— Не мешайте людям работать! — сердито сверкнул глазами на Старикову Перецко. — Если сами не можете по скудоумию своему придумать ничего нового, то молчите!
Старикова, уже начавшая было садиться на место, тут же вскочила на ноги и, воинственно задрав подбородок, запальчиво прошипела:
— А кто отвечать будет, если станет хуже?
— Отвечать будем все, — на бледном, усталом лице Хорькоффа залегли глубокие морщины. — Протокол нашего собрания будет распечатан и каждый из нас его подпишет, чтобы не было потом: «А мы говорили! А мы предупреждали!» Отвечать будем и при неправильном действии, и при полном бездействии. Кто, кроме Казимира Сигизмундовича может предложить план быстрого выхода из тяжелой ситуации без серьезным материальных затрат.
— Никто, млять! — Леонтович с усмешкой посмотрел на Старикову.
Та села на место. И проворчала оттуда что-то неодобрительное, но нечленораздельное.
Леонтович несколько секунд понаблюдал за Стариковой. Но та больше не предпринимала никаких контрдействий.
Тогда насмешливость во взгляде Леотовича сменилась торжествующе-победным выражением. Он выгнул грудь колесом, повернулся к Хорькоффу и сообщил ему с деланным безразличием:
— Не волнуйтесь, босс. Деньги не такие уж и большие нужны. А коли, млять, прогонят нам порожняк, предьяву кинем поставщику, млять, и бабло вернем обратно с счетчиком, — сказал Леонтович, вынырнув из-под столешницы, и положил на нее вытащенное из портфеля гарантийное письмо.
— «Вернем», как же! — фыркнула Старикова. — От дохлого осла — уши!
— По любому, млять, свое урвем! — не сдавался Леонтович. — Зацените, млять, психологический момент — сплочение коллектива вокруг веры в чудотворное лекарство. Наши по любому будут уверены, что жрут допинг и станут пахать шустрее.
— Это лекарство? — поинтересовался Хорькофф.
— Ни в коем разе! Чисто биологически активная добавка. Гомеопатическое, млять, средство. Не требует ни назначения врача, ни рецептов. Чисто, млять, натуральный продукт.
— Что требуется от нас?
Леонтович протянул Хорькоффу гарантийное письмо.
— Надобно, млять, подписать фитюльку с гарантией оплаты от корпорации. И тут же нам все отгрузят со склада.
Хорькофф прочитал гарантийку и спросил:
— Проверено юристами?
— Проверено так, млять, как межгосударственные договоры не проверяются! — снова выпятил грудь колесом Леонтович, гордясь своей предусмотрительностью.
Хорькофф подписал гарантийку и отдал ее Леонтовичу со словами:
— Даю добро. Действуйте. И не позабудьте о психологическом моменте.
— Отработаем его на все сто! — обрадовался Леонтович столь беспрепятственному одобрению его инициативы начальством. — Замутим, млять, аж целый гала-концерт с парадом-алле.
В наступившей тишине всеми был услышан стон Стариковой. И каждого, даже у выжиги Леонтовича, заныло в том самом экстрасенсорно-прорицательском месте, которым чувствуют неприятности только истинно русские люди.
Ибо чуяло это место, что на днях ему предстоит найти на свои мягкие округлости массу приключений. И все они будут из разряда неприятных.
Глава 4. Смотри, поднимается медленно в гору
1
Устроенный Леонтовичем «гала-концерт с парадом-алле» состоялся в просторном конференц-зале офиса «ИNФЕRNО».
Все собравшиеся в зале сотрудники корпорации с изумлением пялились на сцену, где стояли три огромных стенда с изображением внутреннего и внешнего анальных сфинктеров, а также ампулы прямой кишки.
Под этими изображения имелись комментарии с математическими, физическими и химическими формулами, а также текстами на латыни.
Зал настороженно гудел. Сотрудники, до глубины потрясенные увиденным на стендах, делились друг с другом версиями того, для чего их тут собрали, пытаясь увязать те версии с наличием на сцене медицинских стендов и найти сакральный смысл в изображенных там картинах.
Версии выходили одна фантастичнее другой. И народ потихоньку начал волноваться.
