— Нет. Я рада, что ты приехал. Я столько раз думала о тебе все эти годы, хотя и пыталась выбросить эти мысли из головы. Я гадала, как ты там, и надеялась, что ты счастлив. Так ли это? За исключением неустроенности, ну ты понимаешь.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Хочешь услышать правду?

Я кивнула.

— Тогда я скажу «нет». Я никогда не был по-настоящему счастлив.

Его ответ уязвил меня.

— Почему нет?

— Слишком о многом сожалел.

Я скованно сглотнула.

— Как и я.

Он окинул меня долгим взглядом, словно понимая, о чем я говорю, но это было бесполезно, потому что с этим ничего нельзя было поделать.

Было ли это правдой? Неужели с сожалениями никак нельзя справиться?

Мы сидели и в молчании доедали свои блюда, а на улице продолжался дождь.

— У тебя есть девушка? — спросила я, когда музыка затихла. Вопрос был откровенным, но мне хотелось узнать ответ.

— Было несколько за все эти годы, — сказал Мэтт. — Но ничего такого, о чем можно было написать домой. А вы с Питером вместе уже довольно долго.

— Да. — Я помолчала. — Он ждет, пока я окончу колледж и приеду домой, чтобы мы смогли пожениться.

Мэтт склонил голову набок.

— Вы помолвлены. Официально?

Ещё один смелый вопрос.

— Нет, неофициально. У меня нет кольца на пальце, по крайней мере, пока, и я ещё не уверена, что так будет правильно.

— Ты его любишь?

Я тяжело сглотнула.

— Конечно. Мы же говорим о Питере.

Мэтт кивнул, затем залез в карман за мелочью, встал и подошел к музыкальному автомату.

Я наблюдала, как он идет по пабу, а затем останавливается перед списком песен. Пока он стоял, я внимательно оглядела его сверху вниз, от широких плеч под черной кожаной курткой до узких бедер в свободных выцветших голубых джинсах. Он был, как всегда, красив. Я не могла отвести от него глаз.

Он кинул пару монет в прорезь, и они со звоном упали внутрь автомата. Я закрыла глаза и услышала звук меняющейся пластинки и прикосновение иглы проигрывателя и блестящему черному винилу. Заиграла песня «Дым застилает глаза» .

Когда я снова открыла глаза, Мэтт стоял передо мной и протягивал мне руку.

— Потанцуй со мной.

Вынужденная встать, я проследовала за ним на крохотную танцевальную площадку. В баре теперь никого не осталось, кроме того самого пожилого мужчины со стаканом виски.

Сердце гулко забилось, когда Мэтт обнял меня за талию и взял мою руку в свою, прижимая меня к груди. Он осторожно сделал шаг вперед, и я почувствовала, как по венам заструилась горячая кровь. Я старалась запомнить все свои ощущения — текстуру его мягкой кожаной куртки, которую ощущала под пальцами, лежащими на его плече, жесткость волос, щекотавших мои губы.

Мы медленно двигались в ритме музыки. Никто из нас не вымолвил ни слова, пока песня не кончилась, и автомат не щелкнул, меняя пластинку.

Мы разомкнули объятия.

— Правда в том, — сказала я, — что я даже не уверена, что хочу замуж. По крайней мере, пока что. Есть столько всего, что я хочу попробовать. Не думаю, что готова прямо сейчас стать женой.

— Кора. — Он внимательно изучал меня взглядом. — Выйдешь ли ты замуж завтра или через десять лет, ты никогда не будешь просто женой. Ты навсегда останешься собой.

Я улыбнулась ему:

— Спасибо.

Вернувшись за стол, мы заговорили о другом: о занятиях в колледже, работе Мэтта, наших семьях. Разделили кусок яблочного пирога и пили кофе, болтая обо всем подряд, пока официантка не принесла счет.

Мы посмотрели на часы и поняли, что сидим здесь уже четыре часа.

— О боже! — воскликнула я. — Мне нужно вернуться в общежитие, пока не закрыли двери.

— А если ты этого не сделаешь? — вызывающе улыбнулся он.

— Давай не будем об этом.

