То есть мы немало всего приняли… По правде говоря, у меня небольшие проблемы с памятью, и я опасаюсь, как бы это не было связано…
Юрий широко улыбнулся.
— Мы можем продолжить, если хочешь.
Сириль, покраснев, закрыла глаза и снова попросила:
— Мне очень нужно это знать. Пожалуйста!
Эстонец залпом выпил пиво.
— Это было давно. Кстати, когда именно?
— В октябре двухтысячного года.
— И ты думаешь, я помню, что мы приняли десять лет назад?
Сириль потерла лоб.
— У тебя могли сложиться привычки…
Музыкант немного подумал, а потом наклонился вперед, чтобы только она могла расслышать его слова:
— Нужно сходить к парню, который нас обслуживал.
— Хорошо. Когда?
— Завтра вечером. Ты свободна?
— Да.
— Я зайду за тобой в отель в восемь вечера.
* * *
Вернувшись в свой номер в «Хилтоне», Сириль сбросила туфли, запустив ими в другой конец комнаты. Ее переполняли стыд и гнев. Десять лет назад она повела себя как полная идиотка. Что она согласилась принять тогда? Экстази? Кокаин? Галлюциногенные грибы? Или всю эту дрянь сразу? Она потерла лоб. А Юрий? Как она могла оказаться с ним в постели? Он обворожительный, ладно, но… Она отогнала глупые мысли и глубоко вздохнула. Она себя не узнавала. Когда-то она была такой рассудительной, здравомыслящей, мудрой…
Усевшись на кровать, она вытащила свой айфон. Сообщение от Нино так и не было прочитано. Она его открыла. Это был документ Word.
Нахмурив брови, она пробежала глазами несколько строк таблицы, которые выглядели следующим образом:
18 / 1973 / 12КУ / 30-40-60 НС / позитивн.
15 / 1976 / 85МИ / 30-40-60 НС / ВС
21 / 1979 / 5699КБ / 30-40-60 НС / ВС
И еще три строчки вроде этих.
Сириль не могла ничего сообразить. Количество информации просто переполняло ее. Она встала, вымыла руки и причесалась. После этого она почувствовала себя более собранной. Итак, таблица…
Сириль снова взяла в руки телефон и перечитала данные. После третьей строчки ее сердце бешено забилось, а каждый уголочек тела начал пульсировать: виски, горло, живот… «Боже, это невозможно!»
Потом ее словно обдало ледяное дуновение…
Долгое время Сириль не могла даже пошевелиться.
* * *
Сидя на кровати, Сириль плакала без остановки. То, что она поняла, так же потрясло ее, как и то обстоятельство, что она этого не помнила. Правда была спрятана в глубинах ее памяти и отказывалась выйти наружу.
Таблица представляла собой всего лишь неофициальные записи, резюме в формате Word клинических испытаний, проведенных Маньеном. По словам Нино, 21 — это номер палаты Жюльена Дома. 1979 — год его рождения. Что же касается «5699КБ», то это был код, который она вписывала в дела пациентов сотни раз. Это был номер бейджа, который она носила на халате в течение двух лет… Расшифровать остальную часть данных не составляло никакого труда. 30-40-60 — дозы. «НС» — способ введения в организм, назальный. «ВС» — это вегетативное состояние. Соединив все элементы цепочки, можно было прийти к логическому выводу…
Прикусив губу, Сириль кипела от возмущения на медицину, на Маньена, на Бенуа и на саму себя. У нее были доказательства не только того, что десять лет назад Маньен проводил подпольные исследования, но и того, что она тоже принимала в этом участие. Она вводила Жюльену Дома огромные дозы мезератрола, из-за чего он на некоторое время впал в кому, из которой вышел в более чем нестабильном психическом состоянии…
Сириль испытывала почти физическую боль: она была полностью ответственной за патологию своего пациента! Стиснув зубы, она попыталась оценить ситуацию и все возможные варианты.
Вскочив на ноги, она схватила сумку и выбежала из номера, хлопнув дверью.
39
В девять вечера Сириль снова звонила в дверь Санука Арома. В гостиной профессора замигал голубой свет, указывая на то, что у двери стоит гость. Появилась старая тайка, очень недовольная с виду. Сириль извинилась, представилась и сказала, что ей необходимо увидеться с Аромом по очень срочному делу. Но на этот раз она не осталась снаружи, а прошла вслед за женщиной по длинному темному коридору с покрытыми лаком стенами. Слева находилась освещенная небольшой лампой гостиная, служившая профессору также кабинетом.
Первое, что почувствовала Сириль, войдя в комнату, — это запах. Пахло гашишем. Потом послышалось бульканье, доносившееся от огромного наргиле, стоявшего на низком китайском столике. Проследив взглядом до конца шланга, она увидела, что на красном диване кто-то лежит. Человек поднял голову, и Сириль узнала длинные белые волосы. Она решительно подошла ближе, настроенная на этот раз узнать все.
— Профессор?
Санук Аром с трудом поднялся и сел. Он выглядел слегка оглушенным, и ему понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя и собраться с мыслями. Потом он указал ей на кожаное кресло напротив. Сириль села, положив руки на колени.
— Вы ездили в отдел ГВ, — произнес он глухим голосом.
— Да.
— Вам не следовало этого делать.
Санук Аром глубоко затянулся. Сириль Блейк проигнорировала его слова и перешла к главному:
— Как вы лечили детей, найденных в Сураттхани?
— Я же уже говорил, что не могу вам этого сказать.
— Я разговаривала с мужем. Все в порядке, он не будет препятствовать опубликованию ваших материалов. Вы можете рассказать мне о своем протоколе.
— Я не хочу, чтобы у меня возникли какие-то проблемы до опубликования последних результатов. Ваш муж обладает огромными полномочиями в нашем небольшом сообществе. Вы и сами это знаете.
Сириль откашлялась.
— Он пообещал ничего не предпринимать против вас, если я вернусь для лечения в Париж, а я именно это и собираюсь сделать. Я пришла просто поговорить с вами. — Она четко произносила каждое слово. — Мне нужно узнать ваши методы лечения. И срочно.
— Ваш муж не хотел, чтобы я встречался с вами. У него должны быть на то веские причины.
Сириль изменила тактику. Наклонившись, она тихо спросила:
— Скажите, профессор, на какой стадии заболевания вы находитесь? Седьмой? Восьмой?
— О чем вы говорите?
— О болезни Альцгеймера.
— Как вы… Никто…
— Синий язык. Вы принимаете метиленовую синь в больших количествах, не так ли?
Половина лица Санука Арома дрогнула.
— Это единственный препарат, показавший отличные результаты при клинических испытаниях.
— Да, я знаю, они были опубликованы в прошлом году. Гашиш тоже приглушает признаки болезни, да?
Санук Аром ничего не ответил. В его взгляде промелькнула грусть, и Сириль решилась:
— Через полгода-год вы, скорее всего, будете уже не в состоянии публиковать результаты. Если вы объясните параметры протокола, я помогу вам довести начатое до конца. Даю слово. Я помогла мужу победить его проблемы для опубликования работ.
На лице Арома появился интерес.
— Его проблемы?
Сириль больше нечего было терять, и сейчас ей было абсолютно все равно, что она предает Бенуа.
— Мой муж страдает редкой формой дислексии в результате травмы головы, случившейся в двухтысячном году, когда была задета лобная доля мозга. Он не может нормально писать. Никто этого не знает. Если бы не я, он бы никогда не смог опубликовать свои работы.
