Внезапно воздух наполнил пронзительный звук, словно кто-то пел хором. В нем нельзя было различить отдельных слов и фраз: просто несколько нот, исполненных с каким-то механическим совершенством. Бездушная, хоть и прекрасная песня лилась из пещеры в дальнем конце сада. По коже у Росса поползли мурашки, но тут пение затихло так же неожиданно, как началось.

— Что это? — спросил Росс.

Сестра Шанталь взяла его за руку:

— Постой, Росс. Никто не должен без меня входить в пещеры в дальнем конце сада.

Хэкетт потер глаза.

— А почему? — уточнил он.

— Потому что я — Хранитель.

— Кто-кто? — переспросил Мендоза.

— Просто слушайтесь ее, — велел Росс.

— Что это за место? — спросил Хэкетт.

Сестра Шанталь приложила палец к его губам:

— Все, больше никаких вопросов. Скоро стемнеет. — Она опустилась на колени, зачерпнула пригоршню светящейся воды и протянула им. — Пейте из ручья и из озера. Ешьте плоды, что растут на деревьях. Поспите. В саду водятся мелкие зверушки — они не причинят вам вреда. Главное, не ходите в пещеры. Завтра все будет понятнее. — Она улыбнулась Россу. — Понятнее некуда.

Сестра Шанталь отошла в сторону, к аккуратной горке маленьких камушков, и опустилась за ней на колени помолиться. Росс о многом хотел ее расспросить, но понимал, что сейчас не время. Вместе с остальными он присел и выпил воды из озера — в ней явно чувствовался натрий. Вкус напоминал французскую минеральную воду «Бадуа», которую Росс терпеть не мог. Потом он попробовал странные плоды с деревьев, и они понравились ему больше. Вкус был знакомый, но какой-то неопределенный — как у сока мультифрукт в картонной коробке. Один из плодов, размером с яблоко, напомнил ему одновременно гранат, маракуйю и вишню.

Когда опустились сумерки, Росс понял, что валится с ног от усталости. Он не стал тратить время на гамак и москитную сетку, а просто расстелил спальный мешок на мягкой траве и улегся. Остальные последовали его примеру, словно понимая, что тут они вне опасности.

Прежде чем сомкнуть глаза, он еще раз посмотрел на темную спокойную воду и увидел в ней отражение мириад звезд, но тут же обратил внимание, что небо затянуто облаками. То были не звезды, а осколки кристалла, разбросанные по дну озера — в темноте было видно, что они светятся. Все новые и новые вопросы приходили ему в голову, но тут, к счастью, Росс заснул.

Так крепко, как этой ночью, сестра Шанталь не спала никогда в жизни. Она свернулась калачиком за горкой камней, вдали от остальных, и ей снилась свобода. Ее освободили от клятвы. Возвратили все, что она принесла в жертву. Вернули того, кого не было рядом.

Ночью, пока другие спали, она проснулась и подошла к озеру. Она попила и впервые, с тех пор как принесла клятву, решила потешить самолюбие и взглянула на свое отражение. Взглянула — и помрачнела. Когда-то ее лицо было юным, красивым, полным надежд… теперь стало старым и изможденным.

Но не все ли ему равно, как она выглядит? От этой мысли сестра Шанталь улыбнулась, и мрачная гримаса сменилась радостью. Самое трудное уже позади. Скоро они воссоединятся.

Сестра Шанталь вздохнула.

— Скоро, — прошептала она, укладываясь обратно в спальный мешок. — Скоро.

На следующее утро первым проснулся Освальдо Мендоза. Он с трудом поднялся на ноги и направился в кусты, которыми зарос угол сада. Еще не расстегнув молнию, Мендоза осознал, что постоянно мучившая его головная боль прошла. Он помочился и тут заметил нечто настолько удивительное, что остолбенел и целую минуту не сходил с места. Мендоза рухнул на колени и стал молиться.

Проснувшись, Росс не мог припомнить, что ему снилось: главное, там была Лорен, и впервые за несколько недель он был счастлив. Ему так не хотелось просыпаться, но Хэкетт тряс за плечо:

— Вставай, Росс.

Он протер глаза.

— Что? Что случилось?

— Оглянись вокруг. Это потрясающе.

Росс перевернулся. С чего вдруг Хэкетт так перевозбудился именно в тот момент, когда ему снился самый лучший сон за много-много лет?

— Да, потрясающе. Я все вижу.

— Ты пойми, Росс, я ведь тоже вижу.

