– И собаку. И довольно об этом.

– А как насчет преподавания? – Стю снова вмешался в разговор с серьезным видом. – Ты ведь учишь умственно отсталых детей или что-то в этом роде? – Он несколько раз говорил с Тилли по телефону, когда она уезжала к Тому.

– Я обещала в школе, что не буду об этом рассказывать. Ник Уотерман еще раз оценил ее способность складно врать и с улыбкой сказал:

– Я знаю! Погода! Вы можете поговорить с Джаспером о погоде! – Он поддразнивал ее, но Кейт вдруг упала духом.

– А чем это плохо? Ради Бога, простите.

Он вдруг накрыл ее руку своей, и лицо его стало добрым и почти влюбленным. Ее это испугало. Слишком сильный напор.

– Да я пошутил. Все будет хорошо. Мы никогда не знаем наперед, о чем зайдет разговор. Все может пойти совсем по другому руслу. Может так случиться, что на вас будет держаться все шоу. Вы в конце концов достаточно умны, красивы и интересны, чтобы править бал. Просто расслабьтесь. А я буду махать вам рукой в сторонке и строить страшные рожи, чтобы вам было веселее.

– Боюсь, мне не справиться, – со стоном произнесла она.

– Постарайся, дорогая. Или получишь по заднице.

Уэйнберг был в своем репертуаре, и все рассмеялись. Признаться, Кейт почувствовала себя гораздо лучше. По крайней мере она теперь знала, что на шоу у нее будет друг. Ник Уотерман уже стал ее другом.

– Что вы делаете во второй половине дня? – Ник посмотрел на часы. Было уже десять минут четвертого, а его еще ждали дела в студии.

– Думаю поплавать и немного отдохнуть. Я должна там быть без четверти семь?

– Лучше в пятнадцать минут или в половине седьмого. Мы начинаем запись в семь. Вам надо подкраситься, поболтать с другими гостями в «красной» комнате и немного привыкнуть к обстановке. Да, пока не забыл, не надевайте белое. Оно отсвечивает.

– Да? – Кейт пришла в ужас. – А если не совсем белое?

Он покачал головой.

– О, Боже мой!

– Это все, что ты взяла с собой? – спросил Стю тоном мужа, болтающегося рядом с женой, наряжающейся к званому ужину, и она почувствовала неловкость от такой интимности.

– Я хотела надеть кремовый костюм с персиковой блузкой.

– Вот это уже лучше. Надо будет пригласить тебя на обед, чтобы оценить твой наряд. Но только не на шоу, Кейт. Извини.

Стю смотрел на нее виновато, и ей стало не по себе. Надо было послушаться Лицию и набрать кучу вещей в ее магазине, но она была так уверена в непогрешимости костюма. Так что оставалось только синее шифоновое платье. А ей не хотелось выставлять себя такой обнаженной по национальному телевидению. Боже, о ней подумают, что она проститутка.

– У тебя есть еще что-нибудь? В конце концов можно купить.

– Наверное, я так и сделаю. У меня есть еще одно платье, но оно очень декольтированное.

Уэйнберг оживился, а Уотерман хитро взглянул на него. Они-то боялись, что она наденет на себя что-то слишком строгое.

– Какое? – спросил Уотерман.

– Синее свободное платье. Полупрозрачное. Но я в нем буду как торт.

Уэйнберг рассмеялся, а Уотерман улыбнулся и перешел на неофициальный тон.

– Поверь, Кейт, ты и понятия не имеешь, что значит быть похожей на торт.

– Это комплимент?

Ник оглядел расфуфыренных женщин за соседними столиками, изобразив на лице тоскливое выражение.

– В этом городе, Кейт, это комплимент. Твое платье сексуально?

– В некотором роде.

– Оно соблазнительное?

Она снова кивнула, тогда он решительно сказал:

– Надень его.

– Ты так считаешь?

– Я так считаю.

Двое мужчин обменялись улыбками, и Ник Уотерман расплатился по счету.

Кейт последний раз посмотрела на себя в зеркало перед тем, как выйти из бунгало. Она собиралась взять такси, чтобы не заблудиться в Лос-Анджелесе, но час назад позвонила секретарша Ника и сказала, что он посылает за ней машину к шести. Дежурный только что сообщил, что машина уже пришла. Она дважды в панике звонила Фелиции, поговорила с Тайгом, поплавала в бассейне, вымыла голову, привела в порядок руки, надела другие серьги, три раза меняла туфли. Наконец она была готова. Все-таки она чувствовала, что похожа в этом платье на торт. Правда, очень дорогой торт.

