Войдя под темные и мрачные своды, я услышал от Роско, что у Чарльза посетительница и, несмотря на всю спешку, решил подождать недалече от камеры. Даже заключенный имеет право на личную жизнь, в конце концов! К тому же, я подозревал, что за дама находится сейчас наедине с крысом, подозревал и даже немного завидовал. Так я и стоял в круге света, даваемого потрескивающим факелом, до тех пор, пока по стуку изнутри Роско не распахнул надрывно скрипящую дверь, и из тьмы не показалась расплывшаяся туша баронессы Лориод.
Что?!! Лориод?! Здесь?!!
Высокомерно задрав многочисленные подбородки, эта, позволю себе сказать «леди», прошествовала, нет, проплыла подобно вонючей туче мимо, не бросив даже взгляда на меня. Ну, еще бы, куда уж нам, простолюдинам до мелкого барончика... вообще-то не совсем мелкого, скорее даже крупного... крупной. Под сотню копейщиков, да две сотни наемников недавно, буквально на днях... не будь у меня на плечах острейшего кризиса, я бы... мда.
К сожалению, тогда я, лишь неприязненно взглянул ей в спину, бросил последний взгляд на брезгливо подрагивающие жвалы скорпиона-морфа, впрочем, успешно скрывавшего чувства под учтивыми словами. И вошел в почти темную камеру.
— Маттиас! — заявил я прямо с порога. — Это снова я! И если ты мне доверяешь, расскажи хоть что-нибудь о своем прошлом! А я со своей стороны, тоже попытаюсь удивить тебя одной весьма интересной вещью... но уже о будущем! Мы с Томасом, знаешь ли, обдумали то, что ты сделал в тронном зали и...
Мою речь прервало фырканье, донесшееся из тени:
— Если! Если я тебе доверяю!
Вот так-то.
Я машинально провел пальцами по длинным кроличьим ушам, глубоко вдохнул и продолжил:
— Чарльз... ты знаешь меня несколько лет. Знаешь весьма и весьма близко... думаю, по-своему ты уже оценил меня. Как ты думаешь, мои слова стоят чего-нибудь?
Мэтт засмеялся. Мрачным, пустым смехом.
— О да, мы работали вместе, — все еще, то ли смеясь, то ли уже всхлипывая, прошептал Маттиас. Потом его голос набрал силу: — И все это время ты возглавлял шпионов его светлости! В том числе и особых!
Я пожевал губами, обдумывая ответ... нет, встречный вопрос:
— Существование разведки у лорда Хасссана секретом не является. Тот факт, что я ее глава — не на виду... но также известен всем желающим. Существование же особых агентов скрывается всеми доступными методами! Как ты узнал? Я тебе не говорил. Значит, сказал кто-то другой. Кто?
— О, не считай меня идиотом! Не так уж сложно было вычислить! Все эти пропущенные собрания, внезапные отлучки, мокрый мех... ты ведь моешься и проветриваешь шкурку, посетив тюрьму, а? Но вот твои любимые платки ты сменить забываешь, и от них о-очень характерно попахивает! Воняет, я бы даже сказал! Этого достаточно, чтобы кое-кто призадумался и... за-ин-те-ре-со-вал-ся! Ты никогда не замечал следующей за тобой маленькой такой серо-коричневой крысы? Которая так хорошо тебя подслушивает! Нет? А надо бы! Особенно во время твоих личных встреч с лордом Хассаном, тех самых, о которых не знает даже лорд казначей!
Голос Маттиаса уже просто сочился ядом и презрительностью. Что за бред? — думал я, изумленно глядя на... смею надеяться, все же друга. — Что за бред он несет?
— Ты никогда не доверял мне! — уже совсем прошипел Мэтт. — Ты так любишь рассказывать вслух, вслух ты расскажешь все, что угодно, вот только будет кое-что, ты все же оставишь при себе! Очень серьезное кое-что! Показывающее, что на самом деле ты не доверяешь никому! И теперь ты пришел сюда, чтобы я рассказал тебе все! За дурака меня принимаешь?
Я посмотрел вниз, на сжавшуюся в комок, спрятавшуюся в тени фигуру крыса, на его точащие в неверном свете лапы, нервно вычерчивающие в грязи какие-то символы. Собственно, два символа, попеременно, все более и более дерганными движениями, опять и опять... Что это значит? Что, кобылья щель, тут происходит?!
