Сколько бы времени ни потребовалось вражеской подмоге, чтобы добраться до лагеря, было очевидно, что исчезновение одного вездехода будет быстро обнаружено. После чего один-единственный взгляд на карту не оставит ни малейших сомнений в том, в каком направлении сбежала добыча. Беглецам некуда было податься, кроме как в Колдфуд, а проезжих путей туда вело не много.

Чтобы по крайней мере не оставлять за собой четкого следа, Трэвис старался гнать машину по твердой почве и по возможности избегать снежных полей.

Аэропорт Ла Гуардиа оставался погруженным во тьму, но над горизонтом уже проступало вишневое, словно там была протянута раскаленная проволока, свечение рассвета. Из темноты гостиничного номера Карл наблюдал за тем, как пробуждается мир вокруг него. Его отражение в оконном стекле, подсвеченном сбоку светом из ванной, в ответ смотрело на него. Ему был виден лишь один глаз, голубой и холодный.

В его распоряжении имелось двадцать пять минут. Можно сказать, все время мира. Ведь в очереди ему точно стоять не придется.

Ни в коем случае, пока у него есть этот костюм.

Две его половинки лежали рядом с ним на стуле. Он пошарил, нащупывая нижнюю половину, нашел ее, сел на кровати и натянул заканчивавшиеся чулками штаны поверх джинсов так, что они плотно, словно детские ползунки, обтянули его обувь. Потом нащупал плечевые лямки, перебросил через плечи, застегнул и, уже вставая, потянулся за верхней половиной костюма. Натянул куртку, разгладил ее край, спускавшийся на добрый фут с хвостиком ниже талии, перекрывая брюки. Материя не походила ни на что, с чем ему доводилось иметь дело раньше, и он при всем своем уже немалом опыте ношения этой одежды никак не мог к ней привыкнуть. На ощупь ткань больше всего походила на упругое, растягивающееся во всех направлениях полиуретановое волокно, но при этом, облегая вплотную, нигде ничего не стягивала и не пережимала. Оставляя впечатление… расслабленности: пожалуй, это было самое точное определение. Кроме того, ткань дышала, словно палаточный полог, и была почти невесома. В прошлый раз Карл не снимал костюм на протяжении более чем сорока восьми часов, не ощутив при этом ни малейшего дискомфорта, даже при том, что голову покрывал капюшон, а руки — перчатки. Хотя он никогда и не спрашивал об этом своих нанимателей — тем более с учетом того, откуда взялась эта штуковина, казалось сомнительным, чтобы они знали о том, как она работает, намного больше его, — но нутром чуял, что превосходные качества костюма обусловлены своего рода узкоспециальным интеллектом материала, из которого тот был сделан. Вот и сейчас костюм принимал форму его тела, подстраиваясь под него так, что скоро должен был практически перестать ощущаться. Конечно, то, что костюм обладает своеобразным встроенным интеллектом, не так уж и поражало, учитывая, что это было не самым впечатляющим его свойством.

Выглянув в глазок, Карл убедился, что коридор пуст, вышел из комнаты и, пройдя мимо лифтовой площадки, двинулся к лестнице. Лифты, разумеется, категорически исключались. Спустившись на пять пролетов, он приник к маленькому окошку на двери и убедился, что на этаже никого нет, кроме двух девушек, сидевших за столом футах в тридцати от лестничного колодца.

Выходить у них на глазах было, конечно, не самым лучшим решением, но вполне допустимым при отсутствии лучшего варианта. Карл открыл дверь и ступил с лестничной площадки в холл. Как он и ожидал, обе девушки подняли глаза на открывшуюся дверь, в их взглядах читалось недоумение. Карл прошел мимо стола, прямо перед ними, но они так и продолжали таращиться на дверь, со стуком захлопнувшуюся уже далеко позади него.

— Хм… вроде все в порядке, — пробормотала девушка постарше.

Вторая покачала головой и вернулась к своему наполовину законченному судоку.

