— Нет, — ответил Брэдли.

— Проект статьи готов. Опубликуем ли мы ее?

— Я не знаю, — был ответ.

В тот же день, 9 марта, в одном из залов госдепартамента Инмэм собрал прессу на необычное мероприятие типа «показ-рассказ».

— Меня зовут Боб Инмэн, — зловещим тоном начал он. — Я пришел сюда, потому что я озабочен и потому что сердит.

Его озабоченность объяснялась наращиванием военной мощи в Никарагуа.

— А сержусь я на то, что вот уже в течение нескольких недель наблюдаю, как некоторые должностные лица пытаются преодолеть трудности в распространении информации, стараясь при этом уберечь от разглашения исключительно важные разведывательные источники и методы, наталкиваясь, однако, на стандартный вопрос: «Как мы можем верить вам, если вы не приводите никаких конкретных доказательств?»

Скептицизм зашел слишком далеко, отметил Инмэн. Он хотел бы надеяться на больший нейтралитет и на большее доверие.

Джон Хьюз, заместитель начальника разведывательного управления министерства обороны, который 20 лет тому назад представлял фотодоказательства во время кубинского ракетного кризиса, выступил вперед и ткнул длинной указкой в увеличенные до размеров стены фотографии территории Никарагуа, сделанные с самолетов-шпионов У-2 и СР-71 (совершенно секретные фотографии со спутников не демонстрировались). Они показывали, что сандинисты за последние два года построили 36 новых военных баз. В 1979 г., во время революции, сандинисты представляли собой кучку из 5 тысяч партизан, а сейчас они имеют под ружьем 70 тысяч человек, сказал Хьюз. Тыча указкой в жутковато выглядевшие зернистые фотографии, Хьюз показывал советскую военную технику, включая танки и небольшие полевые орудия, называемые гаубицами. «Это не силы обороны, — сказал он. — К их созданию причастны кубинцы, а территории гарнизонов имеют планировку советского типа, вплоть до полос препятствий».

После этой демонстрации Инмэн ответил на вопросы. Его спросили, соответствует ли действительности появившееся ранее сообщение (то, которое в феврале опубликовала «Вашингтон пост») о секретном плане ЦРУ стоимостью 19 миллионов долларов. Инмэн фактически отверг все утверждения, что план был санкционирован. Со всей искренностью он заявил:

— Я вам скажу, вы сегодня не так уж много купите за 19 или даже 29 миллионов долларов, если вести речь об оружии и вооруженных силах.

Эта пресс-конференция стала большой новостью. Кейси надеялся, что по эффекту она будет приравнена к кубинскому ракетному кризису. Широкими кругами представителей прессы заявление Инмэна истолковывалось как осторожное, но решительное отрицание того, что 19-миллионный секретный план был утвержден.

Нас это обеспокоило. Не похоже, чтобы такой человек, как Инмэн, так, «на авось», публично выстрелил по программе, утвержденной президентом. По тону Инмэна на брифинге можно было судить, что он поддерживает Рейгана и Кейси, а также старания этих «государственных служащих» разъяснить угрожающее положение дел в Центральной Америке. Но мы были убеждены в достоверности нашей статьи. Невероятно, чтобы Инмэн ничего не знал.

Ведущий редактор «Вашингтон пост» Билл Грейдер во вступительной части нашей статьи заменил формулировку «ограниченные тайные военные действия» на «тайные операции». Редактор Тайлер утверждал, что это ослабляет главный пункт статьи. Полувоенная акция любого рода, доказывал Тайлер, является актом войны, он и так выбрал осторожный эвфемизм «ограниченные тайные военные действия».

В вопросе о том, даст ли Брэдли «добро» на публикацию статьи в какой-либо форме, ясности все еще не было. Он вышагивал по своему кабинету, позвякивая кучей мелочи в кармане.

