— Нет… нет… Мне в другую сторону, совсем в другую…

— Мне тоже — в другую, — попробовала пошутить Юля, — итак, вместе и пойдем.

— Да нет, говорю же, что мне с вами не по пути, — так же впопыхах, немного испуганно бросила Варя.

— Ну, хорошо. Но почему ты меня называешь на «вы»? Мы же с тобой одноклассницы, подруги. Разве ты до сих пор не привыкла к нам? Ты домой?

Лукашевич на миг запнулась:

— Я? Ну да, да… Домой, домой!

И она побежала длинным коридором.

К Юле подошел Виктор Перегуда.

— Юля, ты, надеюсь, домой? В таком случае нам по пути.

Жукова улыбнулась:

— Ценю твое общество, только сейчас я хотела бы иметь другого попутчика.

— Кто же он? Можно знать?

— Наша новая одноклассница. Лукашевич. Очень досадую, что с нею мне «не по пути».

— Что она? — почему-то нахмурился Перегуда.

— Тебе, как секретарю комсомольского бюро класса, это надо бы знать лучшее — «что она». Представь, что завтра Лукашевич подаст заявление о вступлении в комсомол.

— Кто? Эта молчальница? Не думаю. Да и поздновато уже для нее.

— Тем более ты должен был поинтересоваться ею как следует.

Жукова на миг задумалась и сказала:

— Если хочешь, чтобы нам было по пути, пошли сейчас к ней.

— К Лукашевич?

— Да.

— Ой, ой, это на Шатиловке! Коцюбинского, девять.

Юля насмешливо глянула на него:

— К сожалению, мы не имели возможности найти для ее тетки квартиру где-то ближе.

Виктор вздохнул.

— В конце концов, это не так и далеко, — промолвил он. — Ведь мы поедем троллейбусом?

— До парка. А там пройдемся. Тебе давно уже следовало бы побывать у нее дома.

— Месяц — это не такой уж долгий срок. Присматривался к ней, изучал.

— Ну, и изучил? — улыбнулась Жукова.

Перегуда глянул в ее темные глаза, в которых играли искорки, и весело засмеялся:

— Конечно. Так же, как и ты.

Они быстро оделись, пожелали доброго здоровья старенькой гардеробщице Агафье Кирилловне и вышли из школы.

— О, девчонки, гляньте, наша Юленька времени не теряет! — шутливо сказала Марийка Полищук. — Где же она имеет больше успехов: на личном фронте или на комсомольском?

Марийка звонко крикнула вдогонку Виктору и Жуковой:

— Юля, вернись. Виктор заведет тебя на кривую дорожку!

Жукова издалека оглянулась, что-то ответила и махнула рукой.

Марийка возвращалась из школы со своей подругой Ниной Коробейник. К ним присоединилась и Лида Шепель, высокая и тонкая, как камышинка. В классе ее звали между собой «воблой». В очках и в черном платье, немного манерная, Лида была похожа на старорежимную классную надзирательницу. Но прозвище Шепель получила не только за внешность. Она была «сухарем» по характеру. Читала только те произведения, которые «проходили» по программе, участия в кружках не принимала. Когда ей однажды предложили вступить в спортивный кружок, Шепель сняла очки, покрутила в руках и ответила:

— Спорт не в моем плане… И вообще — не он будет меня кормить под старость.

За педантичность, за манеру поучать в классе ее не любили.

Десятиклассники учились во вторую смену и возвращались из школы уже вечером.

Был листопад, деревья давно чернели голыми ветками, но дни стояли удивительно погожие, и старики говорили, что давно не помнят такой теплой осени.

Марийка Полищук любила эти осенние вечера в большом городе, преисполненные приглушенного шума трамваев и машин, эти улицы в гирляндах электрических ламп, полутемные скверы с одинокими скамейками, отблески фар на черном граните памятника Шевченко.

Она дернула за руку Нину Коробейник и остановилась.

— Нина, глянь вверх. Почему звезды над городом кажутся такими невероятно далекими и почему они такие большие и так низко светят над полями и лесами?

Девчата минуту вглядывались в небо.

— Где же Полярная звезда? — спросила Нина.

