Росс вспомнил шесть дат, выцарапанных на El Halo: каждую пару разделяло примерно семьдесят лет.

— Так вы регулярно возвращались сюда, чтобы набраться сил, пополнить запасы и начать новую жизнь в новом облике и в другой части света?

Она кивнула.

— Я старела медленно, и мне приходилось часто переезжать, чтобы не привлекать внимание. Кажется, я прожила уже шесть жизней. Шесть, да шесть раз по десять и еще десять лет — почти шестьсот шестьдесят шесть. Я возвращалась пополнить запасы кристаллов, чтобы и дальше стоять на страже. Они замедляют старение, но не обращают время вспять. Интересно, если бы я не уходила отсюда, то старела бы? Или осталась навеки молодой? Но я должна была возвращаться во внешний мир, чтобы исполнить свой долг и сдержать слово. Я следила за манускриптом отца Орландо, затем, как он путешествовал по Европе, вернулся в Италию и, наконец, попал в Америку. Я ждала, что его расшифруют. И чтобы не сойти с ума, я старалась творить добро. — Сестра Шанталь похлопала Росса по плечу. — Я доживаю свою седьмую жизнь. Надеюсь, последнюю. Я сделала все, что смогла. Теперь ты сумеешь вылечить жену. Когда это произойдет, моя ноша перейдет к ней. Я исполнила клятву. Мы оба достигли того, к чему стремились. Завтра надо возвращаться.

— Завтра?

Она ткнула пальцем в кристалл, который Росс держал в руке:

— Его нужно дать твоей жене как можно скорее.

— Вы уверены, что она выздоровеет?

Монахиня посмотрела в глубь светящегося тоннеля.

— Долгие годы я пользовалась силой сада, лишь чтобы излечиться и не состариться раньше времени, но уверена, что Лорен поправится. Я дала ей последние крошки — и это помогло.

— Самую малость.

Сестра Шанталь нахмурилась.

— Поверь мне, Росс. Кристалла будет достаточно. — Она указала на вход в тоннель. — Есть единственный способ гарантировать, что она выздоровеет: взять кусочек самого источника. Отец Орландо считал, что его сила безгранична. Но к источнику не подобраться.

— Отец Орландо ведь выжил.

— Я не знаю как. Впрочем, не важно. Твоего кристалла вполне хватит, чтобы вылечить Лорен и вашего ребенка. Пойдем, Росс, — сказала она, увлекая его обратно, к освещенному выходу из пещеры. — Вернемся к остальным и сообщим им, что завтра выступаем.

Сжимая в руке кристалл, Росс понимал, что должен быть за него благодарен. Однако стоило ему бросить взгляд на светящийся проход, как в душе шевельнулось сомнение.

Этой ночью.

Хэкетт развел руки, обращаясь к сестре Шанталь:

— Вы знаете, сколько экспедиций в джунгли снарядили фармацевтические компании в поисках целебных трав? Сотни. Тысячи. Кое-что удалось отыскать, но настоящего прорыва не получилось. Такого нет нигде. Невероятное место. Здесь есть все. Аптечка на все случаи жизни. Наш долг сделать сад всеобщим достоянием.

Сестра Шанталь помотала головой:

— Снаружи все живое погибнет, так что от воды и растений никакой пользы. А главное, прежде чем попасть сюда, вы все дали клятву. Вы обещали никогда не рассказывать о саде и ничего отсюда не уносить.

— Но как можно сохранять в тайне такое чудо?

— Вы дали слово. Слово надо держать.

— Я сдержу. Просто я врач…

Сестра Шанталь разозлилась.

— Не увиливай. Вариантов всего два. Никаких уважительных причин, никаких особых обстоятельств. Либо держишь клятву, либо нет. Третьего не дано. И дается клятва — навеки.

Солнце уже зашло, и они сидели у костерка, который развели в верхней части «глаза». Все уже поужинали, а теперь пили кофе и спорили об этом удивительном месте. Росс понимал точку зрения Хэкетта, но когда он показал Зеб кристалл, припрятанный в рюкзаке, и рассказал о том, что узнал в пещере, она приняла сторону сестры Шанталь.

— Росс, Лорен ведь перевела манускрипт. Она заслужила, чтобы сад спас ее. Взамен сестра Шанталь хочет, чтобы Лорен позаботилась о саде. Раз они с отцом Орландо уверены, что именно переводчик манускрипта должен решить, как поступить с этим местом, то уж Лорен-то — идеальная кандидатура. Вот что я тебе скажу: Лорен ни за что всему миру о саде не рассказала бы. Во всяком случае, пока не станет ясно, что этот самый мир сделает с садом.

