Возвращению Михаила в родное село от души обрадовался Борис Ручьев, только что закончивший в Кургане школу-девятилетку. Условились на следующий год ехать в Москву вместе. Друзья появляются в столице осенью 1930 года. И вновь Михаил Люгарин привел своего земляка к Николаю Полетаеву. С интересом познакомился поэт со стихами Ручьева, опубликованными в газете «Красный Курган», поддержал добрым словом и Люгарина, особенно похвалил его стихотворение «Разговор». И этой поддержки было вполне достаточно, чтобы не свернуть с избранного пути, не изменить призванию и сделать поэзию делом всей жизни.
По совету Полетаева Михаил Люгарин и Борис Ручьев завербовались на одну из крупнейших строек пятилетки, возводимую «у высот Магнит-горы».
Грандиозный размах строительства, многоголосый несмолкаемый людской говор, американские экскаваторы «Марион», казавшиеся чудом техники, бетономешалки, вагонетки, бараки, палатки и возвышавшиеся над ними здания заводоуправления и гостиницы — все поражало, удивляло и просилось в стихи. Темы, мотивы и образы поэзии Михаила Люгарина и Бориса Ручьева в этот период очень близки. Тот и другой пишут о чувствах крестьянина-сезонника, ошеломленного новизной строящегося города, покоренного «завтрашней, чудной, не сказанной пока красотой» возводимого завода-гиганта.
В конторе «Рабсила» Михаила Люгарина оформили землекопом. Он рыл котлованы под фундаменты первых домен, позднее работал плотником и бетонщиком. Одновременно занимался самообразованием, писал стихи, посещал занятия литературного кружка «Буксир», печатался в газетах «Магнитогорский рабочий» и «Магнитогорский комсомолец», в журналах «Штурм», «Рост», «За Магнитострой литературы». Вместе с товарищами по литературному «цеху» часто выступал с чтением своих стихов перед строителями завода, плотины и рудника.
Павел Хорунжий, магнитогорский поэт 30-х годов, вспоминал:
«Мы — Борис Ручьев, Михаил Люгарин, Владимир Хабаров, Василий Макаров, Василий Кузьмичев и я — выступали в клубе горняков, в клубах других участков, на литературных вечерах. Лучше всех из нас читал стихи Миша Люгарин, его принимали всегда с распростертыми объятиями, громом аплодисментов — каждая строка его стихов была предельно искренней и понятной слушателям».
Вот эти предельная искренность, задушевность и лиризм — важные признаки творчества Михаила Люгарина той поры — были любимы читателями, такими же, как и поэт, рабочими парнями и девчатами, переживавшими сходные чувства: одержимость трудом, гордость своей причастностью к большому общенародному делу и подступавшую невзначай тоску по родному дому.
Поэтический голос Михаила Люгарина и присущие ему интонации услышала и критика. Его приветствовали известная советская писательница Л. Сейфуллина и критик В. Полонский.
Редактируемый А. М. Горьким журнал «Литературная учеба», подвергший суровой критике за отвлеченность и схематизм сборник начинающих магнитогорских авторов «Рождение чугуна» (Уралгиз, 1932 год), выделил среди них стихи Люгарина:
«Особое место, — писал рецензент, — занимает в сборнике Михаил Люгарин. В его стихах… чувствуется то, чего так не хватает другим, — лирическая теплота. В стихах Люгарина выражены чувства крестьянина, воспитываемого стройкой, которая все больше отрывает его от родной деревни и захватывает своим новым миром».
В ранних стихах Люгарина часто звучит еще мотив тоски по оставленной деревне:
Разгоняю ль с грузом вагонетку,
Прохожу ль большой
Магнитострой,
Признаюсь — смотрю
нередко
В край родной…
О своих чувствах и переживаниях лирический герой стихотворений рассказывает, пользуясь образами, навеянными жизнью в деревне: «камни с гор летят, как вспугнутые птицы», пестреют «васильками гвозди», «солнце златогривое всходит над Магнитною горой».
Грусть по деревне у поэта подчас звучала как противопоставление города селу. Но элегические интонации были противоестественными для молодого жизнерадостного паренька, на что посетовал даже его самый близкий друг Борис Ручьев в своем «Открытом письме Михаилу Люгарину», с которым он выступил в печати.
Однако, как и для ручьевского героя, который называет Магнитострой «второй родиной» и всецело отдается ликующей нови, — для лирического героя Люгарина тоже приходят другие времена. Стихи наполняются бодрыми ритмами стройки. На смену былой крестьянской тоске приходит «радость» созидания и коллективизма. Деревне, представляющейся теперь «глухим заброшенным колодцем», противопоставляется «грохочущая столица металлургии», «электричества новое пламя».
Изменился не только герой Люгарина, претерпели изменения умонастроения, взгляды на жизнь самого поэта. В 30-х годах Михаил Люгарин неоднократно посещал поэтические семинары в Свердловске, был слушателем первых малеевских курсов молодых авторов, организованных Союзом писателей СССР и ЦК ВЛКСМ. Самым крупным событием в его жизни стало участие в 1-м Всесоюзном съезде советских писателей, на котором А. М. Горький призвал литераторов Союза Советов сделать труд основным героем их книг.
В 1934 году Михаил Люгарин был принят в Союз писателей СССР.
Однако судьба не баловала поэта. Жизнь его порою складывалась круто, но и на крутых переломах судьбы его не покидала бодрость духа, вера в торжество светлых начал, в торжество справедливости и правды. В 1937 году Михаил Люгарин был незаконно репрессирован. После отбытия в заключении установленного срока с 1940 по 1942 год находился в трудовой армии, пытался честным трудом помочь Родине и народу своему одолеть врага, сокрушить фашизм.
Не обошло Михаила Люгарина и послевоенное лихолетье. В 1947 году он вновь был репрессирован и до 1955 года трудился на Севере, в Норильском медеплавильном комбинате.
О, вьюга,
Марлевая вьюга,
Моей поэзии — сестра.
На севере,
А не на юге,
То днем,
То ночью на досуге
Мы с нею грелись у костра.
Земля Российская богата,
Но я бывал за той чертой,
Где летом солнце без заката,
Пунцовый снег
Пушист, как вата,
Зимует солнце
Под землей.
Где валит с ног
Полярный вихорь…
Этот черный «вихрь» действительно свалил многих… Посмертно реабилитированы уральские поэты Василий Макаров, Виктор Губарев. 20 лет находился «за той чертой», в Оймяконе и предгорьях Памира, Борис Ручьев. Судьба надолго разлучила его с лучшим и преданнейшим другом Михаилом Люгариным, но только укрепила и закалила их дружбу. В 1956 году был реабилитирован Михаил Люгарин, Борис Ручьев — годом позже.
Их переписка 50—60-х годов, переданная в наше распоряжение М. М. Люгариным, воспринимается сегодня как замечательный человеческий документ, восхищает мужеством, честным и чистым взглядом на жизнь, верностью многолетней дружбе, искренним желанием помочь друг другу.
Первый поэтический сборник Михаила Люгарина «Возвращение к незабудкам» увидел свет лишь в 1962 году. Ему предпосланы знаменательные строки:
«Вечному другу — брату поэту Борису Александровичу Ручьеву посвящается».
Ключом к пониманию всего дальнейшего творчества Люгарина, его поэтической декларацией является одно из стихотворений этого сборника:
Сколько я за эти годы
Видел непогод,
Но нигде не канул в воду,
Раз не мой черед.
Полюбил я мир красивый,
В нем я царь и бог,
Всюду матушку-Россию
Защищал, как мог.
