Она смотрела на него с улыбкой и казалась сейчас куда моложе своих двадцати семи лет.

– Ты все-таки сумасшедший. Ты это знаешь? Самый настоящий псих. – Лиз чувствовала примерно то же, что и он. Она была от него без ума. – Я не могу выходить за кого-то замуж всего через три недели со времени знакомства... Что подумают люди? Что скажет твоя мама?

Она могла говорить все, что угодно, – Берни чувствовал себя на седьмом небе.

– Слушай. Коль скоро ты не Рахиль Нусбаум и девичья фамилия твоей матери не Шварц и не Гринберг, то все это особого значения уже не имеет.

– Ну да. Попробуй скажи ей, что ты знаком со мной всего три недели.

Лиз подошла к дивану, и Берни вновь посадил ее рядом с собой.

– Я люблю тебя, Элизабет О’Райли, будь ты родственницей самого папы римского или познакомься мы с тобой только вчера. Жизнь и так слишком коротка. Я не хочу тратить время понапрасну. Мы не вправе так поступать. – Ему в голову пришла замечательная идея. – Мы сделаем все, как надо. Сначала обручимся. Сегодня первое августа... А поженимся мы месяцев через пять – на Рождество. Если к этому времени ты раздумаешь, тогда, естественно, ничего не произойдет. Как тебе такая идея?

Он уже думал об обручальном кольце, которое он ей купит: в нем будет камешек в пять каратов... или в шесть... или даже в десять... Берни нежно обнял Лиз и заглянул ей в глаза. Она плакала.

– Но ведь мы с тобой еще ни разу... не были вместе...

– С моей стороны это серьезный просчет... Именно на эту тему я и хотел поговорить с тобой. Ты не могла бы подыскать ребенку сиделку? Не подумай, что я плохо отношусь к нашей девочке, дело в другом... Я хочу пригласить тебя к себе...

– Я подумаю на эту тему, – со смехом ответила Лиз. Ничего более невероятного с ней еще не происходило. Он был таким хорошим, он бы всю жизнь заботился о ней и о Джейн, и – это было самое главное – она действительно любила его, пусть они и были знакомы всего три недели... Лиз не терпелось рассказать обо всем своей ближайшей подруге Трейси, работавшей в той же школе, та вот-вот должна была вернуться из отпуска. Когда она уезжала, Лиз была одинокой женщиной, теперь же она была обручена с генеральным управляющим «Вольфа». С ума сойти, да и только. – С девочкой будет кому посидеть.

– Стало быть, мы обручены? – спросил Берни, сияя.

– Выходит, что так.

Сама она в это не могла поверить.

– Что, если свадьба состоится двадцать девятого декабря? Это будет суббота. – Берни работал над составлением планов для магазина и подобные вещи держал в голове. – Мы отпразднуем вместе с Джейн Рождество и проведем наш медовый месяц где-нибудь на Гавайях.

Лиз уже не понимала, на каком свете она находится, хотя знала, что все это – правда... Берни поцеловал Лиз, и она почувствовала, как колотится его сердце... Они были созданы друг для друга...

На поиски сиделки у Лиз ушло два дня. Говоря об этом с Берни, Лиз покраснела, хотя прекрасно понимала, что иного выхода у них попросту не было: что поделаешь, если в ее квартире всего одна спальня? Женщина должна была прийти в семь и согласилась сидеть до часа.

– Я прямо как Золушка, – сказала Лиз с улыбкой.

– Все нормально. Главное – ни о чем не беспокойся.

Берни дал женщине пятидесятидолларовую купюру, Лиз же тем временем пошла пожелать Джейн спокойной ночи.

– Ты уж сегодня как-нибудь приоденься.

– Пояс с резинками?

Она нервничала так, словно была невестой. Берни рассмеялся.

– Не только. Не забудь надеть сверху и платье. Мы зайдем в какой-нибудь ресторан. Ты не против?

Лиз изумленно покачала головой. Ей почему-то казалось, что они поедут прямо к нему. Она страшилась этого и поэтому предложение пойти в ресторан приняла с радостью.

