Первым во второй президентский срок нанес государственный визит в США король Саудовской Аравии Фахд. Он прибыл в Вашингтон в начале февраля 1985 года. За несколько дней до визита состоялась встреча Макфарлейна и Бандара. Они обсуждали вопрос — как обеспечить королю особый прием, и сошлись на том, что знаком особого отношения к королю будет личная аудиенция. На встрече Макфарлейна с Бандаром встал вопрос и о контрас Бандар предложил свои услуги и заявил, что саудовцы готовы довести свою помощь контрас до 2 миллионов долларов ежемесячно. В целом же они могут дать по меньшей мере еще 15 миллионов долларов.

12 февраля состоялась короткая встреча Рейгана с Фахдом. Король дал понять президенту, что саудовцы увеличат свои пожертвования «контрас», чем вызвал благодарность Рейгана. Макфарлейна, однако, беспокоил тот факт, что это была лишь временная мера. По его мнению, политика оказания помощи «контрас» будет эффективной лишь в том случае, если она найдет поддержку со стороны конгресса. Необходимо найти возможность получить новые ассигнования непосредственно от министерства финансов США.

Президент последовал совету Кейси и заявил публично, что «контрас» — «наши братья» и «в этот трудный момент мы не можем отвернуться от них». Он сказал, что наша цель — нанести сандинистам поражение. В одной из последующих речей Рейган добавил: «Оказание помощи «контрас» соответствует морали отцов-основателей Соединенных Штатов».

В ту весну Кейси с ужасом наблюдал, как одна несущественная проблема вывела из равновесия Белый дом. Скандал разразился в связи с намерением Рейгана посетить нацистское кладбище в Битбурге, Западная Германия. На Рейгана посыпались обвинения в антисемитизме и бессердечности. Это парализовало администрацию, метавшуюся между нерешительностью и желанием дать отпор.

Кейси беспокоило отсутствие у Белого дома плана действий, касавшихся рассмотрения в конгрессе вопроса о финансировании «контрас». Однако его личные возможности в этом отношении были ограничены. У него была отрицательная репутация, поэтому активно действовать он не мог. В ту неделю, когда должно было проходить голосование, он уехал в Питтсбург, чтобы произнести там речь и посетить редакции газет. В Белом доме царило уныние. Демократы — противники «контрас» поставили в палате представителей 24 апреля вопрос на голосование. Предложение о выделении «контрас» 14 миллионов долларов на предоставление невоенной помощи было провалено 215 голосами против 213. Кейси был поражен. Такая небольшая разница в числе голосов: один голос за предоставление денег привел бы к ничейной ситуации, два голоса — к победе.

«Если бы у О'Нила не было писем монахинь из Морикнолла, — заметил Кейси, — у нас были бы деньги на оказание помощи «контрас».

Кейси регулярно посещал различные города страны, где выступал с речами.

Первая речь, которую я слушал, была произнесена 17 апреля 1985 г. на конференции Флетчеровской школы права и дипломатии в Кембридже, штат Массачусетс. Кейси говорил о терроризме. В течение 45 минут он зачитывал с трибуны свою речь на 21 странице, говорил невнятно, глотая слова, едва слышно. В экземпляре, который он передал мне перед выступлением, я подчеркнул два предложения: «Мы не можем и не будем воздерживаться от насильственных действий для предупреждения и срыва террористических акций, когда обстоятельства потребуют применения силы. Многие страны, в том числе и Соединенные Штаты, имеют специальные подразделения и располагают возможностями для проведения операций против террористических групп».

По какой-то причине Кейси не сделал выводов и не довел свою речь до логического конца. Он просто прекратил говорить, и никто из присутствовавших не понял, что Кейси закончил свою речь, пока он не сказал: «Спасибо за внимание». Раздались жидкие хлопки. В течение двадцати минут он отвечал на вопросы, не скрывая своей скуки.

Один из присутствовавших, по всей вероятности не относившийся к собравшимся в зале консервативным ученым, спросил: «Какая разница между «контрас» и палестинцами?» Кейси сердито отреагировал: «Что вы сказали?» После того как вопрос был задан вторично, Кейси стушевался и наконец сказал: «Контрас» имеют свою родину и пытаются отвоевать ее. А палестинцы родины не имеют».

Начальник центральной разведки знал, что я собираюсь написать книгу о ЦРУ. Он поинтересовался, не хочу ли я возвратиться в Вашингтон на его самолете. Было около 10 часов вечера, я уже оформил для себя номер в гостинице, где проходила конференция, но сумел быстро выписаться. Он вышел из гостиницы в кое-как застегнутом дорогом новом плаще, как мальчишка, не умеющий одеваться и за одеждой которого следит мать.

