– Вам не стоило так торопиться с правдой, – сказал он.

– Почему?

– Она дает мне слишком много власти.

– Я доверяю вам.

– А не стоило бы.

Кросс подался вперед, обхватив рукой поднятое колено:

– Со мной вам небезопасно.

С ним она ни на секунду не чувствовала себя в опасности.

– Не думаю, что это правильно.

Он рассмеялся, тихо и мрачно, и этот звук прокатился по ней наслаждением и искушением.

– Вы понятия не имеете, Филиппа Марбери, что я способен сделать с вами. Как и где могу касаться вас. Чудеса, которые я мог бы показать вам. Я мог бы погубить вас без угрызений совести. Опуститься вместе с вами в глубины греха и ни разу не пожалеть. Мог бы завести вас в дебри обольщения и даже не оглянуться.

У Пиппы перехватило дыхание. Она хотела. Хотела всего.

И уже открыла рот, чтобы так ему и сказать, но с губ не сорвалось ни звука.

– Видите? Я шокировал вас.

Она покачала головой:

– Я шокировала себя.

В его взгляде засветилось любопытство, и Пиппа добавила:

– Потому что оказалось, что я хотела бы все это испытать.

Последовало долгое молчание. Про себя она молила его подойти. Коснуться ее. Показать…

– Покажите мне, – неожиданно сказал он, словно прочитав ее мысли.

– Я… простите… – рассмеялась она.

– Раньше вы сказали, что хотели бы, чтобы я вас коснулся. Покажите, где.

Пиппа не могла. Но ее рука уже обводила кости корсета, скользя к тому месту, где шелк встречался с кожей. Шнуровка была ниже, чем линия платья. Всего в нескольких сантиметрах от…

– Ваши груди?

Она залилась краской.

– Да.

– Скажите, какие они сейчас?

Она сосредоточилась на вопросе.

На ответе.

– Налившиеся. Тугие.

– И болят?

«Так сильно».

– Да.

– Коснитесь их.

Пиппа изумленно уставилась на него.

– Покажите, какого прикосновения вы хотите от меня.

– Не могу.

– Можете.

– Но почему не вы? Ваши руки здесь, вы здесь.

Глаза Кросса потемнели. На щеке набухла жилка.

– Я не коснусь вас, Пиппа. Не погублю.

Упрямец.

У нее ныло тело, она вся в огне. Неужели он этого не видит?

– Я все равно безвозвратно погибла, коснетесь вы меня или нет.

– Пока я не касаюсь вас, вы в безопасности.

– А если я не хочу быть в безопасности?

– Боюсь, у вас нет выбора. Сказать вам, что я бы сделал, если бы мог вас коснуться?

Разве может она устоять от такого соблазна?

– Да. Пожалуйста.

– Я бы освободил их из тюрьмы, в которой вы их держите. И поклонялся бы в той манере, которую они заслуживают.

«О господи».

Ее руки застыли, лишившись сил от этого прекрасного бархатного голоса.

– А потом, когда они забыли бы, каково это – сидеть в клетке из шелка и костей, я бы преподал вам науку поцелуев, как вы просили.

Ее губы приоткрылись. Пиппа ловила его взгляд, полный чувственных обещаний.

– Но стал бы целовать не ваши губы. Ваши великолепные груди. Эту белую мягкую кожу. Те места, которые никогда не видели света. Никогда не знали мужского прикосновения. Вы бы узнали о языке, мой маленький ученый… ласкающем эти прелестные ноющие кончики.

Кросс нарисовал весьма отчетливую и поразительную картину, и Пиппа мгновенно представила его язык на ее…

Она была слишком заворожена, чтобы смущаться. Ее руки, словно повинуясь приказу, гладили, ласкали, касались, и на мгновение она почти поверила, что это Кросс дотрагивается до нее. Заставляет томиться по большему.

Пиппа вздохнула. И он выпрямился, но ближе не подошел, черт бы его побрал!

– Хотите, я скажу, где еще коснулся бы вас?

– Да, пожалуйста, – прошептала она.

Так вежлива.

Кросс подался вперед:

– Здесь нет места для вежливости, моя очкастая красавица. Вы просите, я даю. Вы предлагаете – я беру. Никаких «спасибо» и «пожалуйста».

Пиппа ждала продолжения. Каждая частичка тела пела от возбуждения. От предвкушения.