Но тут на сцену уверенной походкой бывалого конферансье вышел Леонтович. И зал затих.
Леонтович шагнул к установленному на стойке микрофону. Достал из кармана листок бумаги и забубнил:
— Начну общее собрание трудового коллектива нашей корпорации с описания сложившейся в ней сугубо отрицательной обстановке. Она формирует отрицательную корпоративную культуру, коррозируя наиважнейший мультипликатор формирования бренда компании на рынке во всех нижеследующих контекстах. В свете глобальных тенденций максимизации производительности стагнация наших корпоративных показателей прямо пропорциональна…
Зрители недовольно морщились, поскольку на трезвую голову она могла заинтересовать только вольных философов не ниже доктора наук и профессиональных казнокрадов и политиков.
Зал недовольно зажужжал. И совершенно справедливо, ибо, направляя сюда людей, начальники департаментов и отделов обещали своим подчиненным «грандиозное шоу», а тут вдруг вылез на сцену какой-то хмырь и начал парить собравшимся мозги.
— Черт! Не из той оперы!.. Кха-кхм-кхе! — пробормотал Леонтович, глядя в зал, и ударил себя по затылку, наказывая за несообразительность.
2
Для того чтобы перестроить стиль охмурения масс, Леонтовичу хватило нескольких секунд. По истечению их он порвал заготовленную речь в клочки, вытащил микрофон из стойки, взял его в руку, изобразил на доселе равнодушном лице высшую степень вдохновленности и подошел к краю сцены, крича:
— Братья и сестры! Коллеги и сослуживцы! Отважные бойцы погребального фронта! Огромная опасность нависла над нашей родной корпорацией! Коварные конкуренты в своих гнусных происках зашли так далеко, что покусились на самое святое — на нашу прибыль!
Леонтович сделал ораторскую паузу, наслаждаясь тишиной и обалдением публики.
В зале кто-то громко пукнул.
Леонтович воспринял это в качестве одобрения своего бодрого вступления и доброго напутствия на продолжение зажигательной речи. И продолжил зажигать:
— Полчища их агентов расползлись, словно ядовитые змеи, по всему миру, напитывая его своим ядом клеветы и лживых обещаний! Отравленные им клиенты отказываются от старых заказов и не дают нам новые!
Зал потрясенно ахнул. Открывшаяся перед людьми апокалипсическая картина потрясла их воображение.
— Нам есть, что терять! Когда мы не работали на «ИNФЕRNО», нас терзала нищета, болезни и одиночество, — продолжил проповедь Леонтович. — Нас презирали даже близкие родственники. Наш сиротский иммунитет угнетали грипп и ОРЗ. Над нами издевались чиновники. Нас грабили бандиты. Нашу квартиру заливали соседи. Голуби гадили на наши вечно несчастные головы, а колеса проезжающих мимо автомобилей окатывали вас грязью. Никто не мог помочь нам: ни правительство, ни партии, ни полиция, ни церковь, ни кабак, ни массажный салон, ни психоаналитик, ни граненный стакан водки. Разве было не так?
Многие в зале закивали: мол, так оно и было на самом деле.
— Мы знали, что такое боль, голод, отчаянье, одиночество и тоска. Мы не знали, что такое эффективность принятия решения, коллективный метод решения производственных проблем, современный менеджмент и логистика, технологии модернизационного прорыва и корпоративная этика.
Многие в зале вспомнили о прежней своей беспросветной жизни, и над рядами пронесся дружный вздох, наполненный тоской, а вслед за ним — и пропитанный отчаяньем выдох. Раздались всхлипывания и женский плач.
— И вот мы оказались в «ИNФЕRNО», — Леонтовича обвел коллег торжествующим взглядом. — И сразу наша жизнь изменилась к лучшему. Мы узнали счастье совместного труда плечом к плечу с такими же порядочными и умными людьми, как мы. Мы впервые ощутили себя нужным обществу членом. Мы стали уважаемыми и преуспевающими гражданами. Нас любят в семье. Доктора восторгаются нашим здоровьем. В ресторанах нам предлагают лучшие места. Когда мы идем по улице, на нас с завистью смотрят сотни людей, сирых и убогих, которым Господь не даровал счастье работать в нашей корпорации. Это так?