– Какой еще липкой штукой? – Кейт рассмеялась с набитым ртом.

– Сама знаешь, какой – зеленой.

– Синей, а не зеленой. Это называется – тени для век. Лисия тоже ими пользуется.

Раз уж Лисия ими пользуется, значит, вещь и впрямь хорошая.

– Да, но у нее-то они коричневые, и красится она ими все время, а ты – только на работу. – Он широко улыбнулся. – Почему только туда?

– Потому что ты еще маленький и этого не поймешь.

Но и Том больше не поймет этого. Никогда. Но почему-то она считала, что обязана красить глаза и «хорошее» одеваться, отправляясь в «Дом на лугу». Ей казалось, так нужно. Там она была миссис Харпер. Здесь – просто мама. И еще мэм – в супермаркете.

Она уже давно сообщила Тайгу, что работает учительницей в Кармеле, в школе для детей-инвалидов. Так она могла в доступной форме рассказать ему о Томе и других обитателях «Дома на лугу». После разговоров с сыном о проделках Тома, о его рисунках, о мистере Эрхарде Кейт становилось легче. А с кем еще она могла поделиться радостью, когда Тому удавалось сделать что-то особенное – нарисовать красивую картину, научиться новой игре, собрать сложный пазл? Никто бы не понял. К тому же версия о работе с детьми-инвалидами позволяла ей, возвращаясь, запираться в своей комнате. Тайг все понимал. Ему было жалко несчастных детей, и он гордился мамой. Иногда она спрашивала себя, не за тем ли рассказала ему всю эту историю. Бедная мамочка, чудесная мамочка, возится с больными детишками… но Кейт отгоняла от себя эти мысли. Не хватало еще взывать о сочувствии к шестилетнему ребенку.

– А почему их на каникулы не отпускают? – задумчиво спросил Тайг, глотая овсянку. Мысли Кейт вновь вернулись к Тому.

– Что?

– Почему их на каникулы не отпускают?

– Не отпускают, и всё. Можешь после школы пригласить домой Джо. Тилли будет вас ждать. – Но Тайг и так это знал. – Можете зайти на ранчо Адамса, посмотреть на новых лошадей. Хочешь?

– Не-а.

– Не-а? – Кейт удивленно взглянула на сына. Он с равнодушным видом доедал овсянку, но она заметила озорные огоньки в его глазах. Он что-то задумал. – Что у тебя такое? Другие планы?

– Нет, нет. – Он чересчур энергично замотал головой, и на щеках зарделся румянец.

– Так! Веди себя хорошо, не шали, не обижай Тилли. – У Тилли был номер «Дома на лугу», и она могла в любой момент позвонить, но Кейт все равно волновалась. – Не делай глупостей и гадостей. Ты меня понял? – Ее голос был строгим, и Тайг решил не спорить.

– Да, мамочка, – сказал он так серьезно, будто ему было не шесть лет, а тысяча.

Внезапно раздался гудок машины, Кейт увидела желтый джип, и от спокойствия Тайга не осталось и следа.

– Она приехала!

– Ну, иди, встречай. Увидимся вечером!

Он положил ложку, сцапал последний тост, нацепил ковбойскую шляпу, схватил со стола книгу, помахал на прощание Кейт, пославшей ему воздушный поцелуй, и был таков. Она отхлебнула кофе и задумалась: что же собрался устроить Тайг? Но, что бы он ни замышлял, Тилли с ним справится. Эта пожилая, крупная женщина с большим сердцем воспитала пятерых сыновей и дочь, так что глупостей Тайга терпеть не стала бы. Давным-давно вдова, она управляла ранчо, пока оно не перешло к старшему сыну, а сама она не решила нянчить чужих детей. Тайга она знала с рождения. Суровая, но обладавшая отличным чувством юмора, она отлично ладила с ним. Это была настоящая крестьянка, не то что Кейт. От этой разницы никуда не деться. Кейт была больше писательницей, чем домохозяйкой, она любила деревню, но мало что знала о настоящей деревенской жизни.

Прежде чем уйти, взяв куртку и сумку, она огляделась – удостовериться, не забыла ли чего. В это утро у нее было странное предчувствие, что лучше бы не ездить. Но она давно уже привыкла не обращать внимания на эти предчувствия. Просто собиралась и шла. На Тилли можно было положиться без сомнений. Натянув курточку, Кейт взглянула на свои брюки – все еще красивые, хотя купила она их восемь лет назад, после того как продемонстрировала на модном показе. Габардиновые, нежного карамельного цвета, они хорошо сидели на ней. Твидовую курточку она тоже приобрела давным-давно, для поездок верхом. Новым был только бледно-голубой свитер, купленный в городе. Она снова улыбнулась, вспомнив слова Тайга. Да, она старалась быть красивой для Тома. Но, может быть, для Тайга тоже нужно постараться? Хотя это глупо. Ему всего шесть – что он понимает? Или понимает? Мысль о том, как она наряжается, чтобы понравиться шестилетнему мальчику, немало повеселила Кейт.

