В результате проработки полученной информации о наличии в ЦРУ советского агента ФБР вышло на Эдварда Ли Ховарда. В 1981 г. в возрасте 29 лет он поступил на работу в ЦРУ. В 1972 г. Ховард с отличием закончил Техасский университет, два года работал в составе корпуса мира в Колумбии. Получил степень магистра в области управления в сапере бизнеса. Подвижной, с хорошими знаниями нескольких иностранных языков, легко завязывающий знакомства, Ховард как нельзя лучше подходил для заграничной работы в ЦРУ. Он хорошо владел личным оружием. Довольно много выпивал. В ЦРУ он рассказал, что употреблял наркотики, как и многие из его поколения, но заверил, что такого пристрастия больше не имеет.
Ховарда взяли на работу в элитный советский отдел, и ему предстояло выехать на работу в резидентуру ЦРУ в Москве под прикрытием посольства США. Он прошел интенсивный курс подготовки по наружному наблюдению и контрнаблюдению. В Москве он должен был действовать в качестве оперативного работника, одного из немногих сотрудников, работающих в городе с агентурой и теми, кто обслуживал технические средства по сбору информации.
До 1972 г. руководство разведывательной работой в Москве осуществлялось из Лэнгли, и оперативные работники резидентуры действовали в основном только по указанию из Вашингтона. Они не знали установочных данных агентов, не знакомились с информацией, поступавшей от источников или перехватываемой с помощью технических средств. Это повышало безопасность, но не позволяло заниматься настоящей разведывательной работой. После 1972 г. резидент ЦРУ в Москве вновь получил все необходимые полномочия. Штат резидентуры был невелик. Важность поставленных перед нею задач заставляла работать, невзирая на сложность обстановки в Москве. Немногочисленный состав был перегружен работой, и каждый от самого младшего по должности до резидента мог заменить любого из своих коллег.
В этой «лисьей норе» иерархия не соблюдалась, не существовало какого-либо функционального деления. Это означало, что все знали все. Любой новый сотрудник, такой, как Ховард, сразу по прибытии в Москву должен был хорошо ориентироваться в обстановке, быть готовым сразу же подключиться к работе, знать агентуру и методы работы. У других работников резидентуры не будет времени, чтобы вводить его в курс дела. У него не будет недель и даже дней на раскачку.
Чтобы успешно работать в советском отделе ЦРУ и в резидентуре в Москве, оперативным работникам необходима какая-то альтернатива «московской атмосфере недоверия», им нужно что-то общее, связывающее их вместе. Этой альтернативой являлась система полного доверия и взаимной групповой поддержки.
До принятия окончательного решения о направлении на работу в Москву Ховард прошел весь курс подготовки (совещания, инструктажи и т. д.) и ознакомился со всеми делами, относящимися к резидентуре ЦРУ. Накануне отправки в Москву в начале 1983 г. Ховард прошел проверку на детекторе лжи. Проверка выявила склонность Ховарда к обману, злоупотребление спиртными напитками, продолжительное употребление наркотиков, беспорядочные связи с женщинами и даже мелкое воровство. Вместо командировки в Москву Ховарда вообще уволили из ЦРУ. Но что с ним делать, упрятать в какое-то надежное место? А его конституционные права? Кейси даже не доложили о Ховарде, так как дело, представлялось, носило частный характер.
За год до этого резидент ЦРУ в Москве направил Кейси телеграмму, в которой говорилось о том, что происходят ужасные вещи: агентуру арестовывали, внезапно замолкали уже внедренные технические устройства по сбору разведывательной информации. Телеграмма напоминала вступление к шпионскому роману, никто не знал, что делать. Ключа к разгадке в то время не было. Возможно, имела место случайность. Ни агент, ни система по сбору информации не могут функционировать вечно. Затем летом того же года сотрудник ЦРУ Пол М. Стомбаух, работавший под прикрытием второго секретаря посольства США в Москве, был арестован и выслан из СССР.
Стомбаух работал со специалистом по авиационной технике Адольфом Толкачевым. Толкачева арестовали и приговорили к высшей мере наказания. Впоследствии были выдворены еще четыре сотрудника ЦРУ, работавшие в Москве под различными прикрытиями. Все это фактически привело к прекращению работы резидентуры и свертыванию всех ее операций.