У Кейси был винтовой самолет «Гольфстрим». Полет обещал быть спокойным и не быстрым. Кейси занял кресло, ослабил галстук и попросил одного из охранников принести виски и баночку с орешками, которые он горстями начал отправлять в рот. Охранник опустил тяжелые шторы, и мы без перерыва беседовали в течение двух часов. Директор сказал, что он испытывает определенную неловкость по поводу того, что беседует со мной один на один. Напомнил мне о том, что он не разрешает сотрудникам ЦРУ встречаться с журналистами в одиночку. Однако Кейси ответил на все возникавшие в ходе беседы вопросы, в том числе о генерале Доноване, новом всепогодном спутнике «Лакросс», операциях в Никарагуа, похищенном резиденте ЦРУ в Бейруте Бакли, съездах республиканской партии, на которых он присутствовал с 1940 г., о Рейгане, его администрации, Макмагоне и ЦРУ. О своем отце он лишь заметил: «Всю жизнь он работал в системе пенсионного обеспечения в Нью-Йорке».

Через две недели я летел в Нью-Йорк, чтобы присутствовать при произнесении им речи на обеде в клубе «Метрополитен».

«Когда меня просят выступить, я обычно говорю, что лишь затрону вопрос о разведке, — начал Кейси, — о которой я свободно говорить не могу. Поэтому я буду говорить о международных делах, которые я знаю хуже, но могу говорить более спокойно». Его слова были встречены продолжительным доброжелательным смехом. Здесь он, несомненно, чувствовал себя гораздо непринужденнее, чем в Кембридже. Отказ конгресса выделить деньги для «контрас» рассердил Кейси, и он разоткровенничался. Он заявил, что США фактически находятся в состоянии войны с Советами. «Но это — необъявленная война, — заявил Кейси и сравнил нынешнее время с годами, когда Гитлер не принимался всерьез. — Марксизм-ленинизм, — сказал он, — выпустил на свободу четырех предвестников апокалипсиса: голод, болезни, войну и смерть».

Кейси ударился в публичные разглагольствования, чего никогда не делал раньше. «В оккупированных странах — Афганистане, Камбодже, Эфиопии, Анголе, Никарагуа, — в которых марксистские режимы либо были навязаны, либо держатся за счет внешней силы… происходят разрушения, сравнимые с причиненными Гитлером Европе сорок лет тому назад».

Кейси вновь предложил мне лететь в своем самолете. Мы говорили о Рейгане, «контрас», Ливане, терроризме, его друзьях, денежных средствах, целях. Он рассказал о своем детстве в Квинзе, простых и постоянных привязанностях. Он вспомнил о драках, которые происходили на пути к школе. Это было после первой мировой войны, в 20-х гг., когда мальчишки сбивались в группы и устраивали драки. «Нас били, мы били», — говорил он. Помнит ли Кейси ребят, которые били его? «Конечно, вы думаете, что я что-то забываю?» Он жестко посмотрел на меня, его рот был полон орехов. «Особенно тех, от кого мне доставалось».

Он вернулся к вопросу о «контрас» и к поражению при голосовании в конгрессе. «Какая-то непонятная ситуация. Белый дом не может одновременно делать два дела. Президент интереса не проявляет. У него есть свои принципы, но он не обращает внимания на цели, не говоря о способах их достижения». Кейси горестно покачал головой.

— Президент не обращает внимания на советский ползучий экспансионизм.

Кейси поражала пассивность президента, безразличное отношение к своей работе и в целом к жизни. Он никогда не созывал совещаний и не определял повесток дня. Он ни разу не сказал Кейси: «Давай, сделай это» или «Выполните то-то», если такие просьбы не высказывались другими лицами или не подсказывались событиями. Внутри этого человека существовала какая-то эмоциональная стена. Возможно, это шло от отца, алкоголика и безработного в годы «великой депрессии». С удивлением Кейси обнаружил, что президент работает с девяти до пяти часов по понедельникам, вторникам и четвергам и с девяти до часу дня по средам, причем вторую половину дня он отводил верховой езде или физическим упражнениям. Между часом и тремя по пятницам он отправлялся в Кэмп-Дэвид. Во время работы в Овальном кабинете у президента нередко появлялось два или даже три часа свободного времени. В такие моменты он просил принести письма своих сторонников и отвечал на них. В своей резиденции многие вечера он проводил наедине с Нэнси. Они даже ужинали перед телевизором. По вечерам в субботу в Кэмп-Дэвиде, где они могли бы принимать любого гостя из любой страны мира, Нэнси и Рональд вместе с обслуживающим персоналом просматривали два старых или новых художественных фильма. Казалось, этим Кейси хотел сказать, что президент отказывался от применения данной ему власти и исполнения возложенных на него обязанностей.