— Отходите, черт возьми! — донесся откуда-то издали голос д'Артаньяна.

Замирая от страха, Беро все же пополз к тому месту, откуда только что сбежал. Автомат, выпавший из рук немца, все еще валялся на траве. Беро схватил его и, пригибаясь к земле, бросился бежать изо всех сил.

— Что ты там застрял? — закричал вышедший ему навстречу д'Артаньян. — Напугался из-за тебя до дьявола!

Беро смотрел на него с растерянным видом.

— А где остальные?

— Об остальных — не твоя забота!

Вскоре они догнали своих. Вся группа бросилась бегом к машине… Изрядно пострадавший противник стрелял теперь из миномета по тем пунктам, откуда они только что отошли. К немцам могло подойти подкрепление. Надо было спешить.

— Пулеметчики, ко мне! Прикрывайте тыл! — кричал д'Артаньян.

В горле у людей пересохло, на губах выступила пена; прерывисто дыша, партизаны бежали вперед. Наконец-то грузовик! Здесь их уже ждал Бастид со своими людьми — лежа в укрытии, они прикрывали отход отряда. Бастид кинулся к д'Артаньяну.

— Есть потери?

— Никаких…

Д'Артаньян покачнулся от крепкого удара по плечу, которым наградил его на радостях Бастид.

— Живо, ребята, в машину! По дороге все расскажешь.

Машина со страшным ревом рванулась вперед. Люди молчали. Нервы у всех были напряжены до крайности, каждому хотелось, чтобы все поскорее кончилось, не терпелось вырваться наконец из опасной обстановки и вернуться в лагерь, где можно было бы покричать и пошуметь, выражая свою радость. По шоссе неслись с бешеной скоростью. Наконец грузовик свернул на более спокойные, проселочные дороги, затем — в лес… Теперь можно было петь, кричать, громко разговаривать.

В кабине шофера д'Артаньян рассказывал Бастиду о проведенном бое.

— Будь у меня еще пулемет, всех бы уложили.

— А сколько их было?

— Примерно по тридцати в каждом грузовике да еще четверо в легковой машине, но все вооружены до зубов.

В лагере их первым встретил Пораваль, пришедший узнать о результатах засады. В сопровождении оставшихся в лагере бойцов он подошел к дверце кабины.

— Ну, как дела? Есть убитые, раненые?

— Все целехоньки, — отвечал Бастид.

Выпрыгнув из кабины, он приказал группе мушкетеров сойти с грузовика, выстроил их по трое в ряд и, поставив д'Артаньяна во главе, скомандовал:

— Смирно! Отдать рапорт!

Д'Артаньян приложил руку к берету.

— Задание выполнено. Потери врага — тридцать убитых, один грузовик, одна легковая машина. В группе потерь нет. Трофей — один автомат.

— Вот он, — добавил Беро, с гордостью показывая свою добычу, — честно заработан.

В первом ряду группы стоял старый Пикмаль с длинными, свисающими усами, прижав винтовку к ноге.

— А вот эта, — сказал он, поглаживая ствол оружия, — отомстила за смерть моего сына.

На поляне началось бурное ликование. Вдруг крики смолкли, и под лесным шатром раздались звуки «Марсельезы».

И только теперь, в этот самый момент, Роже Беро почувствовал, что стал солдатом.

На командном пункте царит беспокойство: командир сектора, отсутствующий со вчерашнего дня, до сих пор не вернулся.

Сидя на краю стола, Пайрен болтает длинными ногами; рассеянно, без всякого интереса, он смотрит на карту департамента, прикрепленную к перегородке. Комиссар по материальному обеспечению Констан нервно постукивает карандашом по листу, испещренному рисунками и цифрами.

В помещении, где они оба находятся, стоит кое-как сколоченный из грубо обтесанных досок стол, несколько ящиков, служащих шкафами, и большой сундук, запертый двумя висячими замками, — вот и вся обстановка.

Сквозь отверстие в стене, заменяющее окно, виднеется лес — зеленый полукруг его тянется до самого горизонта. Раскрытая настежь дверь выходит на затененную полянку, где медленно прохаживается молодой парень в коротких штанах с автоматом на груди.

Здесь помещается командный пункт батальона. По существу, это простой шалаш, который при помощи камней, бревен, досок и толя превратили в нечто среднее между хижиной и блокгаузом. От этого строения, прилепившегося к небольшой скале, тянется дальше метров на десять еще одна постройка с таким же точно фасадом. В ней проделано три отверстия-окошка по числу находящихся внутри комнат, вернее, углублений в скале. Из домика, вплотную прилегающего к скале, можно пройти во все три помещения, сооруженные на скорую руку под сводами пещеры.

