— Так в чем была причина? — не унимался Аллейн. Фокс водрузил тюк с одеждой на стол.

— Я знаю, каково это, — бессвязно начал Сайс, показав рукой на Хаммер-Фарм. — Одна как перст в целом мире. Бедная Китти! Наверное, ей хотелось на кого-то опереться. Что вполне естественно. Вы видели эту пьесу? Ее поставили год или два назад. Я не любитель мелодрам, но там уж больно все правдиво. А в конце героиня выбрасывается из окна и сводит счеты с жизнью. Жаль ее!

— Вы имеете в виду «Вторую миссис Тенкерей»?[21]

— Ее самую. И лучше бы к ней относились по-другому, а то кончится тем же самым. Одиночество. Оно мне знакомо!

Его взгляд остановился на буфете в углу.

— И как тут быть? — Он посмотрел на столик с бокалом. — Предлагать выпить вам все равно бесполезно, — пробормотал он.

— Что верно, то верно!

— Что ж, — произнес он и, пробурчав что-то похожее на «Будем!» — опрокинул содержимое бокала в рот. — Вообще-то я собираюсь завязать с выпивкой, — пояснил он.

— «Это вполне безобидное и ручное создание, если правильно с ним обращаться», — процитировал Аллейн.

— И нет ничего предосудительного в том, чтобы дать ему волю, — неожиданно подхватил Сайс, — но только чем это чревато? Превращением в «мерзкого подонка и отъявленного лжеца».

— Справедливо. Но только мы обсуждаем не Яго и спиртное, а вас и люмбаго. Зачем…

— Ладно. Повторять нет нужды. Я просто думаю, как лучше ответить.

Он подошел к буфету в углу и вернулся с початой бутылкой виски.

— Мне нужно подумать. Вопрос чертовски щекотливый, — пояснил он, наливая себе солидную порцию.

— В таком случае, может, лучше обойтись без горячительного?

— Считаете?

— Это она так считает, — ответил Аллейн, демонстрируя свое непревзойденное умение огорошить собеседника.

— Вы о ком? — вскричал капитан Сайс в ужасе и сделал большой глоток.

— О мисс Кеттл.

— И что она?

— Она бы не одобрила, сэр.

— Она знает, что надо сделать, чтобы меня остановить, — пробормотал он. — А может, и нет. Но я ей не скажу, — добавил Сайс неожиданно низким голосом. — Я ей ни за что не скажу. Ни за что на свете!

— Боюсь, что вы действительно переборщили.

— Больше не стану начинать так рано. Впредь буду дожидаться, пока солнце не окажется над нок-реей. Я уже дал обещание.

— Мисс Кеттл?

— Кому же еще? — важно произнес Сайс. — А что?

— Отличная идея! — одобрил Аллейн и добавил как бы невзначай: — Так это, случайно, не из-за мисс Кеттл вы разыграли вчера вечером приступ люмбаго?

— А из-за кого же еще? — отреагировал Сайс, как будто у него заклинило передачу. — А что?

— А она знает?

Фокс пробурчал что-то нечленораздельное, а Сайс ответил:

— Мы слегка повздорили.

— Из-за люмбаго? — предположил Аллейн.

— Да нет же! Из-за этого. — Он показал на бокал. — Вот я и дал обещание. Начиная с завтрашнего дня. Нок-рея.

Аллейн в мгновение ока выхватил из сумки стрелу и сунул ее под нос Сайсу:

— А что скажете об этом?

— Стрела моя. Вы сами ее забрали.

— Нет. Это другая стрела. Ее нашли на Нижнем лугу у подножия холма. Если приглядитесь, то сами увидите разницу.

Аллейн сорвал лоскут с наконечника.

— Смотрите!

Сайс изумленно уставился на стрелу.

— Это кровь! — констатировал он.

— Похоже на то. А чья это кровь? Чья?

Сайс машинально провел рукой по редеющим волосам и ответил:

— Кошки.

По его словам, этой стрелой он нечаянно лишил жизни мать Томазины Твитчетт пару-тройку недель назад. Он сам обнаружил ее тело и, расстроившись, зашвырнул стрелу в ближайшие кусты. А потом отнес убитую кошку мистеру Финну, который отказался принять извинения, и они «повздорили», как он снова выразился.