Низенькая толстушка Нина рядом с высокой и худой Шепель казалась еще ниже и круглее.

— Пожалуйста, хоть на улице не устраивайте урока астрономии, — отозвалась Шепель. — Кстати, в моей профессии мне едва ли придется иметь дело с небесными светилами.

Нина засмеялась:

— А что если тебе случится проектировать межзвездный корабль? Представь, что тебя вызовут в Москву. «Уважаемый инженер Лидия Шепель, правительство поручает вам очень ответственную задачу. Вы должны сконструировать атомный ракетоплан для полета на Луну».

— Я откажусь, — серьезно промолвила Шепель. — Я скажу, что моя специальность — земные машины. И потом, — прибавила она, — для такой задачи есть другие специалисты, например, твой отец.

— Лида, как ты выбирала себе профессию? — спросила Марийка.

Она взяла Шепель за руку и с любопытством приготовилась слушать ее ответ. Девушку остро волновал этот вопрос. Еще в девятом классе она напрасно старалась определить, к какой работе чувствует наибольший интерес. Ей хотелось быть то выдающимся зоологом, исследователем природы, то агрономом-селекционером, как ее мать, то геологоразведчиком. В любой из этих профессий было столько привлекательного, столько возможностей принести наибольшую пользу своему народу, что Марийка совсем терялась, не зная, на чем остановить выбор.

В последние месяцы она увлеклась астрономией. Первые уроки по этому предмету сначала показались ей сухими. Неизвестно зачем, казалось, надо было постигать премудрость нахождения звезд на небе, изучать все эти созвездия Большого и Маленького Пса, Лебедя, Лиры, Орла, Ориона… Но с каждой новой страницей учебника, с каждым новым уроком «астрономички» Людмилы Прохоровны перед девушкой раскрывался захватывающий, преисполненный неразгаданных тайн необъятный мир. И вместе с тем приходило глубокое понимание большого практического применения астрономической науки в жизни.

Полищук написала на эту тему содержательный доклад, начав его описанием беспримерного перелета Чкалова через Арктику. Такой перелет был бы невозможен, — подчеркивала ученица, — без астрономических методов ориентирования. Она писала об астрономии, как о науке, которая освободила человека от предрассудков, вступила в борьбу с религией, помогла человеку познать законы природы, чтобы покорить ее.

Доклад имел большой успех у десятиклассников, и Людмила Прохоровна перед всем классом похвалила ученицу за прекрасную подготовку. Товарищи стали ради шутки величать Марийку «астрономом», она тоже отвечала им шутками, но все чаще возникала у нее мысль — а почему бы и в самом деле не посвятить жизнь этой науке.

Вся жизнь — легко сказать! Такое решение нельзя было принимать сразу, надо было еще глубоко подумать над этим.

И Марийка думала. Она спрашивала себя, найдет ли в себе столько воодушевления, чтобы вся жизнь любить эту науку, чтобы отдать ей все силы. А что если наступит разочарование? Что может быть страшнее профессии, которую не любишь!

Марийка немного завидовала этой «вобле», которая уже твердо избрала себе будущую специальность, — она будет работать инженером, будет строить машины.

Лида ответила не сразу.

— Гм… Как я выбирала профессию? Здесь, мне кажется, у любого может быть свой метод. Да, да, метод. Я сознательно употребила это слово, и тебе, Нина, незачем улыбаться.

— Нет, нет, — заверила Коробейник, чуть сдерживаясь, чтобы не захохотать. — Наоборот, я внимательно слушаю, как и Мария.

— И мой метод, — говорила дальше Шепель, — я считаю самым лучшим. Я исхожу из соображения, что профессию надо выбирать ту, в которой сейчас острее всего нуждается государство. Само собой понятно, что если удачно изберешь дефицитную профессию, можно и славы скорее достичь, и вообще…

— Что — вообще? — дернулась Нина.

— Ну, все другое. Занять хорошее место в обществе. А собственные желания здесь не имеют особого значения. Ты можешь восхищаться, скажем, астрономией, но это не значит, что из тебя выйдет выдающийся астроном и что астрономы — наиболее нужная и дефицитная профессия в нашем государстве.