Взяв в руки пальто и сумочку, я попыталась вспомнить то время в моей жизни, когда минуты и часы пролетали так же быстро. Я вспомнила все ужины с Питером. Мы часто сидели молча, наблюдая за тем, как едят другие люди, или разговаривали о еде. Мы никогда не ужинали по четыре часа, даже когда только начали встречаться. Мы часто гуляли вместе или ходили куда-нибудь, но всегда по большей части молчали.

Мэтт оплатил счет, и мы вышли из паба. Снаружи дождь прекратился. Воздух был свежим и влажным. Уличные фонари отражались в темных лужах.

— Ты сейчас поедешь к брату? — спросила я, когда мы шли к машине.

— Ага. — Мэтт помог мне забраться в машину и подошёл к водительской двери. Сел и завел двигатель. Через несколько секунд мы уже ехали по дороге к кампусу.

Проезжая по тихим темным улицам города, я ощутила, как в животе растекается ужас. Сейчас Мэтт высадит меня, пожелает спокойной ночи, и мы не встретимся ещё шесть лет. А то и никогда.

Мэтт включил поворотник, и мое сердце панически забилось. Я ощутила прилив тошноты.

Положила ладонь ему на рукав.

— Не поворачивай. Почему бы нам ещё немного не покататься?

Он посмотрел на меня:

— А как же комендантский час?

Его лицо казалось напряженным, словно он тоже испытывал тот же самый глубинный страх.

Я подняла руку, чтобы посмотреть на циферблат часов в свете фонаря, под которым мы проезжали.

— У нас ещё есть немного времени. Немного, но есть.

Мэтт убрал ногу с педали тормоза и нажал на газ.

— Куда ты хочешь поехать? — спросил он тихим серьезным голосом. — Просто покажи, куда.

— Неважно, — сказала я. — Просто поехали.

Мы молча двинулись на запад по Централ-стрит. Время от времени Мэтт поглядывал на меня. В темном автомобиле я встретилась с ним глазами и подумала, что мы похожи на преступников, убегающих с места преступления куда глаза глядят.

Я застучала каблуком по полу машины — тук-тук-тук — и вцепилась в сумочку, которую держала на коленях. Я вертела её, гнула, сжимала.

— Что мы делаем, Кора? — наконец задал вопрос Мэтт, когда мы выехали на темный участок дороги, освещенный лишь фарами нашего автомобиля.

— Не знаю. — Определенной цели у нас не было, и от этого происходящее казалось неправильным. — Может быть, стоит просто остановиться.

Он свернул на обочину. Шины зашуршали по гравию, а затем Мэтт отключил свет и выключил двигатель.

Мир вокруг и хаотичные мысли в голове внезапно успокоились. Мэтт опустил стекло и положил руку на дверцу машины. Внутрь проникла ночная прохлада, и я глубоко вдохнула свежий воздух. В придорожной канаве стрекотали сверчки и квакали лягушки. Сквозь лобовое стекло лился лунный свет. Нас окружали деревья.

— Почему тогда, в школе, ты перестал общаться со мной и Питером? — спросила я, внезапно разозлившись. Убрала волосы от лица. — Что было такого особенного в Дуге Джонсе и его старом пикапе? Неужели с ним было интереснее, чем с нами? С нами ты скучал?

Этот вопрос я давно хотела прояснить. Много лет назад я засунула своё раздражение в бутылку, заткнула её пробкой и спрятала подальше. Но теперь пробка вылетела.

Мэтт снял руку с руля и повернулся ко мне.

— Не скучал. Я просто знал, что отличаюсь от вас. Я был сыт по горло, и хотел нажить проблем. Без меня вам было лучше.

— Мы в это не верили. По крайней мере, я. Мы дружили несмотря ни на что, и если бы ты остался с нами, то не влип бы в неприятности, и тебе не пришлось бы… — Я осеклась.

— Не пришлось бы что? Уезжать из города? — Он уставился в ночь. — Мне требовалось побыть одному, вот и всё. Уехать от отца, который получал какое-то извращенное наслаждение, пытаясь выбить из меня все дерьмо. — Мэтт замолчал. — Я просто не мог оставаться частью той компании, в какую мы превратились.

— Но присоединился к другой — компании Дуга и его идиота-дружка. Я даже не помню, как его звали.

Мэтт покачал головой, глядя перед собой невыразительным взглядом.

— Они оба были придурками. Я всегда так думал.