Аллейн поинтересовался, не считал ли капитан опасным выпускать стрелы наугад в соседские угодья. Ответ был путаным и сбивчивым. Аллейн скорее догадался, чем понял из бессвязных объяснений Сайса, что между точностью стрельбы капитана и невоздержанностью в спиртном имелась прямая зависимость. После этого капитан замкнулся, и выжать из него что-нибудь еще не представлялось возможным.

— Судя по всему, — заметил Аллейн, когда они отъехали от дома Сайса, — напившись, капитан начинает воображать себя купидоном и мечет стрелы направо и налево, совершенно не задумываясь о том, кого они могут поразить. Опасная штука, но соседи, думаю, уже свыклись с этим и научились проявлять осторожность.

— Боюсь, — мрачно заметил Фокс, — мисс Кеттл питает напрасные иллюзии насчет своей способности изменить капитана к лучшему.

— Мой дорогой Фокс, вы даже не представляете, на какое самопожертвование способна женщина.

— С другой стороны, — уныло продолжил Фокс, — в определенном смысле такова ее профессия. И от этого никуда не деться.

— А вот мне кажется, что она скорее из тех, кому просто необходимо кого-то постоянно опекать.

— Похоже на то. А вот я, если не считать редких приступов раздражительности, в полном порядке и в опеке не нуждаюсь. И каковы наши действия дальше, мистер Аллейн? — поинтересовался Фокс, закрывая столь щекотливую для него тему.

— Мы ничего не можем толком предпринять, пока не получим известий от Кэртиса. Но с Джорджем Лакландером все равно поговорить стоит, чтобы закрыть тему Людовика Финна. Сейчас половина второго. Думаю, что мы можем пообедать. Посмотрим, чем нас могут угостить в «Мальчишке и осле».

Они жевали холодное мясо, картофель и свеклу с той деловитой сосредоточенностью, которая отличает людей, чья трапеза зависит не от времени, а от представившейся возможности. Они еще ели, когда позвонил доктор Кэртис и доложил предварительные результаты. Теперь он не сомневался, что полковника ударили в висок, когда тот сидел на корточках над своим уловом. Последующие раны были нанесены острым предметом, когда полковник лежал на боку без сознания или уже мертвый. Второй удар практически уничтожил следы первого. Кэртис затруднялся точно определить, чем полковника ударили сначала, но потом его точно стукнули в висок трость-сиденьем. Сэр Уильям Роскилл обнаружил следы крови под опорным диском. Сейчас он определял группу крови.

— Понятно, — сказал Аллейн. — А тростью-сиденьем воспользовались…

— Да, мой дорогой, по прямому назначению.

— Как и следовало ожидать, верно? Специально разложили и сели. Какое зверство!

— Да уж! — бесстрастно согласился доктор Кэртис.

— Просто чудовищно! А чешуйками Вилли занимается?

— Дайте ему время, но он уже начал. Пока доложить нечего.

— Мы отправляемся в Нанспардон. Позвоните, если что удастся найти. Или вы, или Вилли.

— Хорошо.

Закончив разговор, Аллейн увидел, что его дожидается сержант Бейли, причем, судя по холодно-отвлеченному выражению лица, тот имел сообщить нечто важное. Он вернулся после тщательного осмотра кабинета полковника Картаретта. На нижнем левом ящике письменного стола имелись четкие отпечатки пальцев сэра Джорджа Лакландера.

— Я сравнил их с теми, что были на бокале, из которого он пил грог, — сообщил Бейли, глядя себе под ноги. — Ящик протерли, но на нижней поверхности остался четкий след. Видимо, по невнимательности. Это точно его пальчики.

— Отличная работа! — похвалил Аллейн.

На лице Фокса застыло то непроницаемое выражение, которое он всегда напускал на себя, когда расследование близилось к завершению. Он внимательно выслушивал свидетелей, подозреваемых, коллег или своего шефа, а потом его взор застывал на каком-нибудь отвлеченном предмете вдали. Эффект от подобного поведения был таким же, как и неожиданный переход с одной темы на другую при беседе. Создавалось впечатление, что Фокс погружался в некие приятные раздумья. Однако для коллег это был верный признак того, что Фокс что-то замыслил.

— Оторви свой взор от вечности, дружище Фокс, и вернись к нашим бренным делам, — произнес Аллейн. — Мы едем в Нанспардон.