Она не чувствовала, что находится в опасности, но не в этом дело.

– А если я боюсь замкнутых пространств?

Кросс мгновенно вскинул голову:

– Это так?

– Нет, но могла бы.

Пиппа поколебалась:

– Что, если бы начался пожар?

Его взгляд не дрогнул.

– Я бы вывел вас.

Она на секунду растерялась. А немного придя в себя, спросила:

– Через ваш потайной коридор?

– Да.

– А если бы огонь уже его уничтожил?

– Нашел бы способ добраться до вас.

– Я должна верить этому?

– Да.

Кросс говорил твердо и решительно.

– Почему?

– Потому что это правда.

Слова были еле слышны, и Пиппа сообразила, что, во-первых, оба оперлись о стол так, что расстояние между ними составило всего несколько дюймов.

И во-вторых – что она ему верит.

Кросс пришел бы за ней.

Она тяжело вздохнула:

– Вместо этого я пришла за вами.

Он слегка усмехнулся:

– Вы не знали, куда ведет коридор.

Все в нем: его глаза, его голос, запах сандала – соблазняли ее, и Пиппа была готова закрыть глаза и отдаться моменту. Броситься ему на шею.

– Я надеялась, что потайной ход приведет к чему-то волнующему, – прошептала она едва слышно.

«Приведет к тебе».

Кросс отпрянул так резко, словно она произнесла слова вслух.

Пиппа опомнилась.

– В таком случае мне жаль, что он привел вас сюда.

Она тоже выпрямилась и устремила взгляд на картину, через которую проникла сюда, картину, которую едва заметила в первые два раза, когда была в комнате, и которая теперь, казалось, поглощала пространство, занимая всю стену кабинета. Пять футов шириной и десять высотой, она была одновременно гротескной и прекрасной. Необыкновенной.

В центре была изображена женщина, укрытая белым полотном. Она спала на спине. Руки над головой. Светлые локоны падали на пол. Белая, идеально гладкая кожа. Единственный источник света, такой яркий, что было трудно разглядеть того, кто прятался в тени.

На одной стороне, чуть откинув красную бархатную гардину, в комнату заглядывала большая вороная лошадь с пугающими дикими глазами и широко открытым ртом, заполненным идеально белыми зубами. Животное, казалось, похотливо поглядывало на спящую женщину, словно могло проникнуть в ее сны, и просто выжидало, прежде чем напасть.

Но жеребцу приходилось подождать своей очереди. Поскольку на торсе женщины, на затемненном островке между грудью и бедром, сидела маленькая уродливая фигура: полуживотное, получеловек. Существо смотрело прямо с картины. Словно подстрекая заглянуть ему в глаза. Выражение лица гоблина казалось терпеливым и властным, словно он готовился ждать вечность, пока дама проснется. И намеревался сражаться до последней капли крови, чтобы ее удержать.

Это была самая привлекательная картина, которую Пиппа когда-либо видела. Скандальная и грешная.

Она подошла ближе.

– Эта картина… необыкновенна.

– Вам нравится? – удивился Кросс.

– Не думаю, чтобы она кому-то нравилась. Думаю, что она захватывает.

Ей хотелось протянуть руку и разбудить женщину. Предупредить ее о том, что, без сомнения, являлось началом ужасной смерти.

– Где вы ее нашли?

– Ею заплатили долг, – пояснил Кросс. Оглянувшись, Пиппа увидела, что он стоял совсем рядом, положив руку на столешницу и наблюдая, как она приближается к картине.

– Она очень велика.

Кросс наклонил голову:

– Мне картина понравилась настолько, что я простил весь долг.

Пиппа не удивилась тому, что его влечет к картине. К пороку в каждом мазке. К мраку истории, которую она рассказывала.

Пиппа снова стала рассматривать странное создание, сидевшее на спящей женщине.

– Что это? – спросила Пиппа, протягивая руку к человечку и боясь его коснуться.

– Это инкуб. Считалось, что демоны ночи приходят во мраке и вызывают кошмары у спящих. Демоны мужского пола, как этот, являются прекрасным женщинам.

Было что-то в его манере говорить, намек на…. воспоминание? Пиппа глянула на него.

– Почему она у вас висит?

