— Как край света, — проговорил Грегори, — у древних, которые верили, что Земля плоская.

— Точно, — подтвердил Хоуп, не отрывая глаз от страниц. — Да и само название взято из Нового Завета: «Но сыны царства будут ввержены во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов». Однако название это сравнительно недавнее. В более далёкие времена эти края именовались Гуннунггагап, Гимокодан, Страна Пустоты, Земля Забвения. Когда люди впервые поселились на землях, прилегающих к этим краям, они назвали их Кур-ну-ги-я, то есть «страна, откуда нет возврата». И хотя это место находится в пределах Эвенмера и окружено четырьмя странами, оно, как это ни парадоксально, считается бесконечным. На самом деле никто отчётливо не понимает, что оно собой представляет. Некоторые полагают, что там обитает Энтропия, другие считают, что это обитель изначального мрака, из которого были сотворены миры. Нам известно, что время от времени это пространство разрастается: границы четырех прилегающих к нему стран за века изменились.

— Ну а на твой взгляд, что же это все-таки такое? — спросил Картер.

Хоуп растерялся.

— Помнишь, в своё время Бриттл назвал Высокий Дом притчей, иносказанием?

— Помню, — кивнул Картер. — Он сказал, что это — единственное доступное нам объяснение. Я не раз думал об атом.

— — И я тоже, — сказал Хоуп. — И я так полагаю, что Внешняя Тьма — также понятие иносказательное, им определяется пространство, оставшееся после создания миров по окончании Творения.

— Но как такое может быть? — изумился Грегори.

— Это за пределами понимания науки и логики, — ответил Хоуп. — Это скорее чувственная материя, нежели физическая.

Все молчали. Грегори и Картер пытались понять, что имел в виду Хоуп. Наконец Картер кивнул:

— Да. По крайней мере объяснение на уровне того, что представляет собой и сам Эвенмер.

— Да, какой-то смысл в этом есть, — согласился Грегори, — в особенности если побываешь в этих местах. Как будто попадаешь в края не от мира сего, там так одиноко, что словами не опишешь, там нет места ничему человеческому.

Картер взглянул на Грегори, удивлённый той печалью и задумчивостью, с какой прозвучали его слова. В них был испуг ребёнка, впервые увидевшего темноту.

Мистер Хоуп пожал плечами.

— Как бы то ни было, из-за невероятной обширности Внешней Тьмы разыскать дом, где удерживают Лизбет, будет очень сложно. Он может находиться поблизости от любой из четырех стран.

— В этом мы можем обрести кое-какую помощь, — сказал Картер и вынул из кармана осколок, подобранный им в Иннмэн-Пике. — Я не раз пробовал послушаться таинственного притяжения этого камня. Похоже, он тянет меня к югу, хотя сила его воздействия по-разному проявляется в разных местах Эвенмера, и полагаться на неё вряд ли можно. Но я подозреваю, что во Внешней Тьме прячут и Лизбет, и сокровище Иннмэн-Пика. И все же, если бы мы могли ограничить масштабы поиска…

— Некоторые из царств симпатизируют нам больше других, — прервал его Хоуп. — А вот Шинтогвин скорее всего поддерживает наших врагов.

— Но зачем анархистам понадобилось строить там дом и чего им надо от Лизбет? — спросил Картер. — Судя по письмам, ей не дают никаких заданий и ничему не обучают. Если она заложница, то ради чего?

— Вот именно! — подхватил Хоуп. — Почему они до сих пор не предъявили нам никаких требований? Никто не станет держать пленницу шесть лет просто так.

— Я намереваюсь к вечеру потолковать с Йормунгандом, — сказал Хозяин. — Может быть, он подскажет ответ.

— Вот удивительно, — нахмурился Хоуп. — Прошлой ночью я дважды просыпался — наверное, от его рёва. Стропила под потолком моей комнаты сотрясались, как от раскатов грома.

— И мне так показалось, — сказал Картер. — Но я подумал, что это бушует вьюга. А ведь точно, такого рёва я никогда не слышал. Дом содрогался, как при землетрясении. Но утром я проснулся и решил, что все это мне приснилось.

— У нас с тобой и прежде бывали одинаковые сны, — напомнил Картеру Хоуп. — Но тут что-то другое. Неужто и вправду что-то стряслось с нашей рептилией?

— Я отправлюсь к нему немедленно, — решительно объявил Картер, хотя при мысли о динозавре ему стало весьма не по себе — Спасибо тебе, Уильям. И тебе, Грегори. Может быть, вы вдвоём посмотрите карты и поищете самый короткий путь к Шинтогвину?