— Найджел, что ты несешь?

— Дай-ка. — Хэкетт схватил его за сломанное запястье, и Росс инстинктивно отдернул руку. — Дай руку, — настаивал Хэкетт. — Не спорь. — Он размотал аккуратно наложенную повязку. — Как она?

— Нормально.

Хэкетт сжал его запястье.

— А сейчас как?

— Говорю же, нормально. Оставь меня в покое.

— А не должно быть нормально. Ты сейчас орать от боли должен, — тут он сделал паузу, — если, конечно, рука у тебя еще сломана.

Росс сел и посмотрел на руку. Отек спал, гематома исчезла. Ни онемения, ни боли.

— Может, перелома и не было?

— Классический перелом, который зажил на несколько месяцев раньше, чем должен был. И такое не у тебя одного. У меня с детства плохое зрение, а стало — лучше некуда. Всего за одну ночь. Оба глаза — «единица». И лекарства я, с тех пор как сюда попал, тоже не принимаю. — Он вытащил из кармана ингалятор и антигистаминные таблетки, потом дважды глубоко вдохнул. — Слышишь? Никаких хрипов. Тут сплошные цветы — кошмар аллергика, а я дышу свободно, пазухи чистые.

Хэкетт показал на Мендозу, который сидел на берегу, скрестив ноги, закрыв глаза и сложив руки, словно в молитве.

— У Освальдо какое-то просветление. Постоянно крестится и бормочет благодарности. Он с самого Икитоса постоянно держится за голову и ест обезболивающее, как конфеты, причем не аспирин какой-нибудь, а кодеин — это опиат из того же семейства, что морфий, без рецепта не купишь. Как ни спрошу — говорит, что все нормально, но видно же, что от боли мучается. Сегодня просыпаюсь, а он плачет. Представляешь, Освальдо — плачет! Я спросил, что случилось — говорит, ничего с ним не случилось. Он себя хорошо чувствует. Правда хорошо. Все повторяет, что произошло чудо.

Хэкетт обвел рукой сад.

— Наверное, тут что-то в воде или в тех фруктах, что мы ели. Боже, жаль, Хуарес не дошел. Невероятное место. — Он полез в рюкзак. — А вот еще удивительная вещь. — Хэкетт вытащил кубок, который подобрал вчера, и протянул Россу. — Гляди, что внутри.

— Часы.

— Это мои. Я их тут прошлой ночью оставил. Посмотри. — Росс посмотрел на циферблат. Секундная стрелка двигалась: медленно, рывками, но двигалась. — А теперь вынь их оттуда. — Росс послушался, и стрелка остановилась. Он опустил часы обратно — стрелка снова пошла. — Странно, правда?

Росс достал свои «Таг-Хоер» и опустил в кубок. Секундная стрелка медленно ожила. Он стал внимательно разглядывать кубок.

— Эти кубки делали из сплава олова со свинцом. У олова высокая магнитная проницаемость, а свинец защищает от радиации. Видимо, вместе они как-то противодействуют той силе, что не дает часам идти.

Росс забрал часы и несколько раз согнул запястье. Когда он вчера вытаскивал Мендозу из зловонной кучи, боль была нестерпимой, а теперь от нее не осталось и следа. Он вспомнил манускрипт Войнича: у конкистадоров срастались сломанные кости.

К ним подошла Зеб: босиком, в джинсах и красной футболке. Поперек ее небольшой груди шла надпись: «Земля тоже чувствует». Красные волосы были растрепаны, лицо заспано — в остальном она выглядела свежей и отдохнувшей.

— У меня что-то с глазами, — сказала девушка, щурясь за толстыми стеклами очков.

— Да нет, — с улыбкой сказал Хэкетт и снял с нее очки. — Они тебе просто мешают.

Зеб моргнула, потом широко распахнула глаза.

— Невероятно.

— Вот именно, — со смехом подтвердил Хэкетт. — Невероятней некуда.

Они продолжали восторгаться, а Росс пошел умыться в озере. Он изучал попадавшиеся в воде частицы, но те были слишком маленькие. Тогда Росс стал вглядываться в глубину, пытаясь рассмотреть кристаллы, которые заметил ночью, однако при дневном свете их не было видно. Он встал и пошел прогуляться по саду. Маленькая ящерка, быстро перебирая задними лапами, метнулась к небольшой рощице. Ящерка была какой-то смутно знакомой, и Росс вспомнил рисунок из манускрипта — а он-то считал, что там изображен дракон. Размеры порой так обманчивы.