Даскин ошеломлённо повернул голову и посмотрел на Лизбет. Та металась на одеяле и стонала в такт крикам, которые издавала в представшем перед Даскином видении. Он наклонился и коснулся руки Лизбет. Она очнулась, закричала, отпрянула.

— Это я, Даскин!. Он крепко обнял её, чтобы она не исцарапала его ногтями.

Она вырывалась, глаза её от страха были широко открыты. Но вот наконец, узнав Даскина, она забормотала:

— Это был Картер, это был Картер.

— Все хорошо. Его уже нет здесь, — уговаривал девушку Даскин. — Все хорошо.

— Мне нужно в сад! — вскричала она и снова попыталась вырваться. — Только в саду безопасно! Даскин пытался нежно удержать её.

— Лизбет! Нет! Ты и здесь в безопасности!

Она вырывалась изо всех сил, напуганная, словно дикий зверёк, но поняв, что сопротивляться бесполезно, утихомирилась. Её все ещё трясло, как в лихорадочном ознобе. Даскин сжал её плечи — она не стала отстраняться. Тогда он нежно коснулся ладонями её щёк, пригладил её волосы и принялся уговаривать:

— Тебе больше не надо возвращаться в сад. Я уведу тебя отсюда. Мы убежим.

Потом Даскин не мог вспомнить, кто из них кого первым поцеловал, но губы их слились в нежном поцелуе. Он первым отстранился, а Лизбет отвернулась от него, понурилась, прижала руки к груди.

— Прости меня, — сказал Даскин. — Я не хотел… то есть… Ты совсем одна. Я не должен был. Какой же я подлец! Это больше не повторится. Обещаю.

Лизбет резко обернулась. Она была жутко бледна.

— Нет! Это невероятно! Ведь он забрал у меня сердце! — Она поёжилась, и лицо её стало бесстрастным и невыразительным. — Мне опять снился страшный сон, в котором за мной гнался Картер. Вот только… порой это был он, а порой — кто-то ещё.

Даскин огляделся. Никакого зала не было и в помине. Их окружали голые каменные стены.

— Ты видела во сне стеклянные двери?

— Да! Они мне всегда снятся! Я пытаюсь выйти, а он ждёт меня за порогом. Но откуда ты знаешь про двери? Он гонится за мной и хватает меня, а потом я просыпаюсь и бегу в сад, чтобы спрятаться там. Даскин, у меня нет сил, чтобы помочь тебе найти Картера, я слишком сильно боюсь его! Ты говоришь, что он добрый, но как мне знать, правда ли это?

— Знаешь, это видение заставило меня кое о чем подумать, — признался Даскин. — Картер выбрался отсюда, и лучше всего я сумею ему помочь, если уведу тебя из дома, чтобы анархисты перестали использовать тебя для своих целей. Теперь я это понимаю. Как только я уведу тебя отсюда, я вернусь за братом.

Лизбет одарила его резким взглядом.

— Человек в Чёрном говорил мне, что, если я выйду из дома, я сразу умру, потому что у меня больше нет души. Нельзя жить в настоящем мире без души.

— Он солгал тебе. Я ему не верю.

Лизбет, вне себя от волнения, повернулась к Даскину.

— А если я пойду с тобой и если мы подойдём к той двери, за которой меня поджидает Картер, ты защитишь меня от него?

— Да. Но ты сможешь найти эту дверь?

— Смогу. Мне кажется, я всегда чувствовала, где она находится, но я никогда не осмеливалась туда пойти, потому что знала, что там поджидает меня он. Но если ты пойдёшь со мной, я тоже пойду, потому что у меня нет другого выхода. Все получится, как у Кэтрин с Хитклиффом: они любят друг друга, но его жестокость погубит её. Но я так надеялась, что ты станешь Хэйртоном, чья любовь была искренней.

Даскин молчал. Он не знал, что сказать.

— Не надо мне было целовать тебя, — обречённо проговорила Лизбет. — Потому что у меня нет сердца.

Выйдя из столовой, Картер увидел в тусклом свете ламп вдалеке, как по боковому коридору один за другим идут Превращённые. Картер поспешно отступил за дверь. Превращённые растекались по дому, сворачивали в каждую дверь. Шло тщательное прочёсывание дома, и Картера могли в любой момент обнаружить.