— Хорошо, — кивнул Грегори. — В этом я могу помочь.

— Отлично, — сказал Хоуп. — Счастливого пути. Мы будем с нетерпением ожидать твоего возвращения.

Картер вышел из библиотеки, по боковому коридору прошёл к главной лестнице. Глаза самшитового орла злобно взирали на него с верхней площадки, тёмные перила на ощупь были холодными. Картер поднялся на второй этаж, повернул налево и пошёл по длинному коридору, забранному дубовыми панелями и устланному алой ковровой дорожкой. По всей длине коридора лежали глубокие тени. Картер вошёл в знакомую дверь и оказался в своей детской. Став Хозяином, он отказался занять отцовские покои, поэтому они с Сарой поселились здесь, и Сара повесила на стену портреты своих отца и матери. Кроме того, в комнате появились невысокий прикроватный столик с резными серафимами, сочетавшимися с фигуркой ангела на каминной доске красного дерева, и атласные покрывала под цвет алых азалий на обоях. Над камином висела сабля в серебряных ножнах, а на полке массивного трюмо с высоким зеркалом лежал обшарпанный деревянный меч и стояли четыре деревянных солдатика, красная и синяя краска на которых местами облупилась, — то были игрушки, которые Картер взял с собой из Эвенмера, отправляясь в ссылку. Сара сидела в кровати и читала Теннисона, укрывшись тремя одеялами. В комнате было прохладно, поскольку дрова в камине догорели.

— Привет, — сказал Картер. — Ты ждала меня?

— Если я скажу «нет», разве станет легче? — вздохнула Сара. — Тебе уже пора?

— Лучше поскорее отделаться. Ты боишься? Но я уже бывал у него.

— Да, и всякий раз возвращался бледный, как мим, вымазавший лицо белилами. Нет, я не боюсь, что он съест тебя, хотя такое всегда возможно. Я сама не знаю, чего боюсь. Того, что время уходит, конечно. Но если ты не против, я буду тут сидеть и в отчаянии заламывать руки, как это теперь принято у дам. Я бы этого не делала, если бы ты позволил мне пойти с тобой. Я, бывало, охотилась с отцом и неплохо управляюсь с ружьём.

— Йормунганду нипочём любое оружие. Если он вздумает напасть, от него не защитишься. И опасность всегда больше для моих спутников, нежели для меня. Я это понял, когда ходил туда с Даскином, хотя до сих пор не могу понять, почему Йормунганд пощадил его тогда, много лет назад. Вероятно, ради собственной забавы.

Картер подошёл к камину и нажал на кирпич в стене рядом с ним. Кирпич легко подался, и весь камин медленно выехал вперёд. За ним находилась пустая пыльная каморка с дощатым полом. Из неё наверх уводила узкая лесенка. Картер зажёг фонарь и подошёл к Саре.

— Я скоро вернусь. У него не задерживаются.

Они обнялись. Тело Сары было таким тёплым, казалось, его тепло способно защитить от зла, от холодной зимы. Больше они не сказали друг другу ни слова. Картер отвернулся и вошёл в каморку за камином.

Его ботинки оставляли следы в густой пыли. Лестница поскрипывала. По обе стороны тянулись ровные, без резьбы, обитые панелями стены. Сердце громко стучало у Картера в груди. Чем выше он поднимался, тем холоднее становилось вокруг — словно холодный воздух вопреки законам физики поднимался вверх. Когда Картер добрался до конца лестницы, с губ его при дыхании слетали клубы пара. Свет фонаря выхватывал из тьмы доски пола и центральное стропило двускатной крыши. Стен чердака отсюда не было видно. Старые сундуки, шляпные картонки, фаянсовые куклы, сломанные метлы стояли и валялись в беспорядке на полу. Было тихо, даже шума вьюги не было слышно на чердаке.

Картер стоял молча. Он был готов окликнуть динозавра, но интуиция почему-то подсказала ему, что делать этого не стоит. Не мешкая ни секунды, он погасил фонарь, выхватил Меч-Молнию, и бледный свет клинка озарил пол у его ног. Картер не шевелился, удивлённый своим поступком, но понял, что напугала его пустота чердака. Он осознавал, как способен осознавать только Хозяин, что Йормунганд, который всегда встречал его сразу же у лестницы, сейчас далеко, в глубине чердака.