— Верно, — с оттенком презрения отозвалась Китти. — Мы действительно были знакомы. А это он вам сказал? Скажите — что он вам рассказывал? — Неожиданно в ее голосе послышались нотки тревоги.

— Ничего такого, чего следует стыдиться. Капитан — настоящий джентльмен!

— Как можно быть такой наивной?! — воскликнула Китти.

— О чем вы?

— Уж мне ли не знать этих джентльменов! Я их повидала на своем веку! И вот что я вам скажу — чем выше их положение в обществе, тем меньше в них порядочности, — с чувством заявила Китти. — Посмотрите хотя бы на Джорджа Лакландера.

— Скажите, он вас любил? — не выдержала сестра Кеттл.

— Кто? Лакландер?

— Нет! — с трудом сглотнув слюну, поправила сестра Кеттл, стараясь сохранять достоинство. — Я говорила о капитане.

— Вы рассуждаете как ребенок! Какая любовь?

— И все же?

— Послушайте, вы же ничего не знаете! И ничего не понимаете! Абсолютно ничего!

— Как это — ничего? Если вы считаете, что медицинское образование…

— Верно, с этой точки зрения вы правы. Но с моей точки зрения, уж поверьте, в этом вопросе вы совсем не разбираетесь.

— Я понятия не имею, о чем вы говорите, — растерялась сестра Кеттл.

— Еще бы!

— Капитан… — начала сестра Кеттл и замолчала, а Китти изумленно на нее посмотрела.

— Неужели? — ахнула Китти. — Только не говорите мне, что вы и Джефф Сайс… Это же надо!

Слова, фразы и даже пространные речи вдруг хлынули из уст сестры Кеттл как из рога изобилия. Ее задели в самых лучших чувствах, и ответная реакция оказалась весьма бурной. Она даже сама не понимала, что именно говорит. Каждое слово произносилось в защиту чего-то, что не поддавалось осознанию даже ею самой. Вполне возможно, что сестра Кеттл, уязвленная в своем чувстве к капитану Сайсу — что в более спокойной обстановке она бы сама расценила как «неподобающее» поведение, — почувствовала в презрении Китти угрозу своей незыблемой вере в непогрешимость высшего сословия. Сестра Кеттл ощутила в самом существовании Китти — этой накрашенной и многоопытной выскочки — болезненное посягательство на ту сословную иерархию, которая представлялась ей верхом совершенства.

— …поэтому вы не имеете никакого права вести себя подобным образом! — донеслись до сестры Кеттл ее собственные слова. — Мне совершенно не важно, что между вами было! И мне все равно, как он относился к вам в Сингапуре или где там еще! Это — его дело! Меня это не касается!

Китти выслушала эту тираду совершенно спокойно и с выражением скуки на лице. Казалось, она даже не слушает ее и просто ждет, когда сестра Кеттл наконец выговорится. Когда та, задыхаясь, замолчала, Китти повернулась к ней и рассеянно на нее посмотрела.

— Я не понимаю, чего вы так разволновались, — сказала она. — Он что — собирается на вас жениться?

Сестра Кеттл чувствовала себя ужасно.

— Мне жаль, что я столько наговорила всякого, — пробормотала она. — Я лучше пойду.

— Наверное, ему понравится, что за ним будут ухаживать. И нечего так смущаться! Подумаешь, даже если мы и были с ним дружны в Сингапуре, что с того? Не теряйтесь! Породнитесь с аристократом и, надеюсь, не разочаруетесь.

— Не говорите о них так! — вскричала сестра Кеттл. — Вы же ничего о них не знаете! Ничего! А они — настоящая соль земли!

— Правда? — Китти отодвинула поднос с чашками в сторону, будто тот мешал ей добраться до сестры Кеттл. — Послушайте! — продолжала она, вцепившись в столик и подавшись вперед. — Я пригласила вас выпить со мной чаю, потому что мне нужно было с кем-то поговорить, и я считала, что в вас есть что-то человеческое. Я не думала, что найду в вас такую ярую защитницу этих ископаемых! Господи Боже! Меня от вас тошнит! Что у них есть такого, кроме денег и спеси, чего нет у вас?

— Много чего! — решительно заявила сестра Кеттл.