Он вышел из столовой по коридору для прислуги, миновал кладовую, прошёл по коридору, который в Эвенмере вывел бы его на мужскую половину дома, затем свернул в кухню. Однако оказалось, что в отличие от кухни в Эвенмере эта имела только одну дверь. Позади хлопали двери, слышались шаги Превращённых. Кухню окружало несколько помещений — комната истопника, комната управляющего, посудомоечная… Но ни через одну из них невозможно было уйти.

Оказавшись в западне, Картер подумал о Слове Тайных Путей. Прежде он вызвал его с величайшим трудом, а теперь на это не было времени. Он вспомнил о ложном Хозяине, о том, как тот произнёс Слово Власти задом наперёд. Быть может, в Обманном Доме и ему удалось бы применить Слова Власти таким образом?

Картер закрыл глаза и сосредоточился. Непросто было вызвать в сознании слово, написанное наоборот, и тем не менее колоссальным усилием воли Картер добился этого и увидел Слово как бы далеко-далеко, в глубине. Мало-помалу оно всплыло из тёмных глубин, но не пылало, подобно раскалённой меди, а было холодным как лёд и идеально симметричным. Картеру страшно было произнести это Слово — оно было таким чуждым, противоречило всему, к чему он привык. Губы не желали произносить его, но…

— Нидигьлат!

Слово с трудом сорвалось с его губ, и лицо обожгло ледяным холодом. Стены сотряслись. Левую руку Картера свело спазмом.

Он опустил взгляд и в ужасе содрогнулся. Кисть его руки превратилась в клешню — точно такую же, как у Превращённых. Картер пошатнулся, у него закружилась голова. Ощущение было такое, словно его ранили.

Совсем рядом, в коридоре, послышались шаги его преследователей. Картер обвёл взглядом стены в поисках желанного голубого прямоугольника, но его не было. Зажав здоровой рукой жуткую клешню, он, пошатываясь, прошагал в посудомоечную комнатку, а оттуда — в поварскую и там заметил рядом с дверцей шкафа тусклое свечение — но не голубоватое, а красное. Картер быстро нашёл в этом месте рычажок и шагнул в узкий переход.

Здесь было совсем темно, только вдалеке виднелось крошечное пятнышко света. Картер поспешил туда и вскоре обнаружил глазок. Заглянув в него, он увидел кухню, по которой расхаживали с ружьями на изготовку равнодушные, безликие Превращённые.

Вдоль стены перехода располагались и другие глазки. Картер пошёл вперёд и, заглядывая в каждый из них, всюду видел врагов.

Он пошевелил изуродованной рукой, ощутил её механическую неподатливость. Он не чувствовал эту мерзкую клешню частью своего тела, но все же она действовала, ею можно было пользоваться. Да, высокую цену ему пришлось уплатить за произнесение Слова Власти в Обманном Доме.

Постепенно Картер оправился от пережитого потрясения и вынул из кармана осколок Краеугольного Камня. Осколок позвал его вперёд, дальше по коридору, затем — по расшатанной лестнице, затем — снова по тёмным коридорам, которые в конце концов вывели его на второй этаж. Заглянув в очередной глазок, Картер убедился в том, что врагов поблизости нет, и вышел в коридор, устланный ковровой дорожкой. Но не успел он пройти и нескольких футов, как за утлом послышались шаги. Картер поспешно свернул в ближайшую комнату и прикрыл за собой дверь.

Из коридора донеслись голоса, шарканье подмёток. Задребезжала дверная ручка… повернулась. Картер прижался спиной к стене у двери, выхватил пистолет.

— По-моему, вполне подойдёт, — сказал кто-то. — Сейчас зажгу фонарь.

Комната озарилась золотистым светом. Вошли двое. Обернувшись, они оказались под прицелом — Картер навёл на них пистолет.

— Поглядите-ка, мистер Макмертри, это же лорд Андерсон, — обрадованно проговорил Филлип Крейн.

— Он самый, мистер Крейн, он самый! И пистолет при нем, а это очень удачно. Но что у вас с рукой?

— Трудно объяснить, — ответил Картер и пожал здоровой рукой руки спутников. Он был необычайно рад наконец увидеть лица друзей. — У нас мало времени. Анархисты прочёсывают дом.

— Нам ли этого не знать, — вздохнул Крейн. — Потому мы и…

— Искали, где бы спрятаться, — завершил за него фразу Макмертри. — Мы увидели, как они поднимаются на второй этаж.