Именно эта фотография и появилась на следующее утро в городских газетах: огромная фотография Лиз и Берни, танцующих вальс в Сити-Холле. Можно было рассмотреть не только платье – видно было и то, как Лиз смотрит на Берни.

– Он тебе действительно так нравится – да, мам? – спросила Джейн во время завтрака, когда Лиз, превозмогая дикую головную боль, пыталась читать свежую газету. Домой она вернулась в половине пятого, однако уснуть так и не смогла. За этот вечер они с Берни выпили четыре или пять бутылок шампанского – от одной мысли о нем Лиз начинало подташнивать. И все же это была самая замечательная ночь в ее жизни.

– Он очень хороший человек. Помимо прочего, он и к тебе очень хорошо относится. – Ничего более умного в голову ей сейчас прийти не могло.

– Я тоже к нему хорошо отношусь.

Джейн сказала это без прежнего энтузиазма. За лето в ее отношении к Берни многое изменилось. Она чувствовала, что происходит что-то по-настоящему серьезное.

– Почему ты так часто с ним видишься?

Лиз оторвала глаза от чашки с кофе и в упор посмотрела на дочь.

– Он мне нравится. – И тут же она решила сказать Джейн все: – Если сказать честно, то я люблю его.

Джейн замерла. Она не до конца понимала значение этих слов, однако что-то в них ей явно не нравилось.

– Я его... люблю, – повторила Лиз упавшим голосом.

– Ну и что? Что из этого?

Джейн хотела было выйти из-за стола, но Лиз остановила ее взглядом.

– Скажи, что тебе не нравится?

– Разве я так сказала?

– Это понятно и без слов. А ты знаешь, что он тебя любит?

– Да? Откуда ты это знаешь? – В глазах Джейн заблестели слезы.

– Он мне сам об этом сказал.

Лиз подошла к дочке. Как много ей нужно было рассказать Джейн... И чем раньше она это сделает, тем будет лучше. Лиз села на диван и посадила Джейн себе на колени.

– Он хочет на нас жениться.

Джейн прижалась к ней и горько зарыдала. Лиз почувствовала, что еще немного – и она тоже заплачет.

– Хорошая моя, я ведь тоже его люблю...

– Но зачем? Зачем нам выходить за него замуж? Разве нам плохо было вдвоем?

– Нет, конечно... Но разве тебе никогда не хотелось, чтобы у нас был папа?

Джейн на миг замолкла, но тут же вновь зашлась слезами.

– Иногда хотелось. Но нам и так хорошо.

Джейн все еще не могла забыть о «своем папе», который был актером, но умер еще до того, как она родилась.

– А мне кажется, что с папой будет лучше.

Джейн презрительно фыркнула:

– Ты будешь спать с ним в одной кровати, и я не смогу приходить к тебе ни в субботу, ни в воскресенье утром.

– Почему это? – Лиз прекрасно понимала, что многое в их жизни изменится и Джейн придется изменить многие свои привычки. – Ты лучше подумай, сколько появится хорошего... Мы будем ходить на море, кататься на машине, плавать на яхте... Подумай, какой хороший он человек!

Джейн кивнула. С этим она не спорила.

– Сказать честно, он мне тоже нравится... Даже с бородой... – Джейн улыбнулась матери сквозь слезы и наконец решилась спросить ее о том, что волновало ее больше всего: – А если ты будешь с ним, ты меня станешь любить?

– Я буду любить тебя всегда. – По щекам Лиз побежали слезы. – Всегда, всегда, всегда.

Джейн и Лиз стали покупать все подряд журналы для новобрачных. К тому времени, когда они отправились в «Вольф» за свадебными нарядами, Джейн уже нисколько не расстраивалась. В детском отделе они провели не меньше часа. Джейн остановила свой выбор на платье из белого вельвета, отороченном розовым атласом, с крошечной розочкой на воротнике. Лиз тоже смогла подобрать себе платье. Когда с покупками было покончено, Берни повез их обедать в «Святой Франциск».

Берман, все это время находившийся в Нью-Йорке, узнал о готовящейся свадьбе уже через неделю. В торговых кругах новости распространяются быстро, тем более что Берни был здесь не последним человеком. Берман, позвонив в Сан-Франциско, даже не пытался скрыть своего изумления.

– Я и не знал, что ты от меня можешь что-то утаивать... Это правда?

Берман говорил шутливым тоном. Берни не оставалось ничего иного, как ответить ему смущенно:

– Не совсем.

– А я вот слышал, что Купидон совершил налет на Западное побережье. Это слухи или это правда?

