Они прошли по длинному светлому коридору в комнату с огромными окнами и видом на сад.

— В Азии более миллиона детей используют в сексуальных целях. В барах, на улицах, в отелях… — пояснил он посетительнице. — Первый отдел Группы волонтеров был создан на севере страны, в Чиангмай.

— Какие принципы вашей работы?

— На местах работают воспитатели. Они информируют подростков, чтобы уменьшить риск их попадания в сети педофилов. Мы также много работаем с родителями, если они есть, пытаясь объяснить им все опасности, которым подвергаются дети.

Сириль кивнула.

— Я очень рад встрече с коллегой профессора Арома! Нам так нужны поддержка и желание помочь.

Сириль улыбнулась.

— Эта структура существует давно?

— С две тысячи первого года. Помимо проведения различных предупреждающих кампаний и работы с родителями, мы создали приемные пункты наподобие этого. В данном случае мы находимся рядом с храмами и туристическими кварталами, где дети могут работать и подрабатывать. Мы предоставляем им временный приют, рассказываем о токсикомании и ВИЧ-инфекциях, раздаем презервативы и даем советы касательно гигиены… Мы также имеем возможность приютить у себя нескольких детей-сирот или детей, чьи родители находятся за решеткой.

Ануват Бунконг провел Сириль в просторный застекленный зал. Около десятка детей в возрасте от десяти до пятнадцати лет усердно трудились над созданием глиняной посуды. Через приоткрытую двустворчатую дверь в глубине комнаты видна была другая группа детей, они раскрашивали шелковые платки.

— Мы разработали новую программу, — пояснил Ануват, — в ней уже принимают участие около двухсот детей. Она дает им возможность заниматься полезной деятельностью, выражать эмоции, связанные с тем, что они пережили, и настроиться на мирное будущее, в котором они смогут достичь счастья. Дети занимаются не только гончарным ремеслом, как вы сами видите, но также изготовлением украшений, музыкой, спортом, театральной деятельностью, фотографией, садоводством и английским языком.

— А что происходит с плодами их работы? — задала вопрос Сириль.

— Мы их продаем, и дети получают девяносто процентов их стоимости. Мы рассчитываем, что они не отправятся на улицу в поисках денег, предпочитая развивать свой творческий потенциал, а не выставлять себя на продажу.

Сириль взглянула на мальчика с бритой головой и босыми ногами, одетого в брезентовые штаны и жилет, склонившегося над рядом глиняных горшков. Тонкими пальцами, испачканными глиной, он придавал им удлиненную форму. Сириль нахмурилась, представив, что, должно быть, пережил этот мальчуган. Она провела рукой по волосам и откашлялась.

— Спасибо за объяснения.

Они вышли из помещения и через несколько шагов столкнулись с эффектной блондинкой, одетой в шорты и футболку с логотипом ГВ. Ее волосы были собраны на затылке в хвост.

Ануват представил ей посетительницу:

— Сириль Блейк, врач, подруга профессора Арома, который направил ее к нам для осмотра центра.

Женщина протянула руку:

— Наташа Хецфелд, — представилась она на французском языке с сильным немецким акцентом. — Я приехала из Цюриха и являюсь руководителем ГВ в Таиланде.

Сириль поздоровалась.

— Санук Аром говорил, что вы сможете рассказать мне о детской амнезии. Я сама занимаюсь подобными случаями во Франции, и мне бы очень хотелось посмотреть, что делают здесь.

Наташа Хецфелд быстро взглянула на Анувата, и Сириль почувствовала, что атмосфера стала натянутой.

— Мы не можем ничего вам рассказать. Это конфиденциальные медицинские дела.

— Я врач, — настаивала Сириль. — Санук Аром говорил мне, что эти дети, возможно, токсикоманы. Если это действительно так…

Женщина перебила ее:

— Мне очень жаль, но у нас нет времени. Нам пора на совещание.

Ануват заговорщически взглянул на посетительницу и повел ее к выходу. Он ничего больше не говорил, но Сириль показалось, что он колеблется. Эта дама из Швейцарии, которую прислали из ЮНЕСКО управлять центром, мало что знала о ситуации в стране и, вопреки здравому смыслу, пыталась навязать свои строгие правила. Плохой ход. Ануват улыбался Наташе Хецфелд, но, похоже, она нравилась ему все меньше и меньше.

