Мэлла выбежала во двор.

И снова выручает старый плащ с глубоким капюшоном и верный гнедой конь. Иногда Мэлле казалось, что она так привязана к этой животине лишь из-за того образа, который складывается у наблюдающих прохожих. Неизвестный всадник на черном устрашающем коне с бешеной скоростью мчится по улице! Ветер в лицо и тревожные эмоции, исходящие от людей! Она пыталась ездить на других, как копия похожих на ее Черныша. Но нет, привязанность к коню объясняется чем-то иным, не познаваемым рассудком. Только этот конь спокойно выдерживает постоянное сопровождение магии. Он не пугается, не нервничает. Он готов ко всему. Незаменимый! Лучший! Единственный друг!

Женщина пересекла весь город. Она спешила, как никогда. Ощущение, что вот-вот опоздает, не покидало. На окраине городка она успокоила лошадь. Где-то здесь, где-то рядом. В гостинице чувствовалась тонкая, словно нить, тяга, теперь же как канатами тащат туда.

Это был. Небольшой домик со светлыми стенами, обнесенный невысоким забором. Мэлла окинула его взглядом. Никакого даже подобия калитки, как не предусмотрительно! Насколько халатными должны быть хозяева. Мэлла спешилась. Она, осторожно ступая, прошла по аккуратной вымощенной дорожке. Страх опоздать усиливался. Но быстрее приближаться не хватало духа. Дверь не заперта. Оказавшись в прихожей, женщина упала на колени и взвыла. Дом пуст!

Только небольшой листок бумаги лежал напротив входа, дожидаясь ее. Мэлла трясущимися руками подняла его и, стирая со щек слезы, начала читать.

"Дорогая, мне очень жаль, но ты опоздала. Тебя опередила другая ученица. Она получила мой подарок. Он никогда не предназначался лишь тебе, но теперь она его владелица. Теперь это ее судьба.

Ты опоздала, мне очень жаль"

Лучше бы это была ловушка охотников!

Слезы продолжали предательски бежать по лицу. Как так? Слезы!? Мэлла встала, и стала хлестать себя по щекам, наказывая за непозволительную слабость. Ну, ничего! Она сможет найти эту "другую ученицу". Она, а не эта дрянь должна получить все знания мастера. Мэлла столько времени его выслеживала. Несколько раз они виделись, но этот старикашка все твердил: "Рано, моя дорогая, рано". И теперь он имеет наглость писать, что она опоздала!? Трус несчастный. В лицо не смог сказать. Какая-то вшивая бумажка, ободранный клочок!

Невысокий широкоплечий мужчина притаился за густой зеленой изгородью. История повторяется. Снова он сидит в засаде и ждет. Ждет подходящего момента.

Солнце светит ему прямо в лицо, заставляя щуриться. Тем не менее, он прекрасно видит все, что происходит, оставаясь незамеченным. И то, как на пустую улицу прибежала странная парочка: священник и взмыленная, как беговая лошадь, девушка, и то, как к ним подошли охотники. Самому теперь не зачем их бояться. После пожара Карип стал простым человеком. Но все можно изменить! У него есть еще шанс. И этот шанс стоит от него в десяти метрах и переглядывается со священником. Осталось только подождать. Опять подождать. Где-то это уже было! Не правда ли? Улыбка скользнула по чисто выбритому лицу и быстро сменилась прежним серьезным выражением. Дождаться удобной позиции, дать команду, поджидающим через улицу приятелям и дело в шляпе. Главное не пропустить момент. Девушка истощена, нельзя дать ей восстановить силы.

Возвращаться в гостиницу было опасно, как для Ан, там слишком много охотников, могут попасться настоящие профессионалы, так и для Дариза — "черный" приятель. К булочнику идти — подвергать опасности этих добрых, приветливых людей.

Поэтому они тихо пошли по дороге. Молча. Каждый думал о своем, боясь нечаянно раскрыть мысли спутнику.

— Прости меня, — Ан решилась и нарушила тишину первой.

— Вы о чем?

Анирэ не сдержала горькую усмешку.

— Опять "Вы"! Ладно, как тебе угодно. Просто я чувствую себя виноватой перед тобой, — девушка не сводила глаз со священника.

