Сириль сделала то же самое.
— Рада знакомству с вами, — сказала она.
— Аналогично, доктор Блейк. Как вы устроились?
Сириль немного неискренне рассказала о преимуществах «Хилтона». Потом они поговорили о погоде, об утреннем дожде, о палящем солнце, о пробках на дорогах, о загрязнении. После стандартных фраз и приветствий наступила тишина. Сириль улыбнулась, не зная, что еще сказать.
— Профессор свободен? — наконец спросила она, указывая взглядом на дверь, примыкающую к столу молодой женщины.
Секретарь продолжала улыбаться.
— К сожалению, нет. Профессор только что уехал. Ему пришлось вернуться домой по семейным обстоятельствам. Профессор просит извинить его. Он увидится с вами во время конгресса.
В животе Сириль как будто образовался свинцовый шар. Она с трудом улыбнулась после такого удара.
— Понимаю, но мы договаривались о встрече. Я звонила вам буквально час назад…
— Конечно, я знаю, но он вынужден был вернуться. Он приносит вам свои извинения.
Сириль почувствовала, как ее охватывает раздражение.
— А можно будет увидеться с ним сегодня после обеда или завтра до открытия конгресса?
— Но почему не во время конгресса? — ответила секретарь, по-прежнему сохраняя спокойствие.
«Да она издевается надо мной!»
Сириль собрала все силы, чтобы не взорваться, и сдержалась, не желая устраивать скандал.
— Ради этой встречи я проделала тысячи километров и приехала раньше, чем планировала.
— Ему действительно очень жаль, доктор.
Это был конкурс улыбок. Сириль не была уверена, что выиграет его. Ким была слишком хорошо обучена.
— С ним можно связаться по телефону? — спросила Сириль, чьи дипломатические возможности стремительно сходили на нет.
Секретарь снова широко улыбнулась.
— Увы! Он просил не беспокоить его. К тому же, как вы знаете, из-за проблем со слухом профессору очень сложно разговаривать по телефону. Поэтому с ним общаются в основном в письменной форме.
«Мне просто смеются в лицо!»
Сириль прикусила губу, ее ноздри раздувались. Все предвещало приближение бури.
— Он что-нибудь оставил для меня?
Ким выглядела обескураженной.
— Нет, не думаю.
Ну что ж…
— Подскажите, пожалуйста, где здесь туалет.
Секретарь поспешила указать ей местонахождение просторного и хорошо освещенного помещения, отделанного мрамором, с тремя огромными кабинками. Сириль сквозь зубы поблагодарила ее и побежала к туалету, как к единственному своему спасителю. Присев на крышку унитаза, они закрыла лицо руками.
С тех пор как Жюльен Дома переступил порог ее клиники, все оборачивалось против нее. Что она сделала небесам, за что судьба так ее наказывает? Ее последний шанс найти решение своей проблемы испарился, как будто его и не было, и ей не остается ничего другого, как вернуться во Францию и отправиться к Гомберу в Ротшильд. Сириль почувствовала, как в ней нарастает отчаяние, граничащее с ужасом. Ей захотелось расплакаться, завыть, позвать на помощь. Долгое время она сидела так, совершенно обескураженная. Все, что она пыталась предпринять, чтобы самостоятельно выпутаться из этой ситуации, чтобы спасти свою карьеру, репутацию и клинику, — все оказалось пустым. И все, что она создавала с таким рвением и усердием, рухнет в мгновение ока, словно карточный домик.
От нее, от ее работы ничего не останется… Лишь образ сумасшедшей женщины, которая, возможно, изуродовала свое животное и даже не помнит этого. В Центре «Дюлак» начнется борьба за ее место. Она доверяла Мерсье, он мог бы управлять клиникой, учитывая ее мнение. Но Энтманн… А Пани? Что они сделают из ее детища? А она? Ее жизнь закончится в сумасшедшем доме, куда никто не придет навестить ее, кроме Бенуа, который, должно быть, будет счастлив, что она снова в полном его подчинении. У нее не было детей и, по сути, не было друзей, к которым она могла бы обратиться за помощью. Она была женщиной-врачом, память которой превратилась в кусок сыра. И, возможно, с начальной стадией болезни Альцгеймера.
