— Нет, Вацик, безумный создатель зомби — это не актуально, — сказала я, захлопывая томик, и вернула его на полку.
Нет, сестрицы, я вполне себе представить могу, как где-то кто-то в каком-то засранном подвале наладит кустарное производство чудовищ. Но такого хмыря тут же вычислят и сдадут спецслужбам.
И уж в любом случае популяция зомби будет изолирована и взята под строгий надзор соответствующих органов. Нет в мире такого государства, где дали бы спокойно разгуливать по улицам зомби. Даже в ИГИЛе озаботились бы охотой на столь экзотических существ.
Меня больше интересует другой вариант: когда зомби составляют большинство граждан государства. И тогда уже для них обычные люди представляют объект для изоляции и изучения.
4
Следующей взятой мной в руки ради того, чтобы привести мыслительный разброд в состояние управляемого хаоса, книгой были «Хроники бабельсбергских хроников» Ади фон Кашмариана — крепыша с квадратным лицом и короткими усиками, чье фото занимало всю переднюю обложку опуса.
Я открыла его на середине и прочла:
«Я перестал блевать, разогнулся и стал рассматривать этих похожих на мертвецов существ, чьи обслюнявленные клыки, угрожающе блестящие в свете полной луны, не сулили мне и еще паре новообращенных адептов ничего хорошего.
Но я тут же заставил себя не разглядывать тварей, дабы не усраться от ужаса. Одни их руки, похожие на клешни крабов, чего стоили.
Я услышал шуршание и постукивание иссохших костей и ощутил тяжелый запах разложения. Откуда-то, хрен знает откуда, раздался гундосый голос проповедника с явным тирольским акцентом. Ужасно картавя и хлюпая носом, эта свежеспустившаяся с гор свинья (наверняка сын какого-нибудь козопаса или рудокопа, да и сам, небось, шваль порядочная) уговаривал меня выпить какой-то вонючей гадости из Грааля.
Я посмотрел на чашу. Потом перевел взгляд на стоящих неподалеку зомби. И подумал, что лучше смерть, чем такая мерзостная житуха.
— Да ну его к едрене-фене, такое бессмертие! — пробормотал я, с чувством выругался, шарахнул пастора чашей по тыкве, развернулся на сто восемьдесят градусов и задал стрекача…
Церковь Вечной Жизни была десятой сектой в моей жизни. Но после нее я навсегда завязал не только с религией, но и с бухлом, и с марафетом».
Я почесала в затылке и пробормотала:
— Тоже фигня!
Ну судите сами, сестрицы, обожествление людьми зомби для заражения от них бессмертием и вечно вонючим здоровьем (наверняка зомби не страдают от насморка, гриппа и заворота кишок) в наш век — век фармакологии и фармацевтики — возможно только где-либо в диких индокитайских землях вроде Камбоджи или Таиланда.
В Европе же всех зомби поймают, посадят в виварий, замучают анализами и через пару лет изобретут вакцину от старости и смерти, не превращающую человека в живого мертвеца.
Технологии, сестрицы мои, это наивысшая мистика XXI века. Ведь что такое мистика? Это наука о производстве чудес и общении с различными представителями потустороннего мира вплоть до нечистой силы. Нанороботы, спецэффекты блокбастеров и прочая андронно-колайдерная муть — мистика высшей пробы.
Куда там до нее грязным зомбипоклонникам с их масонскими подземельями и клятвами на крови. Этой братве в наши дни ничего не светит.
Найдутся и стукачи, которые сдадут властям эти подземелья. Найдутся и концерны, которые изготовят из найденных зомби нужные прогрессивному человечеству препараты. А когда зомбипоклонники рванут в правозащитные организации, оттуда их пошлют куда подальше. Мол, не мешайте нам своими вонючими сутанами отстаивать права геев и прочих трансвеститов.
5
После фон Кашмариана я приняла дозу чтива от Марфы Кусаки, отрыв на страницах ее опуса «Психиатры тоже плачут» такую шнягу:
«Привезенный пациент был холоден и не дышал. Но после того, как доктор Кургеньян ввел ему в вену свой знаменитый «коктейль шизофреника», больной взбодрился и стал буянить.