Подозрения в отношении Ховарда усилились. ФБР обнаружило Ховарда в Мехико, где за ним было установлено плотное наружное наблюдение. Но поскольку Ховарда, очевидно, обучили, как добраться до Москвы, он, оторвавшись от слежки, ускользнул от ФБР и исчез. Позднее он объявился в Москве, где ему было предоставлено политическое убежище.
Из-за этого дела на ЦРУ обрушился сенатский комитет по разведке. Некоторые сенаторы задавали вопрос, есть ли в ЦРУ другие советские шпионы. Московская резидентура советского отдела ЦРУ была святая святых, нерушимая твердыня. Случай с Ховардом показал, что кто-то или все вместе заснули, перестали думать о действиях советской разведки. Дело было настолько серьезным, что, по мнению многих экспертов, могло перевесить все достижения Кейси.
Кейси пришлось то унижаться, то отчаянно защищаться. В гневе он метал громы и молнии на своих подчиненных. Одному из членов сенатского комитета по разведке он сказал; «Вы даете нам деньги, мы используем свои шансы. В нашу среду затесалась одна паршивая овца, наши порядки оказались небезупречными. Не сворачивайте нам шею. Мы разберемся с этим случаем. Мы понимаем, насколько дело серьезно. Но мы справимся с этим».
Когда Голдуотер был председателем сенатского комитета по разведке, его кабинет проверялся дважды в неделю на предмет обнаружения техники подслушивания. Однажды в его столе обнаружили микрофон со шнуром, но не смогли установить, как он туда попал. В другой раз обнаружили звукозаписывающее устройство, но установить, кто заложил его — КГБ или какая-либо другая иностранная разведка, — так и не удалось. Таким образом, секреты смогли утекать прямо из кабинета Голдуотера[27].
Но были и какие-то радости. Конгресс в конце концов согласился отменить поправку Кларка от 1976 г., которой запрещалось предоставление военной помощи ангольским повстанцам. Кейси считал это своей личной победой. На состоявшемся в том месяце в Белом доме заседании Группы планирования по национальной безопасности Рейган заявил: «Мы хотим, чтобы Савимби знал, что наша помощь ему на подходе». Президент подписал секретную директиву о предоставлении Савимби 13 миллионов долларов в рамках полувоенной помощи. Об этом также стало быстро известно. На этот раз президент решил подтвердить эти сведения. 22 ноября 1985 г. на встрече с репортерами и ведущими радио- и телепрограмм Рейган заявил: «Мы считаем, что тайная операция принесет большую пользу. Она сейчас имеет лучшие шансы на успех по сравнению с открытыми действиями». Это был необычный случай, сразу устранивший все притворство, но он прошел в основном незамеченным, так как об этой опасной операции многое уже было известно.
История с Ховардом наделала много шума. Дюренбергер был вне себя. В интервью он заявил, что под руководством Кейси ЦРУ потеряло ориентир и не понимает Советский Союз. Кейси планировал подготовить ответ через прессу. Один из помощников Дюренбергера позвонил Кейси и попросил не делать этого: у Дюренбергера трудные времена, вы нанесете ущерб себе и всем нам.
«Черт возьми, я скажу все, что хочу сказать», — закричал директор в трубку и бросил ее на рычаг аппарата. Из письма Кейси следовало, что у директора ЦРУ возникли ощущения, что его подводят и предают. Он заявлял, что Дюренбергер осуществляет надзор за разведкой «через средства массовой информации» и в результате «неоднократно расшифровывались секретные разведывательные источники и методы работы».
Дюренбергер переживал кризис, связанный с прохождением зенита жизненного пути. Он ушел от своей жены, поддерживал связь со своей секретаршей, которую рекомендовал на работу в Белый дом. Затем ударился в религию. Его коллеги по сенату отзывались о Дюренбергере как о «святом чудаке», «неуравновешенном человеке», который вот-вот свихнется. Таким был человек, с которым Кейси должен был делиться наиболее важными государственными секретами.
