Найт присвистнул, длинно и тихо, отчего Кросс разозлился еще сильнее.

– Впечатляюще. Не хотел бы погубить всех. Бьюсь об заклад, Борн тоже этого не позволит.

– Как ужасно для незамужней леди Филиппы, если обнаружат, что она разгуливает по казино! Да еще с таким негодяем, как ты… это с твоей-то репутацией?! Да ее больше никогда не допустят в высшее общество. Вне всякого сомнения, старая ворона Каслтон не позволит своему малышу жениться на ней.

Кросс замер, осознав весь ужас положения.

Ему стоило раньше подумать об этом.

Он вдруг вспомнил Диггера, наклонившегося над полумертвым Кроссом шесть лет назад, после избиения палачами Найта.

«Страховка».

Ему следовало знать, что у Найта будет запасной план. Политика страхования. И следовало знать, что он нацелится на Пиппу.

И Кросс не ожидал, что придет в такую ярость.

Тремя длинными скачками он настиг Найта и вцепился в его горло. Одна большая рука обхватила шею и швырнула Найта на буфет, отчего задребезжали стаканы, а графин со скотч-виски свалился на пол. Испуганный возглас девушки он проигнорировал.

– Держитесь подальше от Филиппы Марбери, или я убью вас. Такова моя игра…

Найт быстро восстановил равновесие и улыбнулся. Словно они обсуждали погоду, а не его неминуемую кончину.

– Я бы на твоем месте не стал волноваться. У меня не было времени подобраться к ней, особенно учитывая волнение вокруг свадьбы девушки.

– Мне все равно следовало вас убить.

Найт ухмыльнулся:

– Но ты не убьешь меня. Я спас твою жизнь, мальчик. Без меня ты бы спился и давно уже спятил бы от сифилиса, если бы с полдюжины владельцев казино сами не сбросили бы тебя в Темзу. Без меня ты был бы мертв или заживо сгнил. Ты должен мне, даже без твоей прелестной игрушки в моих лапах. Ты был бесполезен. Слаб. Ничтожен. А я дал тебе шанс.

Он говорит правду.

Кросс вздрогнул.

Найт вынул из кармана платок, промокнул губу, посмотрел, нет ли крови.

– Ты должен благодарить меня за всю свою империю. Твоя трагедия в том, что ты слишком благороден, чтобы это игнорировать. И считаешь, что в долгу у меня.

Кросс покачал головой, уже понимая, что Найт прав.

– Только не это.

– Конечно, это, – фыркнул Найт. – Пора бы понять, что аристократы или нет, деньги или нет, модная французская кухарка или нет, я шел по этой дороге до тебя. И всегда буду знать местность лучше, чем ты. Ты не можешь меня победить. Я слышал, здесь присутствует Дункан Уэст. Интересно, успеет ли леди попасть в «Скэндал Шиит» к среде?

Игнорируя уничтожающий взгляд Кросса, Найт указал на Мэгги, потрясенно смотревшую на мужчин.

– Ты женишься на моей девушке, или я уничтожу твою. Вот моя игра.

«Твоя девушка».

Слова пронзили его… отчасти издевка, отчасти зависть… и все правда.

Большую часть жизни Кросс славился своей способностью видеть все возможные исходы ситуации. Он мог поглядеть на карты и предсказать следующую взятку. Мог предвидеть следующий удар в боксерском матче, где дрались голыми руками. Мог просчитать шахматную партию на несколько ходов вперед.

Играет ли Пиппа в шахматы?

Но сейчас не время думать об этом. И больше никаких мыслей о Филиппе Марбери. И никаких прикосновений.

Его пальцы зачесались от желания коснуться ее. Он так долго лишал себя этого… И сумел исполнить свое желание, но только на мгновение.

И Кросс знал, как знают те, кто так долго контролировал свои желания, что будет страдать по ней вечно.

Но он смирится с болью, лишь бы спасти ее.

Единственный раз в своей жалкой ничтожной жизни он спасет кого-то, кого любит.

«Мне не стоило верить в вас».

Слова Пиппы будто издевались над ним.

Но он спасет ее.

– Мэгги хорошая девушка, Кросс. Она родит тебе красивых наследников.

Кросс не сразу понял, что имеет в виду Найт. Поднял голову и встретился с глазами Мэгги, увидев там шок и разочарование. Она хотела стать его женой не больше, чем он хотел на ней жениться.

Он ответил серьезным взглядом:

– Ваш отец безумен.