– Перекиньте ногу через подлокотник кресла.

Глаза Пиппы широко раскрылись. Она в жизни не сидела в такой позе.

– Вы просили, – настаивал Кросс.

И она послушалась. Открылась ему. Бедра раздвинулись. Холодный воздух проникал через разрез в панталонах. Щеки горели, и Пиппа попыталась загородиться руками.

Кросс одобрительно кивнул:

– Именно там были бы мои руки. Можете почувствовать почему? Почувствовать жар? Соблазн?

Теперь ее глаза были закрыты. Она не могла смотреть на него. Но все же кивнула.

– Конечно, можете. Я сам почти чувствую…

Слова гипнотизировали, тихие, лиричные, восхитительные.

– И скажите, мой маленький анатом, вы уже исследовали именно это место раньше?

Ее щеки загорелись.

– Не начинайте лгать, Пиппа. Мы слишком далеко зашли.

– Да.

– Да, что?

– Да, я исследовала его раньше, – призналась она едва слышно. Когда Кросс застонал, она открыла глаза и увидела, что он снова прижался спиной к столу.

– Я сказала что-то не так?

Он покачал головой и снова провел пальцем по губам:

– Вы просто заставили меня пылать ревностью.

– К кому? – удивилась она.

– К вам, прелестная. К вашим совершенным рукам. Скажите, что вы обнаружили.

Пиппа не могла. Хотя знала научные термины, хотя касалась и запоминала, все же не могла произнести это вслух.

– Не могу, – покачала она головой.

– Вы нашли наслаждение?

Пиппа закрыла глаза и плотно сжала губы.

– Нашли? – прошептал он.

Звук прозвучал выстрелом в темной развратной комнате.

Она снова покачала головой. Едва-едва заметным движением.

Кросс выдохнул, громко и долго, словно сдерживал дыхание до этого момента… и шевельнулся.

– Какая трагедия.

Глаза Пиппы распахнулись, когда она услышала шорох. Он полз к ней, сузив глаза, полные порочного, восхитительного обещания.

Он подбирается к ней. Хищник пришел за добычей

А она не могла дождаться, пока ее поймают.

Она прерывисто вздохнула. И вздох мог бы перейти в стон, если бы она не соблюдала осторожность.

И Пиппа раскинула руки навстречу его прикосновениям и взглядам, готовая поблагодарить Бога и Люцифера, и всякого, кто мог приблизить этот момент.

Но Кросс так и не коснулся ее.

– Показать, как найти его, прелестная? – спросил он.

Она могла бы поклясться, что ощущает его дыхание, жаркое и искушающее.

– Где найти его?

Она так и не поняла, откуда набралась мужества, как смогла пробиться через стыд и смущение, которые ее изводили.

– Пожалуйста, – взмолилась она.

И Кросс объяснил, несколькими, потрясшими ее словами.

Пиппа следовала его указаниям, разделив складки ткани, потом более потаенные складки, одновременно отвечая на его коварные вопросы.

– Такие красивые и розовые… тебе хорошо, любовь моя?

Она что-то пробормотала в ответ:

– Конечно, хорошо. Я ощущаю запах твоего наслаждения, сладостного и мягкого, и очень-очень мокрого…

Слова принесли с собой волну наслаждения, подобного которому она не испытывала раньше. Даже в темные ночи, когда потихоньку занималась своими исследованиями.

– О, Пиппа… – прошептал Кросс, овевая дыханием ее колено, но не касаясь, ни разу не касаясь. Он убивает ее.

– Если бы я был там, если бы мои пальцы стали вашими, я бы широко развел ваши бедра и показал, каким наслаждением могут быть совместные переживания чего-то подобного. Я бы подарил вам наслаждение губами, чтобы преподать урок поцелуев. Научил бы вас всему, что знаю об этом акте.

Глаза Пиппы раскрывались все шире, ибо она видела правду его слов. Видела его на коленях перед ней. Вот Кросс отводит руки и заменяет их прекрасными, твердыми губами, гладит, касается… любит…

Пиппа не знала, что это за акт, никогда не представляла до нынешнего дня, но твердо знала, что все будет великолепно.

– Я бы не смог оторваться от вас, – продолжал Кросс, вознаградив смелые движения ее пальцев рычанием наслаждения. Зная, прежде нее, что она стоит на краю чего-то ошеломляющего.