Всю дорогу в Кармель она не думала ни о чем, действовала на автопилоте, и день прошел как обычно. Дорога, давно уже привычная, все так же выматывала, Том был вялым и безразличным, погода – туманной, даже обед – таким же, как всегда. Порой дни, проведенные с Томом, становились яркими воспоминаниями, прекрасными, как драгоценные камни, которые радужно переливались всеми гранями. Случались и другие дни – мрачные, холодные, с привкусом пепла. А иногда они не приносили вообще ничего. Сегодняшний день был как раз таким. У нее не было никаких чувств – только усталость. Ей не терпелось поскорее добраться до маленького домика, затерянного среди холмов, вернуться к Тайгу и глупому бассет-хаунду с грустными глазами, который давно уже стал членом семьи. Она весь день скучала по ним. Может быть, ей и впрямь следовало остаться дома. Спидометр перевалил за девяносто миль в час. Такое случалось нередко, но попалась она всего два раза за шесть лет. Только скорость помогала скрасить скучную дорогу. Порой муки совести и чувство ответственности за Тайга заставляли Кейт замедлить ход, но не слишком. Восемьдесят пять миль в час – еще куда ни шло. Пятьдесят пять – невыносимо.

Около пяти часов она наконец свернула на дорогу, ведущую к дому. Что за предчувствие мучило ее весь день? Машина зашуршала колесами по гравию. Кейт осмотрелась, ища глазами собаку и Тайга. Наконец она увидела сына, с облегчением улыбнулась и притормозила. Он был прекрасен, здоров и весь перепачкан – разве стоило беспокоиться? Что с ней сегодня такое? Она сто раз уезжала из дома, и вдруг неведомая тревога. Разве могла случиться катастрофа, с которой не справилась бы Тилли?

Нянечка, однако, перепачкалась не меньше Тайга, да и Берту явно требовалась ванна. Все трое были с ног до головы покрыты грязью. Грязью были перемазаны волосы Тайга, а на щеке Тилли красовался жирный грязный след, но вид у обоих был донельзя довольный. Тайг махал рукой и что-то громко кричал. Пора выбираться из машины. Пора снова работать мамой.

Увидев Тилли в рабочем комбинезоне, Кейт, как всегда по возвращении из Кармеля, тут же почувствовала себя чересчур нарядной. Взяв сумку, она вышла из машины. День с Томом закончился. Настал черед Тайга. Глубоко вдохнув свежий воздух деревни, Кейт наклонилась приласкать Берта, который радостно обнюхивал отвороты ее брюк.

– Ну, ребята, чем вы тут занимались?

– Сейчас увидишь, мама! Это так круто! Я сам! Я сам все сделал, а Тилли сделала ничего!

«Ничего не сделала», ну да черт с ним. Кейт слишком устала и слишком обрадовалась, увидев Тайга живым и здоровым, чтобы исправлять его речевые ошибки.

– Вот как? И что же ты такого сделал? – Она сжала его в объятиях, грязного, чумазого, и он изо всех сил старался вырваться.

– Пойдем, покажу!

– Может, я сначала тебя поцелую? – Но она уже и так его расцеловала и крепко-крепко прижала к себе, и он улыбался ей обезоруживающей улыбкой шестилетнего мальчика.

– А потом посмотришь?

– А потом посмотрю.

Еще раз ради приличия поцеловав Кейт, он изо всех сил потянул ее за руку.

– Подожди-ка, а что ты хочешь мне показать? Снова змей? Нет, Тилли, только не это… – Она умоляюще посмотрела на старушку. Тилли ничего не сказала. Она вообще была немногословной, тем более с особами своего пола; с Тайгом у нее находилось больше тем для разговора, чем с Кейт. Однако друг к другу женщины относились с теплотой и взаимным уважением. Тилли не понимала толком, чем занимается Кейт, сидя за пишущей машинкой, но опубликованная книга произвела на нее сильное впечатление. Книга была так себе, несерьезный романчик о жизни нью-йоркской богемы, но ее опубликовали, и это было уже кое-что. А через месяц выйдет еще одна книга. Может, Кейт станет знаменитой. А может, и нет. Главное, она – хорошая мать. И вдова, совсем как Тилли. Но все-таки что-то их разделяло, хотя Кейт не важничала, не задавалась, вела себя спокойно и просто. Трудно было объяснить, какой она была. Может быть, благородной. Так говорила мать Тилли. Она бы назвала Кейт благородной. Еще она была умной. Может быть, красивой, хотя и слишком худой. И в глазах ее читалась скрытая печаль. Тилли знала этот взгляд, она стала видеть его в зеркале, когда потеряла мужа. А потом – у Кейт. Она и теперь смотрела все так же печально, как в те времена, когда Тайг только появился на свет. Иногда Тилли думала – может быть, от книг ей еще больнее. Может быть, Кейт и пишет о своей боли. Кто знает…