– Спасибо, милорд, хотя вряд ли настоящие хозяйки замков были так же слепы, как я.

Он махнул рукой в сторону ближайшего диванчика:

– Не хотите ли сесть? Принести что-нибудь с кухни? Чаю? Лимонада?

Пиппа села.

– Нет, спасибо.

– Виски?

– Вряд ли леди пьют виски до одиннадцати часов утра.

– Я никому не скажу. – Он поколебался: – Мало того, я могу к вам присоединиться.

– Ради всего святого, милорд, я ни за что не препятствовала бы вам выпить, если хотите.

Каслтон так и сделал, налив янтарной жидкости на палец в стакан и усевшись рядом с ней.

– Наши матери будут вне себя, когда узнают.

Пиппа кивнула, поняв, что они впервые беседуют о чем-то серьезном. О чем-то другом, кроме погоды, собак и загородных поместий.

– Моя еще больше, чем ваша. Мне следовало бы подумать об этом.

– Ваша репутация будет уничтожена, – заметил он.

Она кивнула:

– Это я учла.

Репутация никогда не значила для Пиппы слишком много. Для девушки, которую считали странной, имевшей мало общего с представительницами своего пола и возраста, репутация никогда ничего не стоила. Она не гарантировала Пиппе друзей, приглашений или уважения.

Так что все это не так уж и важно.

– Леди Филиппа, – начал Каслтон, помолчав. – Если вы… э… то есть если вам понадобится… гм…

Она не сводила с него глаз, видя, как пламенеет его лицо, как он спотыкается на каждом слове.

– Милорд? – вежливо осведомилась она, не дождавшись пояснений.

Каслтон откашлялся. Попытался снова.

– Если вы окажетесь в затруднительном положении, – выпалил он, неопределенно махнув в сторону ее живота.

О господи!

– Я не в затруднительном положении.

Пиппа полагала, что может оказаться. Но это мостик, который она перейдет позднее. Если будет необходимо. Без Каслтона.

На его лице отразилось невероятное облегчение:

– Счастлив слышать это.

Оба успели немного успокоиться, когда граф добавил:

– Я бы все равно женился на вас, знаете ли.

Пиппа вскинула удивленные глаза:

– Правда?

Он кивнул.

– Почему? – не выдержала она.

– Большинство людей считают меня идиотом.

Пиппа даже не сделала вид, будто не поняла.

– Большинство людей сами идиоты, – заявила она, неожиданно ощутив потребность защитить этого человека, который мог бы злорадно вышвырнуть ее из дома, а вместо этого предложил выпить и поговорить.

Каслтон наклонил голову:

– Большинство людей считают вас странной.

Пиппа улыбнулась:

– В этом большинство людей правы.

– Знаете, раньше я был с ними согласен. Вы очень умны, питаете пристрастие к животным и невиданным цветам и всегда больше интересовались севооборотом в моем поместье, чем обстановкой моего городского дома. Я никогда не встречал такой женщины, как вы. Я знал, что вы умнее меня, знал, что вы это знаете, но никогда этого не показываете. И вы всегда старались напомнить мне о том, что между нами общего. Мы оба предпочитаем деревню. Оба любим животных. Я был счастлив сознавать, что вы станете моей женой.

– Я не считаю вас простаком, – сказала Пиппа, желая, чтобы он это знал. Желая, чтобы он понял: вся эта некрасивая история не имеет с ним ничего общего. Он уж точно не виноват. – Думаю, что вы станете кому-то прекрасным мужем.

– Но не вам, – вздохнул он.

– Не мне, – покачала головой Пиппа.

Было время, когда все это могло исполниться.

И это правда. Пиппа была бы счастлива прожить жизнь в деревенской идиллии, разговаривать о севообороте и разведении животных и давать советы мужчинам и женщинам, жившим на земле Каслтона.

«Несколькими днями раньше я была бы более чем довольна такой участью».

– Если вдруг передумаете… – пробормотал он. – Если проснетесь воскресным утром и захотите выйти за меня, я буду готов.

Он так благороден. Так заслуживает любви.

Пиппа серьезно кивнула:

– Спасибо, милорд.

Каслтон откашлялся:

– Что дальше?