Всю ночь в нашем отделении творился полный беспредел. Этот голый чудик ухитрялся уворачиваться от санитаров, плясал голым на подоконниках и столах, ругался трехэтажным матом и пытался изнасиловать бюсты Сербского и Корсакова чрезвычайно извращенным способом.
Под конец безжалостное чудовище стало кусаться, крепко тяпнув за нос санитара Сванидзэ. Тогда его разъяренные коллеги утроили усилия по ловле пациента и, загнав его в угол скрутили.
Но не успели мы порадоваться победе, как к нам позвонили из скорой помощи. Ребята извинились и сообщили, что в доме престарелых напутали и вместо безумца к нам засунули еще вчера умершего инфарктника, которого собирались везти на вскрытие.
Самое смешное, что настоящий психически больной оказался на столе у патологоанатома. Этим событием они — и псих, и медик — были весьма неприятно удивлены, и к вечеру оба оказались у нас — в одной палате с зомби-инфарктником».
— Пурга! — я разочарованно вздохнула и вернула Кусаку на место.
Ну не интересен мне отдельно взятый зомби, даже если он и изготовлен весьма юморным способом. Отдельный зомби смешон и жалок. Его можно презирать, заворачивать в смирительную рубашку, оплевывать, выкидывать из окна, — все равно, кроме брезгливой жалости, он ничего не вызывает.
6
В надежде найти хоть что-то из идей, близких моим мыслям, ухватилась за роман «Гудзонский стервятник» Люка Люциферуса.
И прочла там:
«Гудзон был настолько пропитан отходами, что из клоаки смерти он превратился в купель псевдожизни. И я был уверен, что пацаны с автобуса, на котором ехал мой кореш Дема Биплан, не могли найти в проклятых водах упокоения.
На третий день моего хождения по берегу нечто вроде мокрой тряпки хлопнула меня по плечу. Вроде бы фигня, но меня от страха продрало до кишок, и из мелко завибрировавшего анального отверстия на свет Божий понеслась всякая пицца.
Я повернул голову и увидел Биплана, перепачканного то ли илом, то ли мазутом, то ли фекалиями. И все это дерьмо капало мне на кеды.
Все мои миокарды и мозговые извилины парализовало от страха. И потому я сам будто тоже превратился в живого мертвеца: не глядя по сторонам, я, словно во сне, повел дружбана к тачке.
Когда я спускался с откоса, то услышал за спиной шарканье десятков зомби. Наверное, все зомби вылезли из воды и пошлепали по суше.
Добравшись до своей тачки, я открыл дверцу для Биплана и сел за руль. Он плюхнулся рядом.
— Как быть с остальными бедолагами? — спросил я. — Им наверняка тут одиноко и тоскливо. Люди обходят эти места за милю. А копы сначала стреляют, а потом уже спрашивают, кто такой.
Биплан открыл дверцу, выхаркал из легких тину под колесо и ил и с трудом просипел:
— Остальных в жопу! Надоели! Заводи шарабан!»
«Интересно, способны ли зомби на предательство?» — подумала я.
Интересная тема для размышления, сестрицы. Судите сами, у зомби соображалка должна работать не хуже, чем у собаки.
А ведь собака намного более преданное существо, нежели тигр или крокодил, норовящий откусить руку хозяина, 15 лет кормящего этой самой рукой подлого крокодила.
С другой стороны, главной движущей силой развития зомби служит голод. Именно ему зомби верен до самого упокоения.
А что такое предательство? Это когда обещаешь тому, кто до хрена хорошего тебе сделал, быть ему верным, а на самом деле тайно гадишь благодетелю по-всякому.
Так что, я думаю, что зомби не станет откусывать руку, дающую ему жратву. Однако, когда та закончится, то зомби первым делом вопьется своими гнилыми клыками именно в вышеупомянутую руку.
Поэтому, думаю, какие-либо политические и уж тем более геополитические союзы с зомби невозможны.
А вот в тактических целях вполне можно использовать зомбиков. Например, при разминировании обширных территорий на землях бывшей Украины или для диверсий против натовских мордоворотов.
