Кросс положил руку на витраж. Широкая ладонь покоилась на бедре сатаны. Он продолжал наблюдать за игрой. Двадцать одно и рулетка. Хезед и пикет. Калейдоскоп брошенных карт и катящихся костей, крутящихся колес и темно-зеленого сукна.

В обычном случае Кросс бы уже подсчитывал выигрыш: тысяча на хезеде, двадцать две на рулетке. Одиннадцать – на двадцать одном. Но сегодня он сосредоточился на тех пятидесяти, от которых зависела его судьба.

Пятьдесят самых богатых игроков Найта разошлись по всему залу. Пятьдесят человек, которым никогда бы не позволили делать ставки в этом клубе. Если бы не специальные приглашения. Пятьдесят человек, недостойных играть здесь, но тем не менее игравших.

По воле Кросса.

Салли сдержала слово и доставила джентльменов в зал казино. Здешние служащие свое дело знали: если игрок держал в одной руке деньги, другая была занята полным бокалом. Если игрок казался одиноким или скучающим, вскоре к нему присоединялась дама в маске, из тех, которым хорошо платили за то, чтобы они заботились об игроках. Такие игроки должны были покидать казино с легкой душой и облегченными карманами.

«Ангел» славился тем, что исполнял самые заветные мечты и фантазии мужчин… а сегодня особенно.

И Найт поймет, что не сможет победить «Ангела».

Не сможет победить Кросса.

Дверь позади него открылась и закрылась, но Кросс не обернулся, чтобы проверить, кто там. Очень немногим был позволен доступ в кабинет владельца. Только тем, кому Кросс без колебания доверил бы жизнь.

Он продолжал наблюдать за колесом рулетки, за шариком слоновой кости, прыгавшим по краю колеса. Раз за разом Ставка за ставкой. На одном конце стола молодой человек лет двадцати пяти поднял маску, наблюдая за вращением шарика дикими глазами. Это выражение Кросс видел много раз. За много лет. Обычно он не увидел бы в таком поведении ничего, кроме выгоды. Но сегодня – на секунду – увидел больше.

– Лоу, – тихо пояснил Темпл, подходя ближе.

Кросс взглянул на друга:

– Ты знал, что он один из них?

Темпл решительно затряс головой:

– Не знал, иначе не допустил бы его в клуб.

– Ты ему не нужен. Всякий может это видеть.

Шарик упал на колесо рулетки, и молодой человек поморщился, отвернувшись от стола, как в приступе боли. Но тут же собрался с силами и снова уставился на колесо, уже сунув руку в карман за деньгами, чтобы опять сделать ставку.

Темпл покачал головой:

– Он не остановится.

– Мы можем его остановить.

– Тогда он просто вернется к Найту. Пусть с таким же успехом проигрывается сегодня у нас. Пока не наделал неприятностей.

Кросс бросил взгляд на Темпла:

– Какие неприятности? Мы будем защищать тебя до самой смерти.

Темпл пожал плечом:

– Защищайте или нет, но парень, с которым так несправедливо поступили, представляет собой опасность.

Кросс снова уставился на Кристофера Лоу, не сводившего глаз с колеса.

– Поэтому ты здесь? Скрываешься?

– Нет, я пришел за тобой.

– А что такое?

– Похоже, твой план срабатывает.

Кросс прижал руку к прохладному стеклу:

– Мы не узнаем, пока не получим доказательства, что клуб Найта сегодня пуст.

– Обязательно узнаем, – пообещал Темпл, прежде чем надолго замолчать, после чего добавил: – Я слышал, его дочь прибыла сегодня утром.

Кросс слышал то же самое. Что Меган Маргарет Найт поселилась в роскошном доме на границе Мейфэра.

– Она не останется надолго. Если мы сумеем одурачить Найта.

Темпл не ответил. Ни к чему было. Слишком пристально он наблюдал за игрой.

– Борн и Пенелопа тоже здесь.

Кросс обратил взгляд на дальний конец зала, где сидел партнер без маски и весело переговаривался с женой, игравшей в двадцать одно. Та решительно постукивала по столу, требуя очередную карту. В какой-то момент она повернулась к мужу и подняла лицо для поцелуя.

– Вижу, она выигрывает. Как обычно.

– Уверен, что карты крапленые. Борн об этом позаботился, – с улыбкой в голосе сказал Темпл.