Вопрос преследовал Пиппу каждую минуту с того дня, когда Кросс оставил ее спящую в постели, сделав свадьбу с Каслтоном невозможной. После того как сделал невозможным все, кроме любви к нему.

«Что дальше?»

Что теперь будет?

Пиппа подошла к проблеме тем же образом, каким подходила к каждой части своей жизни. Рассмотрела со всех ракурсов, поискала ответы, предположила исход… И наконец пришла к заключению, единственному, которое могло привести к желаемому результату.

Поэтому утром встала пораньше, оделась и пришла на Беркли-сквер. Постучала, встретилась с женихом, который оказался умнее, чем считала вся Британия, и разорвала помолвку.

А дальше начинался самый важный в ее жизни эксперимент.

– Признаюсь, я счастлива, что вы спросили.

Пиппа набрала в грудь воздуха, встретила взгляд Каслтона и ответила на его вопрос:

– Видите ли, для того, что будет дальше, мне нужна ваша помощь.

Два часа спустя Пиппа и Тротула стояли у черного хода в «Падший ангел», ожидая, пока им откроют дверь.

Когда никто не ответил на стук, Пиппа потеряла терпение и подошла к кухонной двери. На этот раз стук возымел действие. На пороге появился краснолицый мальчишка, который был одновременно счастлив увидеть собаку и сбит с толку присутствием ее хозяйки.

– Дидье! – позвал он. – Тут у двери леди. Настоящая! И собака.

– Я устала от твоих дурацких розыгрышей, Генри! – раздался знакомый громовой голос, владелица которого была не видна Пиппе. – А теперь возвращайся, пока из-за твоей лени я не испортила бешамель!

– Но Дидье! – возразил он, не отрывая взгляда от Пиппы. – Это леди! Та, которая приходит к Кроссу!

Пиппа даже рот приоткрыла от такого определения. Откуда они знают о ее встречах с Джаспером? Но прежде чем она успела спросить, кухарка оттолкнула мальчика и встретила Пиппу широкой улыбкой:

– Вернулись за моим сандвичем?

– Никто не открывал дверь черного хода, – улыбнулась в ответ Пиппа.

Дидье отступила, позволяя ей пройти в раскаленную кухню:

– Потому что швейцары мне осточертели. – Она бросила скептический взгляд на Тротулу: – Собака может войти. Но я не позволю ей крутиться возле моей еды.

Пиппа вошла, велела спаниелю сидеть в углу и отметила любопытные взгляды слуг, собравшихся вокруг большого стола в центре кухни.

– Я леди Филиппа Марбери, – представилась она.

Швейцар, которого она видела в тот вечер, когда пришла с Кроссом, поднялся из-за стола с крайне недовольным видом:

– Мы знаем, кто вы.

Пиппа кивнула:

– Превосходно. В таком случае не доложите ли вы его сиятельству о моем приходе?

Последовала пауза. На лицах многих отразилось недоумение.

– Кажется, вы называете его Темплом, – пояснила она.

Мальчик, открывший дверь, заговорил первым:

– Но вы – леди Кросса.

Леди Кросса.

На душе стало теплее.

И Темпл поможет ей найти все остальное.

Этим вечером Пиппа и Тротула прибыли домой после того, как исходили половину Лондона, и обе очень устали.

Проигнорировав упреки матери на тему «графини не покидают дом в сопровождении только одной собаки», и «Пиппа будет в отчаянии, когда проснется с простудой в утро свадьбы, а сейчас просто обязана съесть хоть что-то», она отказалась от ужина, поднялась к себе и немедленно заползла под крахмальные простыни, пахнувшие мужчиной, о котором она думала весь день. Всю неделю. Ей бы следовало заснуть, однако вместо этого она перебирала в голове подробности плана. Снова и снова. Вероятности, переменные, составные части, сам процесс, роли участников.

Гладя голову Тротулы, Пиппа думала о Джаспере Арлеси, графе Харлоу. Обо всем, что слышала про этого странного, таинственного человека. Она знала, что он не заседает в парламенте. Знала, что редко посещает балы, званые обеды или даже театр. Похоже, он не желает вращаться в обществе и имеет дело только с аристократами, играющими в его заведении.