Сестра Шанталь обратилась ко всем:

— Вы сдержите клятву.

Ее слова звучали как приказ.

— Да, — быстро ответила Зеб.

Монахиня посмотрела на Мендозу:

— А ты?

Мендоза выдержат ее взгляд.

— Люди заплатят любые деньги, чтобы попасть сюда и излечиться. Но золота и в затерянном городе хватает. Я сдержу клятву, — торжественно пообещал он.

— Сестра, почему бы не рассказать о саде всему миру? — умоляюще проговорил Хэкетт. — Подумайте, сколько добра он принесет.

— Кому? — спросила Зеб.

Хэкетт удивленно посмотрел на нее:

— Человечеству, разумеется. Сад будет спасать жизни.

— А кто спасет сам сад?

— Ты о чем?

— Это место открывает потрясающие возможности, причем отнюдь не для всего человечества. Как думаешь, что сделает тот, кто его отыщет?

— Будет лечить других, что же еще?

— Лечить все население Земли? Сад маленький. Кто будет решать, кого спасти в первую очередь? Кто будет брать плату за неотложное лечение — ведь скоро сила иссякнет и сад умрет? А что будем делать, когда мы вычерпаем все до дна и убьем тут все живое, лишь бы продлить собственную жизнь?

— Мы его сохраним, — сказал Хэкетт.

Зеб рассмеялась.

— Развалины — вот что человек научился сохранять. Да-да, я о вас — не зря слово «человек» мужского рода. Сохранять жизнь мы ни черта не умеем. Вот испоганим все и превратим в руины — тогда пожалуйста. И лишь когда слишком поздно — все дружно в слезы. Сестра Шанталь права, нельзя никому рассказывать о саде.

— А если дать фарминдустрии все это исследовать? — не сдавался Хэкетт. — Мы же видели, тот город нуждался в воде. Может, там какой-то регенератор стволовых клеток, электролиты какие-нибудь или аминокислоты. Их можно синтезировать. Можно создать огромный запас.

Зеб опять рассмеялась.

— А еще мы видели, что случилось с городом, когда вода кончилась. Даже если загадку сада удастся разгадать, вы правда верите, что фармацевтические компании — вот уж светоч морали, нравственности и альтруизма — будут раздавать все бесплатно?

— Хотя бы по разумной цене.

— А ты знаешь хоть одну компанию, которая продает что-нибудь стоящее — а тем более уж настолько ценное — по разумной цене? Посмотри, что творится с ВИЧ в Африке! И потом, даже если лечить всех бесплатно, разве это хорошо? Представь, что никто не будет болеть и умирать: население начнет расти, и каждому нужна будет доза, чтобы жить дальше. Да и вообще, если есть сад, не нужна никакая фарминдустрия. Компании уничтожат его — иначе он уничтожит их.

Хотя Зеб вообще была пессимисткой, Росс опасался, что сейчас она права. Своих коллег он знал хорошо: если бы вдруг удалось обнаружить заменитель нефти, они стали бы делать на нем деньги, а не выйдет — тихо похоронили бы.

Хэкетт собирался было ответить, но сестра Шанталь подняла руку, словно судья во время поединка.

— Синтезировать ничего нельзя. Пару лет назад я давала образец на анализ. Лаборатория ничего не нашла, кроме пары аминокислот и слегка повышенной радиоактивности. Попробовали синтезировать — бесполезно.

— Совсем ничего не нашли? — переспросил Хэкетт. — Там нет стимуляторов выработки стволовых клеток? Не смогли выяснить, почему восстанавливается ДНК?

Монахиня покачала головой.

— Я думаю, за жизнь в этом месте отвечает предшественник ДНК, — сказал Росс.

Хэкетт на мгновение задумался.

— То есть, ты считаешь, тут все работает на РНК? Или на чем-то еще более простом?

— Не знаю уж, какая форма жизни самая простая, — сказан Росс, — но как геолог могу объяснить все это, только вернувшись к тому моменту, когда на планете возникла жизнь. Если ДНК с точки зрения жизни — что-то вроде «Windows», то этот сад работает на «DOS», а то и на чем-то постарше. Его сила — это нечто, что программирует ДНК. Даже не программирует — создает. Скорее всего это место единственное в своем роде. Неудивительно, что ученые ничего не нашли — они такого просто раньше никогда не видели, поэтому понятия не имели, что искать.