Брэдли вызывал к себе редакторов и других сотрудников газеты в поисках совета. Г рейдер, которого он считал наиболее горячим по характеру, оказался наиболее хладнокровным. Он сказал, что не может согласиться с существованием секретного правительства, секретных планов, секретных войн. Если мы что-то узнаем о них, мы публикуем то, что знаем. В этом случае никаких сюрпризов не будет. Антикоммунистические тайные акции были недвусмысленно обещаны Рейганом и его администрацией после победы на выборах. Люди голосовали именно за это, и никто лучше Рейгана этого не знает. Как сказал Грейдер, возможно, Белый дом даже будет рад, если статья пойдет в газету. Он утверждал, что мы слишком много внимания уделяем ЦРУ, секретным делам, грандиозным стратегическим масштабам, но проходим мимо политического аспекта объявления тайной войны сандинистам.

Грейдер всем напоминал, что говорилось в республиканской предвыборной программе 1980 г.: «Мы сожалеем, что в Никарагуа власть взяли марксистские сандинисты… Мы поддержим усилия никарагуанского народа по созданию свободного и независимого правительства». В программе обещалось также, что ЦРУ будет играть агрессивную роль. Так что брак между республиканской администрацией и ЦРУ логичен. В каком-то смысле, сказал он, мы просто сообщаем о том, что Рейган обещал во время своей кампании.

Кейси не требовал снятия публикации. «Черт, — сказал Грейдер, — может быть, он хочет, чтобы статью опубликовали, и постарается организовать утечку информации, если мы этого не сделаем».

Тут присутствовал подтекст. Уже в течение года правления рейгановской администрации ее отношение к прессе оставалось неясным. Почти год после покушения на него Рейган все еще наслаждался затянувшимся медовым месяцем президентства. Администрация не прибегала к каким-то согласованным мерам преследования средств массовой информации. Практиковалась обычная критика в их адрес, но до масштабов враждебности предыдущих правительств, например Никсона, дело пока не доходило. Ясно, что никто, в том числе и Брэдли, не хотел стрелять первым. Кто знает, может, этот «выстрел» послужит сигналом для начала кампании избиения прессы?

И все же около 6 часов вечера Грейдер сказал, что Брэдли решил напечатать статью на следующий день. Это было честным, непредвзятым решением, добавил он. Но нужно сказать, он колебался.

— Я еще не видел, чтобы ты был так близок к запрету какой-либо публикации, — сказал я Брэдли.

— Да, — ответил он, — пожалуй, это так.

— Почему ты решил все-таки выпустить статью?

— Потому что возражения Кейси были сдержанными.

Статью поместили на первой странице под небольшим заголовком «США одобряют секретный план против Никарагуа». Заголовок шел после вступительной колонки, в которой сообщалось о пресс-конференции Инмэна, где он говорил о наращивании военной силы в Никарагуа. Заинтересованный читатель мог понять, что речь идет о тайной акции, но все это не подавалось так, будто «Вашингтон пост» нашла ключ к сотворению вселенной или разгадку какой-либо «грязной» тайной акции типа организации покушения.

На следующий день в 7 часов утра все радиостанции в своих последних известиях на первое место поставили сообщение о секретном плане. Со стороны администрации взрывной реакции не последовало. Она хранила молчание весь день. Хейг сказал только, что «неуместно комментировать секретную деятельность, независимо от того, существует она или нет». Уайнбергер сказал: «Я не намерен комментировать и никогда этого не делал.

Эти вещи имеют высокую степень секретности, как и весь вопрос». Кейси вообще ничего не сказал.

В тот же вечер все три главные телекомпании много времени отвели материалам, подтверждающим сообщение. Стало очевидным, Белый дом занял такую позицию: да, Рейган проводит жесткую линию в отношении никарагуанцев и хочет, чтобы это было хорошо известно, так как считает акцию политическим плюсом. Грейдер оказался прав.

15 марта журнал «Таймс» процитировал слова Голдуотера: «В статье: «Вашингтон пост» все правда. У них не все есть, но то, что есть, — правда».

В субботу Кейси выступил в президентском исследовательском центре в Вашингтоне. Кейси очень серьезно относился к своим публичным выступлениям. Он много работал над речами, часто сам полностью писал их. Они достаточно полно отражали то, чем занят его рабочий день, его представления о собственных обязанностях перед администрацией и ЦРУ. Тогда не все еще понимали, что в этих речах он заглядывал в самого себя.