— Кто это — Нелли?

— Она из книги, — опустив глаза, пробормотала Лизбет. — Ты знаешь. Из книги.

— Из «Грозового перевала»? Она кивнула.

— А ведь это было опасно — тащить раненого. Ты могла ещё сильнее поранить меня.

Лизбет в отчаянии понурилась, все тело её содрогнулось от рыданий, но при этом она не издала ни звука и ни слезинки не проронила.

— Что с тобой? — участливо спросил Даскин. Она не отвечала.

Поняв свою ошибку, Даскин мысленно выругал себя. Он прикоснулся к плечу Лизбет, но та вздрогнула, как будто её ударили.

— Прости, — сказал Даскин. — Я ляпнул, не подумав. Я благодарен тебе за заботу. Ну не надо. Разве мы не можем стать друзьями?

Но Лизбет словно не слышала его. Даскин, потрясённый тем, как она горько беззвучно плачет, в отчаянии вскричал:. — О, Лизбет, что же они сделали с тобой?

Мало-помалу рыдания Лизбет утихли, она устремила на Даскина изумлённый взгляд.

— «Я не в бреду, ты ошибаешься. Я понимаю: сейчас ночь, и на столе горят две свечи, и от их света чёрное пресс-папье ярко блестит».

Даскин не понял, к чему она это сказала.

— Мы нашли твои записки в бутылках, — сказал он. — Чуть меньше месяца назад. Мы пришли сюда, чтобы разыскать тебя. Конечно, Картер искал тебя и раньше, он все время тебя искал, но он не знал, где ты.

Лизбет зашипела, как змея:

— Он здесь! Я его видела! Я ему не дамся! Не дамся!

— Кому? Ты про Картера? Но ведь он твой друг! Лизбет подтянула колени к груди.

— Нет! Он и тебя обманывал. Это он привёл меня сюда. Он с ними заодно!

— Ты сказала, что видела его. Где?

— Внизу, в подземелье. Но он, наверное, выбрался оттуда. Сейчас он может быть где угодно в доме. О, не говори мне о нем! Я боюсь его больше всех на свете!

Даскин обескураженно молчал, не понимая, как разговаривать с теперешней Лизбет. Через некоторое время она заговорила снова.

— Все происходит не так, как должно было происходить. Не так все должно было случиться.

— А как должно было случиться? Лизбет снова смущённо потупилась.

— По-другому. Должно было случиться по-другому. Даскин вдруг ощутил страшную слабость. У него даже слегка закружилась и разболелась голова.

— Пожалуй, я снова прилягу. Спасибо тебе за еду. Лизбет молча кивнула и вдруг покраснела.

— Я тебе пела раньше. Пока ты спал.

— Да, мне кажется, я слышал. У тебя красивый голос.

Слова Даскина произвели на Лизбет сильное впечатление. Она просто расцвела в улыбке. Так улыбнулся бы в ответ на похвалу ребёнок. Даскин понял, что во многом Лизбет осталась двенадцатилетней девочкой. Она принялась негромко напевать, и он сам не заметил, как задремал.

Когда он проснулся, Лизбет сидела рядом с ним. Когда он спал, ему снилось или казалось, что её руки гладят его лицо. Но когда он снова принялся за еду, Лизбет стеснительно отодвинулась.

— Мне уже лучше, — признался Даскин, попив воды из глиняного кувшина. — А раньше голова кружилась. Спасибо тебе.

Лизбет ничего не ответила. Она только молча смотрела на него. Теперь Даскин разглядел её оборванную, ветхую одежду и нечёсаные волосы. Между тем взгляд девушки выдавал недюжинный ум.

— Расскажи мне, Лизбет, как ты сюда попала.

Лизбет опустила глаза, сгорбилась и болезненно скривилась.

— Это сделал Картер. Это он.

— Но это невозможно!

— Это он. Клянусь тебе!

— И как же это произошло?

— «Хватит! Хватит убегать! Куда ты пойдёшь? Я пришёл, чтобы отвести тебя домой!» Он хочет узнать, как это произошло, — пробормотала она, разговаривая как бы сама с собой, а затем проговорила громче: — Как это произошло? Он увёл меня во время праздника. Он отвёл меня к анархистам, а они привели сюда, к Человеку в Чёрном, и тот забрал моё сердце.

— Картер не мог увести тебя. Он все время был дома. Как только ты исчезла, сразу же начались поиски. Меня там не было, но мне все рассказала Сара.

Лицо Лизбет стало непроницаемым, зрачки превратились в две крошечные чёрные точки.

— А я все так запомнила.