Кросс больше не наблюдал за ней. Вместо этого он смотрел на стол. Взял оставленные ею кости, сжал в кулаке.

– Я не слишком много сплю, – сказал он, словно это был уместный ответ.

«Но почему?»

Пиппе хотелось спросить, но она мгновенно поняла, что Кросс не ответит.

– Не удивляюсь, учитывая, что вы почти весь день проводите в тени этой картины.

– К ней постепенно привыкаешь.

– Вот в этом я сомневаюсь, – заметила она. – Как часто вы пользуетесь тайным ходом?

– Мне он не особенно нужен.

– Может, мне пригодится? – улыбнулась Пиппа.

– Вы неверно им пользуетесь. Я услышал вас в ту минуту, когда вы подошли ближе.

– Неправда!

– Правда. Вы, возможно, удивитесь, узнав, что вы не слишком хорошо умеете подкрадываться, леди Филиппа.

– У меня не было причин предаваться подобным занятиям, мистер Кросс.

– До сегодняшнего дня, – усмехнулся он.

– Но само место просто требовало этого, не так ли?

– Согласен.

Он бросил кости на стол, и Пиппа сразу вспомнила о цели своего появления здесь.

– Итак. Если память мне не изменяет, вы должны мне ответы на три вопроса. Вернее, на четыре, если считать и тот, на который вы не ответили.

Молчание стало таким напряженным, что Пиппа не могла не поднять на Кросса глаза. Он ждал ее.

– Все кости были фальшивыми. Я ничего вам не должен.

– Наоборот, должны, и много. Я доверяла вам, считая, что вы не лжете.

– Это ваша ошибка, не моя.

– И вы не стыдитесь того, что обманывали?

– Я стыжусь, что меня поймали.

– Вы меня недооценили, – процедила Филиппа.

– Похоже, что так. Но больше я этой ошибки не совершу. Просто возможности не будет.

– Вы отказываетесь от данного слова?

– Отказываюсь, – согласился Кросс. – Я хочу, чтобы вас здесь не было. Никогда. Тут вам не место.

Пиппа покачала головой:

– Вы сказали, что не передумаете.

– Я лгал.

Она была так шокирована, что сказала первое пришедшее в голову:

– Нет!

В глазах Кросса вспыхнуло удивление:

– Нет?

Пиппа покачала головой, шагнула к нему и остановилась примерно в футе:

– Нет.

Кросс снова поднял кости, и она услышала стук слоновой кости о слоновую кость, когда он встряхнул их на ладони.

– На каких основаниях вы отказываетесь?

– На тех, что вы должны мне.

– Собираетесь поставить меня перед судьей и присяжными? – насмешливо осведомился он.

– Мне это ни к чему, – ответила Пиппа и выбросила свой главный, самый сильный козырь. – Достаточно поставить вас перед моим зятем.

Глаза Кросса слегка расширились, как раз настолько, чтобы она заметила, прежде чем он перекрыл расстояние между ними и сказал:

– Прекрасная мысль. Давайте расскажем Борну все. Как считаете, он заставит меня выполнять наше соглашение?

Но ее не запугаешь!

– Нет, думаю, он убьет вас за то, что вообще согласились на все это. Особенно когда обнаружит, что при этом присутствовала леди ночи.

Что-то вспыхнуло в серьезных серых глазах. Раздражение… и восхищение? Как бы там ни было, выражение промелькнуло и исчезло, погасло, как фонарь в одном из его странных темных коридоров.

– Хорошо сыграно, леди Филиппа, – мягко сказал Кросс, и его слова скользнули по коже…

Он стоял так близко.

– С чего желаете начать?

Пиппа хотела начать с того места, где они кончили. Кросс не мог сбежать сейчас, когда они стояли напротив друг друга, в игорном заведении, в нескольких шагах от греха и невероятного скандала, если ее здесь обнаружат.

А между ними всего несколько дюймов.

Возбуждение пульсировало в ней. Обещая больше, чем Пиппа ожидала, когда оставила дом сегодня вечером.

– Я бы хотела начать с поцелуев.

Может, она и хотела начать с поцелуев, зато Кросс хотел закончить, бросив на стол Пиппу. Голую. Открытую его рукам, и губам, и телу, как сельское лето.