«Всю жизнь, с тех пор как стала психиатром, я боялась жестокости, безумия пациентов, которые представляли физическую опасность… Я боялась допустить ошибку, которая могла бы разрушить мою карьеру… А оказалось, что самое страшное, что может угрожать мне, — это я сама».
Сириль знала, что то, что исходит от самого человека, наиболее ужасно, именно с этим сложнее всего бороться. Ее знакомства со времени учебы в университете, коллеги по профессии — все это было ни к чему. Что она будет делать теперь, когда утратила последнюю надежду?
Сириль долго раздумывала над этим, затем резко подняла голову. Она поняла, что уныние заставило ее отвлечься от единственного важного сейчас вопроса: «Что произошло между девятью и десятью часами утра, из-за чего Санук Аром сбежал, словно трусливый заяц?» По-прежнему сидя на крышке унитаза, она задумалась.
Глядя на секретарей, можно многое узнать об их начальниках. Санук Аром выбрал молодую, старательную и преданную женщину, которая скорее без малейших сомнений исполняла его указания, нежели могла принять самостоятельное решение. Из этого Сириль сделала вывод, что профессор был довольно авторитарным человеком. А значит, этот способ сотрудничества срабатывал. Помимо того, Сириль была экспертом в чтении взглядов, мимики, интонации, умела замечать определенные тонкости поведения. Во взгляде Ким она прочла восхищение коллегой своего шефа, ведь Сириль была элегантной женщиной европейской внешности, приехавшей из фантастического города Парижа, одетой в дорогое платье. Сириль могла поспорить, что она не осмелится усомниться в ее словах и не пожелает ударить перед ней лицом в грязь, что в этой стране было единственным унижением.
Сириль достала из сумки айфон. Терять ей было нечего. Она должна была поставить на кон все ради всего. Она сделала семь медленных вдохов и выдохов, выполнила несколько круговых вращений головой. Открыв глаза, она почувствовала легкое головокружение. Она переходила к атаке.
Секретарь профессора Арома увидела, что красивая доктор Блейк возвращается, широко улыбаясь, с мобильным телефоном в руке.
— Простите меня еще раз, Ким, но я только что получила сообщение от профессора Арома. Он любезно разрешил мне воспользоваться его рабочим кабинетом, чтобы закончить приготовления к завтрашней конференции. Не могли бы вы включить его компьютер и ввести пароль?
Она произнесла все это без запинок, спокойно и авторитетно, как умела делать, разговаривая с пациентами, склонными к конфликтам. Секретарь подняла на нее глаза, в которых застыл вопрос. Сириль позволила ей понаблюдать за собой в течение нескольких секунд, затем сделала шаг в сторону кабинета ее начальника. Как она и ожидала, Ким не осмелилась ей перечить. Она встала и первой прошла в кабинет профессора — просторное помещение с большими окнами, выходившими на реку Чао Прайя.
Единственная не застекленная часть стены была увешена дипломами в рамочках, письмами с поздравлениями, грамотами. В шкафу были книги, вырезки из газет, несколько медалей в коробочках, десяток семейных фотографий. На двух этажерках, стоявших у стены, лежали папки. Сириль рассматривала собранные здесь трофеи, чтобы секретарь успела немного прийти в себя. Рабочий стол Арома стоял у окна. Рядом с новеньким компьютером тоже лежала стопка папок. И ни единой пылинки. Этот мужчина был аккуратистом.
Секретарь включила компьютер с монитором диагональю семнадцать дюймов и села перед ним. Сириль, сложив руки за спиной, вытянула шею, пытаясь прочесть статью, опубликованную 2 января 2008 года в Thai News Daily, вставленную в рамку и помещенную между двумя статуэтками Будды.
Группа волонтеров по вопросам развития детей получила ежегодную премию гуманистической группы ЮНЕСКО.
В памяти Сириль всплыла информация о том, что именно в рамках сотрудничества с ними Аром работал с беспризорными детьми. Именно для них он мог создать новую программу лечения. Именно ради этого она прибыла сюда. Сердце Сириль забилось быстрее. Она мысленно улыбнулась. Она чувствовала, что близка к цели, как никогда ранее. Она правильно сделала, что вернулась!
