– Привет, печенька. – Голос Фелисии прозвучал неестественно радостно.

– Ну и вид же у тебя, Лисия!

Она снова может говорить! От облегчения Фелисия готова была обнять подругу, но знала – этого делать нельзя. Она хотела взять Кейт за руку, но обе руки подруги изо всех держались за ремни – так ей было легче тужиться. В ногах стоял врач в халате и маске; из-под роговых очков блестели его добрые глаза.

– Ну-ка, Кейт, давай еще… так, держись, малышка… и еще… чуть-чуть сильнее… давай, давай… еще сильнее… молодец. Отдохни немножко.

Лицо Кейт исказилось от натуги, кровь прилила к лицу, и бледность сменилась алым румянцем. Дыхание сбилось; она утомленно рухнула на подушку, прошептав подруге:

– Лисия, тяжело… помоги…

Испуганная Фелисия, застыв у изголовья стола, не знала, что и делать. По счастью, к ней тут же подлетела медсестра:

– Если вы придержите ее за плечи, вы ей очень поможете.

– Я? – Фелисия смогла вымолвить только это. Радостное волнение Кейт бесследно ушло; изможденная, она была сейчас похожа на измученного ребенка. Из ее груди вырвался новый крик боли, врач склонился к ней, и все застыли в ожидании.

– Лисия…

Не раздумывая, Фелисия бережно сжала плечи Кейт и держала их, пока роженица тужилась что было сил. Ей в жизни не было так тяжело.

– Не могу… не могу…

– Сильнее, Кейт! Ну, давай же! – Голос врача был суров и настойчив, медсестры засуетились, Кейт заплакала.

– Не могу… я…

По лицу Фелисии заструился пот, но она не отпустила плеч подруги. Даже это было трудно – что же чувствовала бедная Кейт? Гадкие врачи, почему они не могут помочь, ускорить роды, взять, например, щипцы, еще что-нибудь придумать, черт побери?

– Тужься! – Врач был беспощаден, лицо Кейт вновь исказилось – от напряжения или от боли, Фелисия понять не могла. Медсестры еще быстрее забегали туда-сюда.

– Ну, давай, Кейт. Ты сможешь. Еще раз, как следует. Ну-ка… тужься…

Врач не давал ей передышки, и Фелисия вдруг поняла – что-то не так. Персонал слишком уж напрягся, глаза врача смотрели встревоженно, а одна из медсестер нервно проверяла систему отслеживания. А потом до слуха Фелисии донесся разговор. Только бы Кейт не услышала!

– Доктор, сердцебиение плода…

– Замедленное?

– Нерегулярное.

Врач кивнул, и у Кейт снова вырвался стон боли.

– Вот оно, Кейт! Давай, еще раз напрягись как следует! Ну же!

Но она лишь дернулась в сторону из рук Фелисии, рухнула на подушку и разрыдалась.

– Ой, Лисия, не могу… ой, Том, Том… Том! Пожалуйста!

– Кейт, давай! Давай, детка! Ради нас. Ради Тома. Ну! Еще раз!

По щекам Фелисии покатились слезы, и маска промокла. Не видя ничего, она дрожащими руками сжимала худенькие плечи и молила, чтобы эта пытка наконец закончилась. Кейт больше не выдержит. Фелисия знала. Но, может быть, ради Тома…

– Пожалуйста, детка. Я знаю, ты можешь. Напрягись изо всех сил…

Потом было буйство звуков: и стук инструментов, и ворчание врача, и крик медсестры, и внезапное молчание Кейт, и надо всем этим – тоненький, пронзительный писк.

– У вас мальчик! – Врач шлепнул его по попе, и Кейт, упав на подушку, сквозь слезы улыбнулась подруге.

– Мы сделали это.

– Ты сделала это! Умница! – Теперь и Фелисия расплакалась. – Он такой красивый!

Он был маленьким, круглым, краснолицым и сердитым, он громко вопил, а потом затих, сунув в рот крошечный пальчик, и Кейт рассмеялась, любуясь сыном. Ничего прекраснее Фелисия в жизни не видела. Она плакала и плакала, не в силах остановиться, а Кейт улыбалась, спокойная и гордая. Не говоря ни слова, врачи запеленали малыша и вручили матери. Пуповина была перерезана. Теперь он был сам по себе. Он был ее сыном.

Кейт лежала с малышом на руках, и из ее глаз катились слезы счастья. Она снова посмотрела на Фелисию, и та по этому взгляду поняла все. Он был крошечной копией Тома.