Берман был рад тому, что у его старинного знакомого все складывается так удачно. Он не знал, кем была его избранница, но ни минуты не сомневался в том, что Берни и здесь сделал правильный выбор.

– Это правда. Я собирался и сам рассказать тебе об этом, Пол.

– Ну что ж, тогда валяй. Кто она? Я знаю только то, что свадебное платье она покупала на четвертом этаже.

Он захохотал. Они жили в крохотном мире, исполненном слухов и сплетен.

– Ее зовут Лиз. Она – учитель второго класса. Родилась в Чикаго и на Северо-Запад отправилась уже в зрелом возрасте. Ей двадцать семь, и у нее есть чудесная пятилетняя дочка по имени Джейн. Мы собираемся пожениться сразу после Рождества.

– Вот и хорошо. А какая у нее фамилия?

– О’Райли.

Пол вновь зашелся смехом. Он был достаточно хорошо знаком с госпожой Файн.

– А как к этому отнеслась твоя мать?

Берни улыбнулся:

– Я еще не говорил ей об этом.

– Ты уж нас извести о том, когда ты это сделаешь. Иначе мы погибнем от звукового удара. Впрочем, может быть, твоя мать стала теперь помягче?

– Я бы этого не сказал.

Берман вновь улыбнулся.

– В любом случае желаю тебе всего самого лучшего. Надеюсь, в следующем месяце ты заедешь сюда вместе с Лиз?

Берни действительно собирался лететь в Нью-Йорк, а оттуда – в Европу. Лиз должна была остаться дома – у нее работа, ей нужно ухаживать за Джейн и, помимо прочего, подыскивать новую квартиру. Они собирались в скором времени переехать в Нью-Йорк, и поэтому покупать жилье не имело смысла.

– У нее слишком много дел. Вы увидитесь только на нашей свадьбе.

Приглашения уже были заказаны. Берни и Лиз решили, что их свадьба должна быть скромной: пятьдесят-шестьдесят человек гостей, не больше. Устроят обычный обед в каком-нибудь ресторане, а потом они с Лиз отправятся на Гавайи. Трейси, подруга Лиз по школе, уже пообещала остаться на это время с Джейн.

– Когда, говоришь, у вас свадьба?.. Я постараюсь быть. Да, я полагаю, теперь ты не так рвешься в Нью-Йорк?

Внутри у Берни все похолодело.

– Это еще как сказать... Когда я попаду в Нью-Йорк, я попытаюсь подыскать школу для Джейн. Лиз собиралась заняться тем же весной. – На том конце линии стояло гробовое молчание. Берни нахмурился. – Мы хотим оказаться там не позже сентября.

– Все понятно... Увидимся в Нью-Йорке через несколько недель. Мои поздравления.

Берни какое-то время сидел, уставившись в потолок. Вечером он поведал об этом разговоре Лиз. Он был крайне взволнован.

– Я не я буду, если они заставят меня торчать здесь три года, как это было в Чикаго!

– Попробуй поговорить с ним в Нью-Йорке.

– Конечно же, поговорю.

Разговор этот действительно состоялся, но Пол Берман так и не стал называть конкретных сроков.

– Ты провел там всего несколько месяцев, Берни. Ты должен поднять этот филиал на ноги. Именно из этого мы и должны исходить.

– Магазин работает как часы. А провел я там уже восемь месяцев.

– Магазин работает только пять месяцев. Должен пройти хотя бы еще один год. Неужели ты не понимаешь, как ты нам на этом месте нужен! Тон, который ты сможешь задать, определит работу магазина на многие годы. С работой такого рода можешь справиться только ты.

– Год – это слишком много.

Для Берни так оно и было. Теперь он не мог позволить себе такую роскошь – разбрасываться годами своей жизни.

– Вернемся к этой теме через шесть месяцев.

На этом разговор с Полом и закончился. В этот вечер Берни покинул магазин далеко не в лучшем настроении. Его ждала встреча с родителями. Встретиться они должны были в «Береге басков» – Берни объяснил матери, что в Скарсдейл заехать он просто не успеет. Мать очень хотела увидеть его. Памятуя об этом, Берни купил для нее весьма изящную сумочку от Гуччи – кожа ящерицы цвета беж и замечательная застежка с тигровым глазом. Сумочка была настоящим произведением искусства, и Берни очень надеялся на то, что она понравится его матери. И все же он шел в ресторан с тяжелым сердцем. Стоял один из тех прекрасных октябрьских вечеров, которые случаются в Нью-Йорке пару раз в году. В Сан-Франциско такая погода стоит постоянно и поэтому не кажется такой уж замечательной. Здесь же, в Нью-Йорке, все обстоит иначе.