– Я начинаю видеть это сама, – ответила она, и Кросс подумал, что будь ситуация иной, он бы улыбнулся.

Но ситуация не была иной.

Поэтому он мог сделать только одно.

Приблизился к дочери Найта, девятнадцатилетней девушке со средним французским, упал на одно колено и сказал:

– Боюсь, у меня нет выбора.

Он стольких потерял. На этот раз спасет одну.

Самую важную в его жизни.

Мэгги кивнула:

– Похоже, что так, милорд. По крайней мере в этом у нас много общего.

Непролитые слезы переливались в ее карих глазах, и Кросс пожалел, что не сказал чего-то другого. Такого, чтобы она почувствовала себя лучше.

Но, по правде говоря, Меган Маргарет Найт считала его бесчувственным человеком, который управлял гнездом разврата и делал деньги на грехе. Считала, что он водится с негодяями, проститутками и распутниками вроде ее отца. А брак с ним, когда будет заключен, станет результатом шантажа и вымогательства, и между ними не возникнет привязанности…

Меган Маргарет Найт, которая знала его меньше часа, уже услышала больше истин, чем Филиппа Марбери за все это время. Поэтому вместо того, чтобы утешить ее, Кросс поднял ее руку в перчатке, вцепившуюся в складки юбки, и сказал:

– Мисс Найт, окажите мне честь, станьте моей женой.

Пиппа прекрасно проводила время.

Пусть большую часть недели она провела в плохо освещенном тихом «Падшем ангеле», но сегодня наконец поняла, чем он притягивает людей. К ночи клуб наполнялся светом, звуками и атмосферой греха, которую Пиппа никогда бы не представила, не стань она свидетельницей происходящему.

Ночь вдохнула жизнь в большое каменное здание, темнота сменилась ярким дерзким светом, водоворотом цвета, и звука, и восторга, и все это Пиппа впитывала с пьянящим возбуждением.

Она стояла в центре зала, окруженная веселившимися людьми в масках: мужчинами в темных костюмах и ярких жилетах, по случаю сегодняшнего празднества, и женщинами в шелковых и атласных платьях со скандальными вырезами.

Отдавшись шуму и движению толпы, Пиппа позволила себе плыть по течению, на другой конец комнаты, куда сбежала от сопровождающего, которого дал Темпл, в центр веселья. Мимо столов, за которыми играли в пикет, рулетку и хезед, мимо смеющихся, замаскированных красоток и их представительных компаньонов. Пиппа знала, конечно, что каждое это тело имело недостатки, вполне возможно, значительные. Но в масках все казались прекрасными. Даже она сама.

Но она не обманывала себя, воображая, будто это маска заставляла ее чувствовать такую силу, такое могущество. И не комната.

Нет, все дело в мужчине.

Сердце билось чаще при воспоминании о том, что произошло несколько минут назад, о хмельном прикосновении, которого она не ожидала, но которого жаждала.

И поцелуе.

Рука Пиппы сама собой поднялась при мысли об этой ошеломляющей ласке, той, которая, как она знала, была всем, о чем мечталось, и ничего лучшего она не испытает.

Пальцы ее коснулись губ, и она мгновенно об этом пожалела. Это прикосновение стерло другое, то, которое она лелеяла…

Жаль, что она не может снова найти его и попросить вернуть память о его поцелуе.

Новое ощущение медленно разворачивалось в животе при воспоминании о том моменте. О мягкости его волос, о прикосновении губ.

Языка.

В комнате сразу стало теплее. Тело налилось приятной болью при мысли о его прикосновении. Поцелуе. О нем.

Но боль осела в том глубоком потаенном месте, о существовании которого Пиппа никогда не подозревала.

Кросс показал ей вещи, которых она не знала. Те, в которых, как она считала, не разбирается. И ей это понравилось, хоть и испугало.

И заставило сомневаться во всем, что она считала истиной.

Пиппа противилась подобным мыслям, рассматривая витраж, на котором тезка «Ангела» попадал из рая в ад, из добра в бездну зла, из святости в грех. Пиппа впервые видела такой прекрасный витраж. Настоящий шедевр в красно-золотых и фиолетовых тонах, одновременно уродливый и прекрасный. Ее завораживал сам ангел, огромный, красивый, летевший к земле без даров, которые так долго имел. В руках более слабого художника детали были бы менее изысканны. Руки и ноги изображались бы с помощью одноцветного стекла, но видно, этому художнику был небезразличен сюжет, и вихри тьмы и света на панелях прекрасно передавали движение, форму и даже эмоции.