— Понятно, — кивнул Даскин. Он не решался упорствовать. — Но что ты имела в виду, сказав, что Человек в Чёрном забрал твоё сердце?

— Он задаёт бесчувственные вопросы, — проговорила Лизбет, хотя лицо её стало спокойнее. — «Глупый, несмышлёный мальчишка! Надо же! Он весь дрожит, как будто боится, что я к нему притронусь!» Человек в Чёрном может все. Он великий и ужасный. Его нельзя победить. Он всегда знает, что и когда случится. Он каждый день даёт мне еду, и я должна находиться здесь, потому что он так говорит. Он отобрал у меня сердце, чтобы я никогда не смогла никого любить. Никого на свете.

— И все же ты хочешь убежать из этого дома? Лизбет скорчилась, ещё крепче обняла колени и стала совсем маленькой.

— Как Изабелла, когда бежала от Хитклиффа. Но все не может так закончиться. Все должно быть, как в книге. Я хочу убежать, но не могу.

Голос её был полон тоски.

Даскин хотел взять её за руку, но она отстранилась.

— Ты боишься меня? — спросил он. — Я так долго шёл сюда, наш путь был так опасен, но мы пришли только для того, чтобы спасти тебя. Я твой друг. Ты говоришь, что сражаться с Человеком в Чёрном бесполезно, но я пришёл именно для того, чтобы сразиться с ним. Он не забрал твоё сердце. Это ложь. Неужели за все эти годы ты не знала прикосновения дружеской руки?

Робко, смущённо Лизбет придвинулась ближе к Даскину. Он сидел, протянув ей руку, как если бы приручал дикого зверька. Наконец их пальцы соединились. Потом Лизбет положила свою ладонь на его ладонь. Он сжал её тонкие пальцы, и она вздрогнула.

А потом она внезапно обвила руками его шею и отчаянно расплакалась.

— Никто, никто не прикасался ко мне. Никто-никто!

Она плакала навзрыд, слезы текли по её щекам, она все теснее прижималась к груди Даскина, а её длинные острые ногти царапали его спину через толстую ткань плаща. Даскин не отстранялся, он смиренно терпел этот взрыв отчаяния. Он был в смятении. Лизбет плакала и прижималась к нему, как несчастное, заброшенное, всеми забытое дитя, и от жалости к ней у Даскина сжималось горло, и вес же… Все же Лизбет стала взрослой женщиной. Не зная, как быть, Даскин принялся утешать её, как утешал бы ребёнка. Он обнимал её, нежно покачивал и шептал:

— Все хорошо. Я с тобой. Все хорошо. Я здесь.

— Не отпускай меня, — повторяла и повторяла она. — Прошу тебя, пожалуйста, не отпускай меня.

Но вот наконец её рыдания стихли. Она отстранилась, и взгляд её снова стал непроницаемым.

— Ты должен простить меня, — проговорила она. — Не знаю, что на меня нашло. Разве не странно, чтобы я, не плакавшая столько лет, вдруг так разревелась?

— Ничего странного.

Лизбет молчала, погрузившись в свои мысли, а Даскин принялся обдумывать, как быть дальше. Лизбет была важнейшей фигурой в планах анархистов, и её следовало во что бы то ни стало увести из дома. Однако долг Даскина состоял не только в том, чтобы спасти девушку, нужно было разыскать Краеугольный Камень. И ещё нужно было найти Картера.

Издалека послышался громкий топот и голос, выкрикивающий приказы. Даскин в испуге поднялся и сквозь сплетения стеблей и шипов увидел в проёме двери, ведущей в сад, несколько людских силуэтов. Лизбет схватила его за руку, заставила сесть. Глаза её были широко открыты.

— Быстрее! — прошептала она. — Сюда! Она заползла в глубь колючих зарослей и мгновенно скрылась из виду. Даскин не был так проворен, но вскоре нашёл Лизбет.

— Здесь моё убежище, — шепнула девушка. — Тут они нас никогда не найдут.

Даскин готов был ей поверить, поскольку вокруг видел только густые заросли терний. Он лежал и боялся шевельнуться, опасаясь, что поранится о шипы.

Несколько мгновений шагов анархистов не было слышно, но вот наконец со стороны забора донёсся знакомый голос:

— Эти заросли непроходимы. Он не мог здесь спрятаться. Пойдёмте отсюда.

Но даже после того, как шаги анархистов стихли, Даскин и Лизбет ещё долго лежали не шевелясь, бок о бок под колючими стеблями, словно двое детей, играющих в прятки. Даскин видел только сверкающие глаза Лизбет, отражавшие тусклый свет далёкого газового рожка.