– Как его зовут? – Медсестра, дольше всех пробывшая рядом с Кейт, взглянула на крошечное розовое личико. Малыш родился крупным – чуть меньше девяти фунтов.

– Тайг. – И в тишине зазвенел смех Кейт, такой счастливый, что даже врач не смог сдержать улыбки. Она снова стала прежней жизнерадостной девчонкой. Высоко подняв голову, она оглядела палату. – Смотрите все, я стала мамой!

Все рассмеялись вместе с ней – даже Фелисия, в глазах которой так и стояли слезы.

– Точно справишься без меня?

Кейт скорчила гримаску:

– Нет, конечно! Как только уедешь, закачу истерику и вызову «Скорую».

– Ну, ты мудра! – Фелисия ухмыльнулась и допила кофе. Стояло прекрасное воскресное утро, и Тайгу уже исполнилось целых девять дней. Фелисия успела уехать в Сан-Франциско и вновь вернуться в деревню на выходные. Теперь она наблюдала, как Кейт нянчит малыша.

– Замучилась?

Кейт покачала головой и улыбнулась, залюбовавшись сыном, чистеньким, бело-розовым.

– Вовсе нет! Порой бывает трудно, но я словно создана для материнства. Никогда не думала, что мне понравится возиться с детьми.

– Я тоже! Ты мне открыла новый мир. Я всегда считала детей чудовищами. Пока не появился мистер Пискля. – На лице Фелисии вновь расцвела улыбка; она не могла наглядеться на мать и сына. – Буду ужасно по вам скучать!

– А я по Европе! Сто лет там не была, уж и забыла, как она выглядит.

Фелисия уезжала на месяц, по делам магазина.

– Может, в следующий раз поедешь со мной?

– И с Тайгом? – Взгляд Кейт стал таким удивленным, что Фелисия не смогла сдержать улыбки.

– Ну, не знаю… В любом случае веселье обеспечено!

– Да, наверное… – Кейт смотрела отстраненно, трудно было сказать, о чем она думает.

– Кейт, но ты ведь не собираешься в самом деле тут торчать? – забеспокоилась Фелисия.

– Очень даже собираюсь. Как раз подписала новый договор об аренде дома.

– На сколько?

– На пять лет.

Как и следовало ожидать, Фелисия пришла в ужас:

– А отменить его можно?

– Солнышко, я не собираюсь его отменять. Зачем тогда было подписывать? Я знаю, Лисия, тебе трудно меня понять, но здесь мой дом. Мне и раньше не хотелось возвращаться в большой мир, а теперь появился Тайг, и я готова к новым свершениям. Здесь хорошо растить ребенка – пусть привыкает к простой, здоровой жизни. Я буду навещать Тома. И еще – здесь Тайг никогда не узнает, что случилось с его отцом. Харпер – весьма распространенная фамилия, и никто не станет задавать лишних вопросов. Если же мы вернемся в Сан-Франциско, рано или поздно тайное станет явным. – Тяжело вздохнув, Кейт посмотрела Фелисии прямо в глаза. – И тогда я с ума сойду. Как подумаю о репортерах… – Она поморщилась.

– Ну ладно. А как насчет Лос-Анджелеса? Все-таки поближе к цивилизации! – пылко воскликнула Фелисия, но Кейт лишь улыбнулась в ответ. Она прекрасно понимала – подруга желает ей только добра. Рождение Тайга сильно сблизило их. Вместе они пережили одно из самых важных в жизни событий.

– Лисия, ну почему Лос-Анджелес? Что связывает меня с ним? Для меня это просто город. Понимаешь, солнышко, у меня нет ни семьи, ни дома, ни работы. Только маленький мальчик, которого надо растить, и книга, которую я собираюсь написать. Здесь самое подходящее место для того и другого. Я счастлива.

– Но ты же будешь хоть изредка приезжать в город, правда?

Повисло долгое молчание, которое Фелисия же и нарушила:

– Или нет?

Ее голос был тихим и печальным. Ей было жаль Кейт, которая так просто отказалась от всех радостей жизни. Здесь, в глуши, ей не место, но, когда она это поймет, будет слишком поздно. Может быть, к тому времени Тайг уже вырастет и уедет.

– Хотя бы иногда, Кейт?

Она ждала ответа. Кейт застегнула блузку, малыш уснул у нее на груди.

– Посмотрим, Лисия. Пока не знаю.

– Но пока не собираешься?

Черт возьми, как можно добровольно обречь себя на такое жалкое существование?

– Хорошо, скажу – пока не собираюсь. Тебе легче от этого?