— Я никогда…

— Заткнись! — рявкнул он, ткнув пальцем прямо ей в нос. — Заткнись! — Он очень близко наклонился над ней. Девятнадцать лет ты только этого и ждала. Девятнадцать лет я смотрел на твоего ублюдка и видел, как моя собственная плоть и кровь восстала против меня в лице вас обоих, пока в конечном итоге он не сбежал из дома. И когда он возвращается, ты переходишь на их сторону и позволяешь, чтобы меня упекли в тюрьму. А потом просто поворачиваешь нож в ране, выдав ее замуж за мой лакомый кусок. Проклятье, Ада, я прочел о свадьбе в газете. Вы специально отправили меня подальше, и я даже не увиделся со Стивом!

— Я к этому не имею никакого отноше…

Но он не дал ей договорить.

— Не лги мне, шлюха! Я девятнадцать лет терпел твою ложь, и это не дало мне ничего, кроме тюрьмы!

Он попятился назад и с размаху ударил Аду по голове. Она пыталась закрыть лицо.

— Ты была все время на их стороне! Всегда была против меня!

Следующий удар пришелся в челюсть, и Ада упала.

— Мне улыбалась удача, и ты это знала!

Жестокий удар ногой подбросил ее, а потом она снова упала на пол.

Несправедливость Герба Андерсона питала теперь сама себя. Так долго таившаяся ненависть прорвалась в дикую ярость, которая нашла свое вымещение на несчастной Аде.

Алкоголь наложил свой отпечаток на то, что он вышел из себя и начал опускать кулаки на жену до тех пор, пока она не свалилась без чувств на пол. Он уставился на груду окровавленного мяса, вытер слюну со рта, потом слизал с кулака ее кровь и выскочил из дома. Через два дня он покинул штат Миннесота.

Кэтрин печатала, когда внизу зазвонил телефон. Минуту спустя она услышала стук поднимающихся наверх шагов Клея, потом его голос за спиной.

— Кэтрин?

Он наблюдал, как она подняла локоть и стала массировать затылок.

— Кэт? — мягко сказал он.

Это слово заставило ее резко развернуться, и по его лицу она увидела, что он понял.

— Что?

— Звонила миссис Салливан, соседка матери.

— Матери? — Она приподнялась со стула. — Что-нибудь случилось?

Клей видел, что на лице Кэтрин появился испуг. Инстинктивно он подошел к ней и положил руку на плечо.

— Твоя мать в больнице. Они хотят, чтобы мы приехали прямо сейчас.

— Но что случилось?

— Пошли, мы поговорим об этом в машине.

— Клей, скажи мне!

— Кэтрин, не нужно паники, ладно? — Он взял ее за руку и повел поспешно через дом. — В твоем положении это вредно. Вот, надень пальто, а я подгоню машину ко входу.

Она чуть не оторвала рукав его пиджака, останавливая его.

— Не нужно меня жалеть, Клей. Скажи, что случилось!

Он положил свою руку на ее руку и сильно сжал.

— Кэт, твой отец вышел из работного дома. Он напился и в таком состоянии пришел домой.

— О нет… — запричитала она.

Страх охватил Клея, но не за ее мать, а за нее.

— Пошли, нам лучше поторопиться, Кэт, — сказал он мягко.

В первый раз за все время Кэтрин была благодарна Клею за его привычку гнать машину с бешеной скоростью. Он управлял «кореветтом» с неумолимой решимостью участника автогонки «Инди-500», как робот поворачивая и меняя узкие улочки, ненадолго отрывая взгляд от дороги, чтобы удостовериться, что с Кэтрин все в порядке. Она сидела, сжавшись и дрожа, вцепившись в приборную доску, глядя прямо перед собой. Как только они подъехали к больнице, Кэтрин пулей выскочила из машины, Клею приходилось бежать трусцой, чтобы не отставать от нее. Когда они подошли к палате первой помощи, Кэтрин оторвалась от Клея и бросилась к улыбающейся женщине, которая тотчас поднялась со стула и направилась к ней с распростертыми руками.