Привычка следить за реакцией собеседника никуда не делась за четыре года. Вот и сейчас она насторожилась, увидев, как изменилось лицо Дариза: глаза напряжено прищурились, губы сжались в прямую линию, мышцы шеи напряглись. Ан проследила за взглядом.

На их пути стояли трое мужчин, не очень приветливого вида, двое из которых — один лысый, второй рябой — не представляли для Ан никакого интереса. Чего не скажешь о третьем.

— Надо же, моя девочка, как мы стали с тобой похожи! — Карип не скрывая удовольствия от встречи, повернулся к Ан левой стороной лица и провел пальцами по старому шраму.

— Я думала ты сдох! — Анирэ прорычала, взбешенная не только его появлением, но и наигранно любезным тоном.

— Милая, — продолжил он в том же духе, — подыхают только уличные собаки! На которую из присутствующих похожа только ты.

— Карип, ты хуже уличной собаки, ты — скотина.

Мужчина громко вдохнул, его ноздри раздулись. Приветливая маска сменилась на гневную. Он сделал шаг и, резко замахнувшись, ударил девушку по лицу.

Упав на пересохшую жесткую дорогу, Анирэ не почувствовала боли. Ярость, бешенство, ненависть настолько переполняли, что не осталось места больше не для чего. Девушка, сжав кулаки, попыталась подняться, но очередной удар сапогом в спину вновь прижал ее к земле.

— Что ты делаешь!? — Дариз, внимательно следящий за происходящим, пытаясь понять, что творится, не успел среагировать сразу. Он бросился на помощь спутнице. Присел, чтобы ее поднять, но Карип не позволил этого сделать, оттолкнув сильным, неожиданным пинком ноги.

— Не трогай! Это мое! — Карип прокричал так сильно и близко, что у священнослужителя зазвенело в ушах, и тут же, схватив за волосы, поднял девушку.

— Что, дорогой, — Ан передразнивалась, — не можешь свыкнуться, что стал пустышкой! — последовал удар в бок. — Подло, подло! — сквозь зубы процедила Ан. — Я тебя придушу, если понадобится собственными руками! Только дождусь момента и, не сомневайся — придушу! Ты однажды сдох на моих глазах. Я жажду это увидеть еще раз! — Карип закрыл девушке рот.

— Ребят, — он обратился к мужчинам, что помогали встать Даризу. — Что вы возитесь! Разберитесь с ним, а мы с моей дорогой девочкой пойдем.

— Но… он же священник! — виновато пробурчал лысый, все-таки на всякий случай крепко сжимая локти Дариза за спиной.

— Ты меня начинаешь раздражать! — Карип вышел из себя. — Делай ты с ним, что захочешь! Можешь по голове погладить, можешь хребет сломать, мне все равно! Только, чтобы у меня под ногами не путался!

Анирэ рвалась, что было сил, но совладать с бывшим держателем, не получалось. Она панически искала глазами помощи, но вокруг на пустой безлюдной улице только дружки Карипа, крепко держащие священника, и сам Дариз.

Молодой человек уже перестал вырываться, понимая, что это бесполезно. Он тревожным, беспокойным взглядом смотрел на Ан. В этот момент он пожалел, что в свое время вместо того, чтобы тренироваться, как Энри, корпел над книгами.

Анирэ лежала на холодном земляном полу, стараясь не шевелиться. Чуть-чуть ближе к одной из стен или потолку и девушку начинало выворачивать. В полумраке смутно разглядывались начертанные вокруг знаки, напоминающие те, что Ан приходилось видеть во сне. От одного воспоминания могло стошнить, а они еще и действовали, доставляя сильнейшие неудобства.

Подлый Карип. Анирэ доставляло удовольствие осознание того, что человек, столько времени имевший над ней абсолютную власть, теперь настолько боится. На фоне этого боль от встречи ее тела с полом подвала казалась легким недоразумением.

Ужасный запах сырости и гнили, холод, пробирающий спину, не могли отвлечь Ан от активного размышления. Девушка пыталась вспомнить все знания, полученные в доме отца. Все чем можно будет воспользоваться. Главное, чтобы они в нужный момент пришли в голову.

Она понимала: знаки, написанные на стенах, предназначены для сдерживания силы. Но Карип явно ее переоценил. Это заставило бывшую Сурину снова улыбнуться. Его страх доставлял девушке удовольствие. Мечты начали сбывать! Не как она рассчитывала. Но все же!