Они поехали в «Звезду», где их ждал столик на двоих. Разговор подействовал на Лиз успокаивающе. Берни рассказывал ей о том, что происходит в магазине, о планах на осень, рекламе и показах мод. «Оперный» показ прошел с огромным успехом, на очереди были другие. Лиз не уставала поражаться тому, что Берни может быть таким серьезным бизнесменом. Он применял принципы здоровой экономики ко всем аспектам работы магазина, что вкупе с его сверхъестественным чутьем позволяло ему делать деньги из ничего – как любил говорить о нем Пол Берман. Теперь Берни нисколько не жалел о том, что согласился поехать в Сан-Франциско. Он планировал пробыть в Калифорнии еще год, что позволило бы им пожить какое-то время вдали от родственников. Потом он и Лиз должны были переехать в Нью-Йорк, к тому времени у них мог бы родиться ребенок... Следовало уже сейчас подумать о школе для Джейн... Впрочем, всего этого он пока не говорил вслух. Берни ограничился тем, что сообщил Лиз о своем намерении рано или поздно переехать в Нью-Йорк. В детали он вдаваться не стал, в любом случае сейчас думать об этом было несколько преждевременно.

– Ты наденешь настоящее свадебное платье?

Ему очень хотелось, чтобы так оно и было. Более того, во время одного из показов Берни уже присмотрел платье, которое должно было понравиться и Лиз.

– Ты действительно этого хочешь? – спросила Лиз, покраснев.

Он кивнул. Они сидели на банкетке друг возле друга, держась за руки. Берни было приятно касаться ее ноги. Лиз была одета в белое шелковое платье, подчеркивавшее ее загар. Обычно распущенные волосы были собраны в узел, ногти накрашены... Берни нежно поцеловал ее в шею.

– Да. Я действительно этого хочу. Просто... так будет правильно, я в этом уверен. В таких случаях себе следует доверять.

Она понимала, что он имеет в виду, однако мысль о столь скором замужестве несколько смущала ее, пусть она и не сомневалась в том, что они поступают правильно.

– Когда-нибудь ты со мной согласишься, – добавил Берни, нежно глядя ей в глаза.

– Знаешь, самое странное то, что и я в этом не сомневаюсь. Я думаю о другом – как это объяснить людям?

– В жизни именно так все и происходит, Лиз. Люди могут прожить вместе десять лет, но потом один из них встречает кого-то и уже через пару дней женится... Настоящее чувство угадывается сразу.

– Я знаю. Я думала о таких вещах... Но никогда не предполагала, что подобное может произойти со мной.

Они улыбнулись друг другу. На обед были поданы утка, салат и суфле. Отобедав, они отправились в бар и заказали шампанское. Им нечего было скрывать друг от друга – они делились мнениями, надеждами, мечтами... У Лиз еще никогда не было такого замечательного вечера. Когда она была с Берни, она забывала и о смерти родителей, и о кошмарных днях, проведенных ею с Чендлером Скоттом, и о бесконечных одиноких месяцах, последовавших за рождением Джейн, когда рядом с нею не было ни одного близкого ей человека. Все это в один миг потеряло значение. Вся ее прошлая жизнь теперь представлялась ей долгим приготовлением к встрече с этим замечательным человеком.

Берни заплатил за шампанское, и они, взяв друг друга за руку, стали подниматься наверх. Она уже хотела было направиться к выходу из отеля, но тут Берни повлек ее к лифту.

– Давай поднимемся наверх, – прошептал он ей на ухо, – только, чур, маме об этом ни слова.

Было уже десять, у них оставалось три часа.

Лифт поднялся на последний этаж. Лиз молча последовала за Берни. Он открыл ключом одну из дверей и пропустил ее в номер. Таких номеров она не видела ни в кино, ни в жизни. Здесь царили два цвета – белый и золотой; стены были обшиты изысканнейшими шелками, старинные вещи поражали красотой и тонкостью работы. На столе, освещенном несколькими свечами, стояли блюда с сыром и фруктами, в серебряном ведерке охлаждалась бутылка шампанского.

Лиз, лишившись дара речи, могла только улыбаться. Берни и на сей раз продумал все до мельчайших деталей.

– Н-да, господин Файн... Вы просто чудо...

– Можешь считать, что это наш медовый месяц. Все должно быть на месте.

Так оно и было. В соседней комнате тоже горели свечи. Берни снял этот номер днем, но прежде, чем привести Лиз, наведался сюда еще раз. Горничная сняла с постели покрывало и оставила на кровати прекрасный розовый пеньюар, отделанный перьями марабу, розовые атласные туфельки и розовую ночную рубашку. Лиз заметила их, стоило ей войти во вторую комнату. От неожиданности она вздрогнула. Эти вещи предназначались не для голливудской кинозвезды, но для нее – для Лиз О’Райли из Чикаго.