Карл мог выйти через главный вход, прямо перед ними, но, поскольку в данном случае имелась лучшая возможность (на то, чтобы свернуть за угол и добраться до задней двери в конце коридора, требовалось не больше минуты), правила требовали прибегнуть к ней. Хотя, по большому счету, все правила использования костюма сводились к трем словам: не валять дурака.

Добравшись до задней двери, он в полном одиночестве открыл ее и ступил наружу, навстречу холодному нью-йоркскому утру.

Движение по Центральной парковой магистрали даже в столь ранний час было достаточно оживленным и требовало внимания и осторожности. Выждав, когда в сплошном потоке машин образовался разрыв, Карл стремительным броском преодолел все пять полос, по которым шло движение на восток, а спустя мгновение перемахнул вторую половину трассы, перелез через ограду и оказался на территории Ла Гуардиа. Терминалы и авиалайнеры обрисовывались на фоне красного восточного небосклона, словно вражеская крепость.

Пересек четвертую взлетно-посадочную полосу, две подъездные дороги, обогнул здание Центрального терминала и направился к ближайшему входу в зал «Д».

Перед скользящей дверью Карл помедлил: ее электронные детекторы видели его ничуть не лучше, чем стоявший в нескольких футах в стороне сонный сотрудник службы безопасности, но это не имело значения. Правила требовали дождаться, пока механизм двери приведет в действие кто-то другой. Аэропорт был не тем местом, где можно было позволить себе проявлять излишнюю самоуверенность. И где позволительно валять дурака.

Ждать пришлось всего полминуты: усталый с виду бизнесмен вылез из такси и побрел внутрь. Карл проскочил в открывшуюся дверь следом за ним, свернул налево и двинулся мимо немноголюдных очередей ранних пассажиров у пунктов выдачи багажа. Теперь, когда он уже был внутри, затруднений не предвиделось. Рамка металлодетектора и без костюма-то не являлась для него серьезным препятствием, а в данной ситуации и вовсе была детской забавой: он попросту поднялся на бордюр, ограждавший дорожку к ней, обошел ее по нему слева и снова спустился на пол футах в двадцати за пропускным пунктом.

Вот пребывание в самом пассажирском зале могло бы представлять для него определенную проблему, будь там побольше народу. Чтобы избегать столкновений в тесноте и толчее, от невидимки требовалась особая осторожность. Однако в такой час практически все проходы были пусты: исключение составляли находящиеся впереди ворота Д-7, являвшиеся его целью.

Добравшись до них, Карл выдержал долгую паузу, присматриваясь к толпе ожидающих и размышляя, где лучше встать. Ясно было, что не там, где он находился: люди будут двигаться в обоих направлениях, и в такой ситуации предсказать перемещения тех, кто уже тут толпится, практически невозможно. Хуже того, совсем рядом шалили и гонялись друг за другом пара ребятишек, мамаша которых, погрузившись в книжку в мягкой обложке, лишь изредка окликала их, пытаясь утихомирить.

Ясно, конечно, что лучше всего было занять позицию рядом с дверью к раздвижному переходу за стойкой дежурного. Держась на приемлемом расстоянии, Карл обогнул толпу, поднырнул под барьер и занял себе место. Ждать предстояло не слишком долго: «Боинг-737» уже стоял на взлетно-посадочной полосе, позади которой над еще сумрачным горизонтом поднималась, словно ощерив зубы, небесная линия города.

— Дамы и господа, — прозвучал в микрофоне голос дежурной, — объявляется посадка на рейс 935 авиакомпании «Кайман эруэйз», беспосадочный перелет до Джорджтауна. Посадка осуществляется через пятый проход. Повторяю, посадка осуществляется через пятый проход.

Другая служащая аэропорта открыла дверь, и, как только отступила в сторону, Карл мигом прошмыгнул мимо нее наружу, в прохладу раздвижного перехода. Теперь он двигался быстро, намного опередив первых пассажиров. У двери самолета Карл на миг задержался, потому что на его пути оказалась стюардесса. Она взглянула сквозь него в проем раздвижного перехода, и поскольку никто из пассажиров еще не появился, нырнула обратно в самолет и заговорила с кем-то из команды. Карл проскользнул мимо нее и направился к хвостовой части лайнера.