— Я хотела бы сделать взнос для ассоциации, — сказала Сириль.

Ануват как будто ждал сигнала. Горячо поблагодарив, он быстро провел ее в свой небольшой кабинет — крошечную комнатушку с бамбуковыми балками, окно которой выходило на речку. Сириль села на пластиковый стул, Ануват направился к своему рабочему месту — доске с подставкой. Сириль достала из сумки несколько купюр по тысяче бат и протянула их ему вместе с визиткой. Секретарь взял деньги, еще раз поблагодарив ее, открыл ящик и положил в него купюры. Он не смотрел на нее, о чем-то размышляя. Потом неожиданно прервал молчание:

— Профессор Аром объяснял вам, при каких обстоятельствах были найдены эти дети? — спросил он, обеспокоенно поглядывая на дверь.

— Приблизительно, — уклончиво ответила Сириль.

Ануват встал, закрыл дверь и вернулся на свое место. На стене за его спиной висела подробная карта страны. Он указал пальцем на Тайский залив.

— Мы нашли их здесь. Около города Сураттхани. Первого ребенка нашли тринадцать месяцев назад. Следующих — восемь и два месяца назад. Последнюю маленькую девочку — два дня назад. Все четверо были на берегу залива, приблизительно в одном и том же месте. Их как будто высадили с парохода.

Сириль нахмурилась.

— На берегу залива?

— Да. Все четверо страдали амнезией. Они не могли сказать, как оказались там или что с ними произошло. Их отправили в отдел ГВ в Сураттхани — единственный на юге страны.

— Боже мой…

Ануват повернулся к своему компьютеру — старющей машине, вентилятор которой гудел, будто работавший с перебоями двигатель. Он подвигал мышкой, и монитор засветился.

— Как я уже говорил, последнюю девочку нашли… два дня назад. В том же месте и состоянии, что и троих предыдущих детей.

Он щелкнул по файлу с фотографией. На мониторе появилось изображение девочки. Длинные волосы, разделенные пробором, обрамляли ее улыбающееся лицо какого-то неестественного цвета.

— Вот. Это фото нам прислали вчера из отдела Сураттхани. Она говорит, что ее зовут Док Май, что она родилась в районе Пхуке и… это все.

Сириль придвинулась ближе, чтобы рассмотреть лицо девочки. Она с трудом верила тому, что слышала.

— И часто вы находите детей в таком состоянии?

— Каждый день на улицах находят детей, предоставленных самим себе. Иногда они пребывают под таким сильным воздействием наркотиков или настолько пострадали от жестокого обращения, что действуют совершенно неадекватно и не могут даже назвать своего имени. Но в данном случае, судя по анализам, нет ни намека на наркотики или насилие.

Ануват взглянул на дверь и поспешно щелкнул мышкой по другому документу.

— У вас есть какие-то предположения относительно того, как дети оказались в этом месте?

Он покачал головой.

— Все, что мы знаем, — это то, что эта территория находится под контролем Лиги Кох Самуй.

Сириль вопросительно приподняла брови.

— О чем идет речь?

— Это одна из банд Тайского залива. Занимается перевозкой наркотиков, оружия, а также детей для проституции и порнографии… Наш кошмар.

— Вы предупредили полицию?

— Нет. У нас нет доказательств. Кроме того, полиция Юга немногое делает против перевозок… если вы понимаете, что я хочу сказать.

Ануват смущенно улыбнулся. Да, Сириль все понимала.

— Их лечил профессор Аром?

— Он начал с некоторых из них. Но об этом он вам сам расскажет.

Сириль задумалась. Ануват щелкнул еще по одному документу.

— Трое первых детей были найдены с пустыми руками. У Док Май кое-что было. В кармане. Я хотел бы показать вам видео, поскольку вы врач. Я получил этот файл сегодня утром и отправил профессору Арому, чтобы узнать его мнение.

На мониторе появился черный прямоугольник. Видео длилось сорок секунд.