– Если я когда-нибудь получу доказательство этого, обязательно с ним поговорю, – пообещал Кросс.

– Поосторожнее с осуждением, друг мой. – рассмеялся Темпл. – Когда-нибудь появится леди, на которую и ты захочешь произвести впечатление.

Кросс не нашел это замечание забавным:

– На свете всякое бывает. Но сомневаюсь, что такая найдется.

Этого не будет.

Даже если он касался их, никакого будущего с ними быть не может. Он слишком много задолжал Лавинии. Слишком много задолжал Бейну.

Он не мог их вернуть. Не мог дать им жизнь, которую оба заслуживали. Но мог сделать так, чтобы дети Лавинии получили все, что должен был иметь Бейн. Мог сделать так, чтобы они никогда не узнали грызущего разочарования неутоленного желания.

Он оставил бы им королевство. Выстроенное на грехе, но тем не менее королевство.

Сгрудившиеся около столов для игры в хезед разразились восторженными воплями, чем привлекли внимание остальных. На одном конце стола стоял Дункан Уэст, владелец трех известных газет и полудюжины скандальных листков. Уэст был богат, как Крез, и удачлив, как сам грех. Он играл, что более важно, и увлек стоявших рядом.

Кросс вспомнил это чувство: удовольствие от предчувствия выигрыша.

Которого сам давно не испытывал.

– Я бы побеспокоил Борна насчет этого, – сказал Темпл так небрежно, словно они были в любом месте, кроме кабинета владельца самого легендарного казино в Лондоне.

– Но поскольку он так занят со своей дамой, я думал, может, ты вмешаешься.

Кросс расслышал веселые нотки в голосе Темпла.

– Я слишком занят для твоих игр, Темпл.

– Не мои игры. Чейза. Я просто посланец.

Кроссу стало не по себе. Тихо выругавшись, он стал взглядом искать основателя «Ангела». Которого, конечно, нигде не было видно.

– Мне и игры Чейза ни к чему.

– Для этого может быть слишком поздно, – хмыкнул Темпл.

И в этот момент взгляд Кросса упал на одинокую фигуру в центре зала. Единственную, стоявшую неподвижно. Ну конечно.

Она всегда шла своей дорогой. Не совпадающей с основным населением Вселенной. Планета, вращавшаяся в обратную сторону. Солнце, встававшее на западе. И теперь она стояла в центре казино, окруженная развратом и разгулом. Не стоило видеть ее лицо, чтобы это понять.

Как не стоило видеть Пиппу без маски, чтобы понять: она неотразима. Не так неотразима, какой казалась в том кресле в его кабинете неделю назад, полуобнаженная, в поисках наслаждения, искушающая своей фигурой, и звуками, и запахом, но тем не менее неотразимая.

После того как Пиппа оставила его в ту ночь, он подолгу сидел на полу кабинета, часами глядя на кресло, вспоминая, как она извивалась на нем. Напрягался, чтобы слышать эхо стонов ее наслаждения, и, наконец, прислонялся лбом к холодной коже кресла. С проклятьем клянясь держаться от нее подальше.

Потому что не мог устоять перед ней.

Но она вернулась, одетая в сапфировый шелк. Волосы сверкают серебром. Фарфоровая кожа. И вот она стоит в центре его клуба, под угрозой греха, порока и разврата. Но самая страшная угроза исходит от него.

Со своего наблюдательного пункта Кросс прекрасно видел бугорки ее прекрасных грудей: прелестные изгибы и темные, обещавшие наслаждение тени. Достаточно, чтобы бросить мужчину на колени.

Рука на витраже сжалась в тугой кулак.

– Какого черта она здесь делает?

– А, ты заметил нашу гостью! – обрадовался Темпл.

Еще бы не заметить! Любой мужчина, имеющий глаза, заметил бы ее. Она приковывала взоры.

– Не заставляй меня спрашивать снова.

– Эзриел говорит, у нее было приглашение.

О, в этом нет ни малейшего сомнения. Это Чейз, который нашел весь сценарий довольно забавным.

– Она совершенно неуместна в этом зале.

– Не знаю… мне нравится, – возразил Темпл.

Кросс наконец-то повернул голову к своему здоровяку-партнеру.

– Так пусть тебе разонравится.

Темпл ухмыльнулся и стал раскачиваться на каблуках: