Мэлла ловко собрала густые светлые волосы и принялась искать личные вещи мужчины. На ее удачу белоснежную наволочку подушки украшал достаточно длинный темный волос с головы начальника тайной палаты. Это было как раз то, что нужно. Мэлла даже подпрыгнула от радости.

Так, что еще может понадобиться для ритуала. Мэлла огляделась: вода, земля — все есть. Девушка скинула с кровати одеяло, насыпала ровный круг земли из цветочного горшка на белую расстеленную простынь, перелила воду из кувшина в широкое блюдо и вместе с ним устроилась в центре круга. Можно начинать.

— Земля, благослови мои действия и этот союз, — Мэлла поставила блюдо перед собой, окунула ладони в воду. — Вода, омой мою кожу — я невеста, — Мэлла подняла с наволочки запримеченный волос и перевязала его вокруг безымянного пальца и начала шептать, — Привязываю тебя к себе, привязываю твое горячее сердце, привязываю твои ясные глаза, привязываю твое мужское желание, привязываю твою живую душу.

Один из самых простых приворотов, но, исполненный Мэллой, он непременно достигнет сердца и разума того, на кого направлен. За годы скитаний девушка не раз прибегала к такому способу воздействия на нужного мужчину, и еще ни когда ее силы не подводили. И сейчас она уверенна в том, что хозяин комнаты пытается быстрее расправиться со всеми делами, чтобы скорее увидеть гостью. Он благоговеет от мыслей о ней и безумно боится, что вернувшись в дом, ее не обнаружит.

К сожалению, теперь остается только ждать. Бездействие всегда убивало. Но если задуманное получится, откроются новые возможности, такие, о которых еще несколько часов назад девушка не посмела бы и подумать.

Все перед ней ответят!

(Четыре года спустя)

Маленький провинциальный городок еще спал. Каменная кладка центральных улиц, почти вплотную стоящие друг к другу здания, уютные скверики давно привыкли к безмятежности. Здесь ничего никогда не случается и не происходит.

Внезапно начавшийся пожар не успел никого разбудить. Все произошло слишком быстро и неожиданно. Ярко пылающий дом мэра осветил центр города. Пару минут назад это было одно из лучших зданий с величественным фасадом, широкой украшенной резьбой лестницей. Теперь плачевное зрелище! С минуты на минуту зазвонит пожарный колокол, извещающий о случившейся беде. Начнут просыпаться соседи, и близлежащие улицы заполонит народ. Но пока тишина пугающе давила. Даже деревянное сооружение пылало подозрительно бесшумно, и собаки не издавали ни звука, словно, прижав хвосты, попрятались по своим углам.

Анирэ помнила все, что произошло за последние годы! Она, как посторонний наблюдатель, лишь смотрела и не могла ни на что повлиять. Наконец, эти мучения закончились.

Сейчас девушка ползла по грязи в обгорелой одежде. Но она радовалась несказанно. Даже понимание того, что смерть заберет ее следом за держателем, не могло омрачить великолепное ощущение свободы. Свободы во всем! Пусть этот вдох будет последним. Пусть она последний раз видит и чувствует этот успевший стать кошмарным сном мир. Но все равно вдох, сделанный по собственной воле, а не по приказу, ослушаться которого нет ни сил, ни возможности, это дороже долгой жизни, проведенной взаперти своего же тела.

Анирэ прекрасно видела, что случилось, и это было ужасно! Впрочем, не на много ужаснее, чем последние несколько лет жизни. Жизни?

Анирэ так и не смогла привыкнуть к постоянному ощущению опасности, что беспрерывно держало плененное сознание в напряжении. Она не смогла смериться с безысходностью положения, невозможностью вмешаться, противиться, сделать хоть что-то. Даже свобода мыслей и желаний связывалась тягучей, медленной отрешенностью, пугающей тишиной эмоций. Только звенящий страх.

Единственное позволяло сдерживать рассудок. Девушка смогла уговорить саму себя: все происходит не по ее вине, не по ее воле и ни к одному телодвижению нет ее причастности. Даже когда Анирэ высматривала ловушки, выслеживала охотников и колдунов, помогала держателю обходить опасность, когда своими руками исполняла заказы клиентов Карипа на убийства — не позволяла себе не одной даже еле заметной мысли о причастности. И пусть руки держат нож — за спиной держатель шепчет приказы: дыши, иди, найди, убей.

Правда, это получалось не всегда. Отчаяние, граничащее с безумием, все чаще приходило, мучая и терзая.

В этот день, с получаса назад, команда невольниц, не имеющих выхода, ибо даже кровь в их телах течет согласованно с приказами, вышла на очередное спланированное хозяином дело.

По ночной темной улице шли пятеро. Сам Карип и его Сурины, красивые, высокие светловолосые. На первый взгляд они не отличались от остальных девушек, но если присмотреться и движения другие, и взгляд, и выражения лиц. Его последние Сурины. Больше у него нет, и не будет. В них последние капли его силы. Ими он уже не может рисковать и посылать в одиночку, как расходный материал. Поэтому мужчина следит за каждым их шагом.

Поддерживать физиологическую жизнь пленниц не составляло большого труда. "Жить" за них уже вошло в привычку. Но вот четкость исполнения плана контролировать надо.

— Стойте, — тихо скомандовал мужчина.

Ему не обязательно произносить слова, но они почему-то то и дело вырывались. Может быть, Карип где-то глубоко в душе продолжал относиться к девушкам, как к настоящим людям? Если только очень глубоко в душе.

— Здесь нам нужно лишь одно. В сейфе на втором этаже документы. Ты обводишь ловушки, остальные сегодня мои глаза. Нельзя допустить, чтобы кто-то помешал.

Все мысли Карипа пронеслись по сознанию Сурин приказами. Он только подумал — они усвоили. Девушки не слышали, не понимали отдельных мыслей хозяина. Им оставались неведомы его желания, мотивы. Только приказы. Только наставления.

Анирэ послушно шла спереди. Ее взгляд легко распознавал нехитрые магические охранные заклинания. Она не хотела, но обезвреживая их, проводя держателя все ближе к цели. Тело исполняло.

А самой Анирэ оставалось только думать и радоваться, что в этот раз Карипу взбрело в голову воровство, а не убийство. Она радовалась, что сегодня не будет ни чьей крови. Анирэ исполняла приказы, не обращая ни на что внимания: ни на обстановку, ни на самого держателя. Ей все равно, что он сам творит. Пусть хоть голый, обмазанный синей краской бегает. Ей все равно.

— Падший! Убей его! — нервно прорычал держатель, заметавшись по комнате перед еще закрытым сейфом.

Теперь внимание девушки обратилось на Карипа. Анирэ знала — засуетился, значит нервничает. Вот схватился за волосы. Гад, всегда теребит свой конский хвост, когда контроль над ситуацией уходит из его рук.

Анирэ не понимала, что происходит. Для нее оставалось загадкой и то, каким образом сам Карим что-то понял, услышал, узнал.

— Падший все побери!

Карип уже, отбросив предосторожность, подбежал к окну. Мужчина нервно дергал ставни, но они не поддавались.

Анирэ ничего не могла понять, пока до нее не донесся слабый запах гари.

После очередной безуспешной попытки мужчина бросился к двери.

— За мной.

Анирэ ничего не оставалось кроме как повиноваться, с сожалением и горечью. Внизу в холе встретились четверо. Одна из Сурин уже никогда не поднимется. Анирэ ей завидовала. Ведь она никогда не услышит и приказов держателя.

Здание уже все пылало. Огонь окружал. Дом загорелся так быстро. Что не приходилось гадать — поджог. А кто его совершил и зачем — это уже не важно.

Двери заперты. Ставни заперты. Один выход — тот, через который они вошли.

— За мной.

Анирэ чувствовала страх Карипа, и, как бы это не звучало, она ему радовалась. Мужчина бежал по коридору, сохранявшему еще свое великолепие. Но, добравшись до выхода, остановился перед пылающим завалом.

— Падший! Давайте, разгребайте!

И Сурины бросились в огонь. Кто, чем мог, старались освободить выход. Пламя со всех сторон обдавало жаром, дышать нечем, а Карип стоял и в ожидании нервно переминался с ноги на ногу.