В департаменте Дордонь вся земля изрыта подземными ходами и коридорами тысячелетней давности. Такие тайники, создаваемые самой природой, особенно часто можно встретить в горных районах департамента. Но снаружи видны только их входные отверстия — пещеры. Охотники иногда используют их, устраивая там пирушки в дни открытия охоты. Местные крестьяне почти не пользуются пещерами: их интерес к ним не выходит за рамки любопытства детей, ищущих приключений. Впрочем, бывает, что вплотную к пещерам подходят пашни или виноградники крестьян, и тогда в тени этих пещер, некогда служивших убежищем для предков человека, можно увидеть упряжку волов; они мирно отдыхают здесь, спасаясь от палящих лучей солнца.

Спустившись в глубокую пещеру, испытываешь такое чувство, словно проникаешь в недра земли, и сразу же со всех сторон тебя обступают тишина, мрак и тайны подземного мира. Осветив пещеру, увидишь на стенах фантастические тени; в темных углах обнаружишь висящих гроздьями летучих мышей, похожих на сухие листья; иногда вдруг натыкаешься на какие-то ходы или темные, бездонные провалы; вздрагиваешь, услышав шум подземного источника, бьющего ключом откуда-то из глубин земли, и останавливаешься, охваченный невольным страхом… Вероятно, этот инстинктивный страх и преграждал человеку доступ к неизведанным красотам и скрытым сокровищам природы. Он породил различные легенды и сказания, которые в течение многих веков передавались из поколения в поколение сельскими жителями, всегда принимавшими их на веру. Но в наши дни отважные исследователи тайн природы все чаще и чаще проникают в лабиринт подземных ходов, большей частью никем еще не изученных. По примеру героев Жюля Верна они спускаются под землю и выходят на свет в нескольких километрах от места входа. Они рассказывают какому-нибудь изумленному их открытием крестьянину, что под его амбаром протекает река или что сельская церковь стоит на озере.

Место для командного пункта выбрано не случайно. Скалы, маскирующие местопребывание штаба, громоздятся на холме, находящемся в центре расположения подразделений батальона, что значительно облегчает связь с ними.

Еще месяц тому назад все партизанские отряды, в полном своем составе, были расквартированы в Бреньяде — захудалой деревеньке, расположенной поблизости отсюда. Партизаны спали в амбарах или под навесом во внутреннем дворе школы, бездействовавшей с начала войны. Некоторые поселились в домах у крестьян. Большинство же бойцов соорудили себе шалаши под дубами, окружавшими деревенский пруд. Здесь, в этой небольшой деревеньке, где домишки лепились вокруг крохотной церкви, проживало раньше всего около двадцати крестьянских семейств. Они обрабатывали несколько малоплодородных участков земли, вклинившихся в лес. А теперь в Бреньяде разместилось свыше пятисот партизан. Они жили здесь, готовили еду, стирали белье, устраивали собрания для обсуждения разных вопросов и занимались множеством других дел.

Грузовики, легковые машины, мотоциклы проносились по старым дорогам. Одни группы бойцов уходили в наряд, по заданию или на ученье, другие отправлялись за продовольствием. Единственный класс маленькой школы приспособили для военных занятий. Школьный звонок оповещал о подъеме и о собраниях. Старый кюре, которому минуло уже восемьдесят лет, снова стал бодрым и вновь видел у себя в церкви, на утренней мессе и на вечерней молитве, некоторое число верующих. Рядом с церковью находился дом папаши Дюшана, высокого усатого крестьянина. В этом доме всегда царило оживление. Его жена, прозванная, по местному обычаю, Дюшантиль, суетилась возле большой плиты, на которой обычно кипел огромный котел. Их единственная дочь Мелани, крепкая, здоровая женщина, которая после смерти мужа, погибшего на фронте в Эльзасе, как-то увяла, работала, не покладая рук: мыла посуду, прибирала в доме, ухаживала за скотом и помогала матери готовить еду. В доме Дюшана, рядом с кухней, находилась комната с кафельным полом, где стояла кровать с пологом, стол, старый сундук и висели большие стенные часы. Там происходили заседания штаба партизанских отрядов. Перед домом, на скамейке, всегда сидели два-три бойца, занятых чисткой или смазкой оружия. Вся эта суматоха доставляла много радости внуку Дюшана, маленькому Пьеру. Стоило малышу познакомиться с кем-либо из вновь появившихся в доме, как он сразу же усаживался к гостю на колени верхом и лез с поцелуями, как бывало к отцу. Папаша Дюшан, ветеран еще Первой мировой войны, ни минутки не сидел без дела. Он все время сновал между амбаром, полем и домом, радушно угощал гостей, любил побеседовать с бойцами и попутно давал им всевозможные справки и советы; он был не прочь вспомнить и о своих прошлых походах. Но как только «его мальчики» — так он называл командиров партизан — собирались у него в доме для обсуждения вопросов, касающихся военных действий, он деликатно удалялся. Во время таких совещаний он сам стоял на страже у дверей, предупреждая с видом заговорщика заходивших к нему соседей: «Тс-с-с, не шумите, у меня заседает штаб».