— Извини Маттиас, — наконец собравшись с мыслями, сказал я. — Но есть вещи, которые я не скажу никому. Совсем. И я не понимаю, как ты можешь требовать их от меня!
— О да, ваше высочество! — голос Маттиаса оставался все таким же язвительным, но в нем уже проскакивали нотки... отчаяния?! — Безусловно! Где уже мне требовать что-то от существа столь высокого положения!
Чарльз наклонился вперед, его силуэт проявился на границе полутьмы, мерцающий в такт колебания пламени факела, то появляющийся, то вновь пропадающий в тенях.
— Ведь вам, небожителям все равно, будет ли жизнь халдея, жизнь его друзей и близких подвергнута опасности. Да если и будет, что с того? Парой-тройкой слуг больше, парой-тройкой меньше... Да вот только самому халдею не все равно! Да-да, ваше высочество! Мне не все равно, ибо я точно знаю — если определенные слова выйдут за пределы этих стен — мне не жить! Меня выследят, поймают... и счастье мне, если смерть будет мгновенной! Потому, что в противном случае мне зададут вопросы, а уж получить ответы... вам ли не знать, ваше высочество? И что будет с носителями имен, которые я рано или поздно назову, думаю, уточнять не требуется!
Мне понадобилась пауза для размышлений и я опять начал протирать лапами и без того уже чистые уши. Вся беседа шла не просто куда-то не туда, я напрочь не понимал, что пытался сказать мне Мэтт весь разговор. Мой друг всегда имел ярко выраженную актерскую жилку. И сейчас, со всей силой своего таланта он пытался передать мне... что? И... зачем?! Почему просто не сказать впрямую?!
Кобылья щель! Я пребольно дернул себя за ухо и сердито зашипел. Как же все это не вовремя!! Как же все это... Ох, ну почему мне не сиделось в простых огненных мастерах?! Вот ведь было беззаботное время! Сидел бы сейчас в Волноломе, под Шпилем, попивал бы с друзьями из деревянных кружек густое и сладкое вино, и в уши бы не дуло! Нет, захотел есть с золота, пить из стекла! А ведь, что к первому, что ко второму прилагаются еще и заботы! Ох, знать бы заранее...
Ну вот как, как объяснить этому строптивому крысу, что есть вещи, которые я обязан исполнить. Обязанности, входящие и в статут кронпринца, и в должностные полномочия мастера разведки Цитадели... исполнить любой ценой. Совсем любой. Я обязан их исполнить, пожертвовав при нужде всем. Подчиненными, друзьями, собственной жизнью... даже ценой души. И я их исполню!
Но как объяснить это Чарльзу? Крысу, который, по моим наблюдениям, впереди всего ставит дружбу?
Я в последний раз облизнул губы, потеребил длинное ухо и заговорил:
— Мэтт, я и понятия не имел, что это так. Честное слово, не знал. И... даю тебе слово, все сказанное тобой умрет в этой комнате. Я никому ничего не скажу!
— И даже герцогу?
Я скрипнул зубами. Маттиас подталкивал меня к очень непростому выбору. Выбор, который может статься заставит меня обмануть его. Но...
— Маттиас, вокруг нас — безумное место. Но ты мой друг.
— И ты так легко предашь друга? — глядя мне в глаза, очень тихо спросил крыс.
Это уже было чересчур!
— Мэтт! Ты не дал мне даже шанса! Я предал тебя? Ты видел, чтобы я кого-нибудь предал? Я принимал тяжелые решения, да. Я совершал ошибки и в результате гибли люди. Я сам отправлял людей на смерть. И даже друзей. Но предавать? Нет, и не было!
В моем голосе тогда, впервые за последние годы проступила нотка ярости. Нет, даже не ярости, а того особого напряжения... стальная непоколебимость, ледяная уверенность в себе, что когда-то бросала в бой десятки кораблей и тысячи моряков. Сейчас проистекавшая из дальнего-дальнего и хорошо спрятанного в тенях уголка моей души. Я никогда и не думал, что она вернется, но... я очень не желаю слышать ложных обвинений в адрес моей чести. На ней хватает настоящих пятен. Куда как темнее и страшнее... чужие мне не нужны!