Декольте обнажало красивые узкие плечи и подчеркивало длинную, тонкую шею. Сзади платье было сильно открыто, но Кейт надеялась, что этого никто не увидит, потому что будет сидеть лицом к камере. Кейт остановила свой выбор на синих босоножках, которые Лиция посоветовала ей надеть к этому платью, и жемчужных серьгах. Волосы уложила в скромный пучок. Такую прическу носила ее мать, когда они виделись в последний раз, но об этом не хотелось вспоминать. Кроме серег, на ней не было никаких украшений, не считая обручального кольца. Зеркало сказало ей, что ее выбор правильный. Кейт надеялась понравиться Нику и, поймав себя на этой мысли, снова покраснела. Она уже не рассматривала Ника как просто продюсера, наставника, друга, советника, она поняла, что смотрит на него как на мужчину. Ее смущали такие чувства к человеку, с которым познакомилась всего несколько часов назад. Хотелось понравиться ему в этом наряде. Если он не одобрит ее туалет, она сойдет с ума. Кейт решила не ходить по магазинам после ленча, рискнув надеть единственное подходящее платье, которое взяла с собой. Фелиция убедила ее, что все упадут в обморок, а она в конце концов всегда оказывалась права.

Кейт накинула на плечи шаль, подхватила сумочку и открыла дверь. Довольно! Это слово не шло у нее из головы. Довольно. Она не должна идти на поводу у своих чувств. С этой мыслью Кейт быстро направилась к главному вестибюлю, где стоял швейцар.

– Миссис Харпер?

Откуда, черт возьми, он знает? Здесь ходят толпы людей. Это поразило ее. Она обратила внимание на длинное манто из шиншиллы на очень старой, уродливой женщине, прошествовавшей мимо в сопровождении трех «шестерок», и обернулась к швейцару:

– Да. Я миссис Харпер.

– Машина ждет вас.

Он подал знак, и бесконечно длинный «мерседес» шоколадного цвета остановился возле Кейт. Ну чем не Золушка! Ей хотелось засмеяться, но она не посмела.

– Спасибо.

Водитель открыл дверцу, опередив швейцара, двое мужчин в униформах стояли и ждали, пока она сядет. Кейт с трудом подавила желание ущипнуть себя за руку. Ей вдруг смертельно захотелось увидеть Ника и поговорить с ним, но – увы! – это было невозможно. Для него все это повседневность. Для нее – единственный случай в жизни.

Машина быстро ехала по незнакомым улицам, усаженным пальмами, где она наверняка бы заблудилась, пока не остановилась у высокого незатейливого здания песочного цвета. Вот и студия. Шофер вышел и открыл ей дверцу. Трудно было удержаться, чтобы не посмотреть по сторонам, но она напомнила себе, что Золушка потеряла хрустальный башмачок и чуть не разбила себе задницу на лестнице.

– Спасибо. – Она улыбнулась водителю, по-прежнему ощущая себя Кейт, а не «миссис Харпер». Но постепенно начинала привыкать и к «миссис Харпер». Кейтлин Харпер. Писательница.

Два охранника внутри здания попросили у нее пропуск. Но прежде чем она успела вытащить его из сумочки, появилась молодая женщина с копной светлых волос и улыбнулась охранникам.

– Я провожу вас наверх, миссис Харпер.

Оба охранника тоже улыбались, глядя на блондинку. На ней были джинсы, туфли от Гуччи и прозрачная белая блузочка. Рядом с ней Кейт чувствовала себя матроной. Девушке на вид было года двадцать два, но в ней присутствовало нечто такое, чего никогда не было у Кейт. Разве что тысячу лет назад...

– В «красной» комнате все готово. – Девушка дружелюбно болтала, пока они поднимались в лифте на второй этаж. С таким же успехом можно было подняться пешком, но Кейт поняла, что в этом городе каждое действие имеет определенное значение.

Они пошли по коридору, стены которого пестрели от фотографий. Кейт успела их мельком рассмотреть. Кадры из знаменитых фильмов, вырезки из газет, даже несколько снимков обложек книг. Интересно, поместят ли в один прекрасный день и ее фотографию? Ей вдруг безумно захотелось этого. Кейтлин Харпер... Ха! Это я! Посмотрите на меня! Я Кейт! Но девушка уже взялась за ручку двери. Святая святых. Цепь охранников внутри и снаружи, дверь, открывающаяся собственным ключом. Они вошли в холл, на сей раз белый, устланный белым ковром. Белый ковер? Как это непривычно. Но, видно, никто не брал в голову, главное, чтобы было красиво. Еще фотографии. На большинстве из них Джаспер Кейс. Привлекательный мужчина с посеребренными волосами, он казался очень высоким. В нем чувствовалась определенная элегантность. Английский акцент, считала Кейт, шел на пользу великолепному облику. Его интервью славились на телевидении, потому что он никогда не был претенциозным, жестким, не давил на собеседника. Своей теплотой, любознательностью, заинтересованностью ему всегда удавалось втянуть в разговор приглашенных на передачу. Человек, сидящий у себя дома перед телевизором и смотрящий Джаспера перед сном, ощущал, что гости Джаспера беседуют в его собственной гостиной.