— Черта с два! Нет, послушайте! Да, я жила в Сингапуре с вашим обожателем! Он оказался ужасным занудой, но у меня в то время были свои проблемы, так что это устраивало нас обоих. Ладно! А потом он познакомил меня с Морисом и поступил так, как они все поступают. «Смотри, какой отличный парень!» — и уплыл на большом корабле. А когда вернулся и узнал, что теперь я стала миссис Картаретт и живу по соседству, то впал в транс. Конечно, ему было совершенно на меня наплевать, но мог он хотя бы чуть-чуть поддержать меня по старой дружбе и помочь ужиться с этими пережитками прошлого? Так нет! Он сторонится меня как зачумленной и начинает пить. Правда, он и раньше этого не чурался.

Сестра Кеттл встала, чтобы уйти, но Китти остановила ее повелительным жестом.

— Останьтесь и дослушайте! И вот я здесь, замужем — даже не знаю, как лучше выразиться, — за приличным, как принято говорить, человеком. Слишком для меня «приличным». У нас бы никогда ничего не вышло в Сингапуре, если бы он так не тосковал по Роуз и не чувствовал себя одиноким. Он себе места не находил без нее. Но с женщинами он был сущим ребенком и вел себя как обожающая мать, а не опытный мужчина. Даже смешно! Он не был моим долгожданным принцем, но делать было нечего, и к тому же у людей его круга был передо мной должок.

— О Господи, как же так можно! — горестно воскликнула сестра Кеттл.

— И что же из этого вышло? Мы поженились, приехали сюда, и он начал писать какую-то ужасную книгу и ни на секунду не расставался с Роуз. И еще эти визиты местного бомонда. О да, к нам приходили, но при этом все говорили между собой на одном языке, а со мной — на другом. Старый Окки Финн — безумный и вечно грязный. Толстуха из Нанспардона, которая, едва увидев меня, тут же стала такой подчеркнуто вежливой, что зубы ныли. Роуз, которая так старалась быть любезной, что удивительно, как не заболела. Священник с женой и полдюжины женщин с лицами, похожими, как ослиные задницы, и одетые в какие-то шерстяные мешки и бесформенные шляпы. Господи, да что в них есть? Веселиться не умеют, шутить не умеют, ничего не делают и выглядят как обломки «Вечерней звезды»[23] после крушения. Да это не жизнь, а смерть заживо! Вытирали об меня ноги и еще считают себя благодетелями!

— Вы не понимаете, — начала сестра Кеттл, но договаривать не стала.

Китти сжала пальцы левой руки в кулачок и стала яростно втирать его в ладонь правой. Этот чисто мужской жест никак не вязался с ее наманикюренными ногтями.

— Перестаньте! — воскликнула сестра Кеттл. — Прекратите немедленно!

— Ни один из них — слышите, ни один! — не обращался со мной по-человечески!

— А как же тогда сэр Джордж?! — не выдержала сестра Кеттл, позабыв от возмущения о всяком такте.

— Джордж! Джорджу было нужно то же, что и всем остальным, а чуть запахло жареным — он сразу пошел на попятную! Джордж! Этот какой-то там по счету баронет — самый обычный трус! Он, видите ли, обязан считаться с общественным мнением! — передразнила его Китти. — Он сам так и сказал! Если бы вы знали о Джордже то, что известно мне… — Ее лицо вдруг исказилось, а взгляд стал пустым. — Все пошло не так. Я просто невезучая.

В голове сестры Кеттл все смешалось, и мысли путались, как заросли водорослей на дне океана. Она сама не понимала, что происходит. Казалось, что ужасные откровения сдерживает только тоненькая пленка, обволакивавшая ее сознание. Она хотела уйти от Китти Картаретт, чтобы та не разрушила до конца ее невинные идеалы, но, оказавшись в плену приличий, не находила повода удалиться. Китти продолжала свою обличительную речь, но сестра Кеттл больше ее не слушала и уловила только заключительную фразу.

— Они сами виноваты! Думайте что хотите, но во всем, что случилось, виноваты только они сами!

— Нет-нет! — воскликнула сестра Кеттл, взмахнув своими короткими ручками. — Как можно говорить такое! Вы меня пугаете! О чем вы?

— Что вы хотите этим сказать? — требовательно произнес Джордж Лакландер, когда Аллейн повесил трубку. — С кем вы разговаривали? И что имели в виду, когда сказали мне, — он обернулся и посмотрел на мать и сына, — про «орудие»?