— Кэти, мне очень жаль.

— Как она, миссис Салливан?

Глаза женщины поискали поддержку в лице Клея. Он кивнул.

— Врачи все еще с ней. Я еще не знаю. О девочка, что он с ней сделал… — И миссис Салливан разразилась слезами. Первая мысль Клея была о Кэтрин. Он усадил ее на стул, пока миссис Салливан вытирала слезы мятым носовым платком.

— Она… она как-то доползла до телефона и позвонила мне, — задыхаясь от слез, проговорила миссис Салливан. — Хотя я не понимаю, как ей это удалось…

Клей чувствовал себя абсолютно беспомощным. Он ничего не мог сделать, кроме как сесть рядом с ней и взять ее руку. Она смотрела остекленевшими глазами на холодную, неуютную мебель в холле.

Наконец появилась сиделка и сказала, что врач поговорит с ними прямо сейчас. Клей сдержал Кэтрин, притягивая к себе ее руку.

— Может, мне следует пойти…

— Нет! — настояла она, выдергивая свою руку. — Она моя мать. Я пойду.

— Тогда не одна.

Врач представился, пожал им руки и бросил взгляд на округлые формы Кэтрин.

— Миссис Форрестер, вашей матери не грозит опасность того, что она умрет, вы понимаете?

— Да. — Но глаза Кэтрин были прикованы к двери, за которой лежала ее мать.

— Ее очень сильно избили, и у нее сильно повреждено лицо. Ей дали успокоительное, поэтому вам нет необходимости ее видеть. Возможно, завтра вы сможете это сделать.

— Она настаивает, — сказал Клей.

Врач тяжело вздохнул.

— Хорошо, но перед тем как вы войдете, я должен вас предупредить, что это не очень приятное зрелище. Я хочу, чтобы вы были к этому готовы. В вашем положении шок совсем ни к чему. Пусть вас не пугает множество аппаратов — на вид все кажется более сложным, чем есть на самом деле. У вашей, матери перебита носовая перегородка, поэтому нос сейчас сдвинут в одну сторону. У нее также перелом двух ребер. Это мешает ей дышать, поэтому пришлось воспользоваться трахеотомией, и у нее из горла торчит трубка. Дыхательный аппарат пусть вас не пугает, он временно помогает ей дышать. Скоро она сама сможет это делать. У нее желудочно-носовая трубка, это для профилактики, чтобы очистить желудок и предотвратить рвоту, и, конечно, мы ставим ей капельницы, вводим плазму… Вы по-прежнему считаете, что хотите войти? — Ему хотелось, чтобы девушка освободила себя от этого зрелища. Но она утвердительно кивнула, поэтому доктор должен был выполнить одну из неприятных задач, которые иногда заставляют задуматься, почему он выбрал эту профессию.

У женщины, что лежала в кровати, не было даже слабого сходства с Адой. Ее нос был расплющен. Ее лоб был огромный, с выдающимися вперед рубцами, похожими на клубнику. Ее губы раздулись до неузнаваемости, на них были предательские кровавые отметины. Казалось, что ее насквозь пронизывали трубки, что тянулись к перевернутым бутылкам над кроватью. Рядом с матрацем висел мягкий мешок и респиратор, от которого исходил единственный звук в палате. Руку стягивал манжет измерителя кровяного давления, его шнуры соединялись с компьютером, который постоянно выдавал цифровую распечатку признаков жизни. Если лицо Ады было распухшим, то части тела казались сморщенными и растаявшими. Ее руки скрючились и посинели; на мизинец левой кисти была наложена шина.

При виде жалкого существа, которое лежало перед ним, Клей почувствовал, что часто глотает слюну. Он сжал руку Кэтрин и почувствовал, как бьется пульс. Она не показывала, какая борьба происходит у нее внутри, но Клей проникся жалостью к ней, зная, как она сдерживает свои чувства. Он подумал о том, как бы себя чувствовал, если бы на месте Ады оказалась Анжела. Он потер плечо Кэтрин и прижал к себе ее руку. Они пробыли в палате совсем недолго, а потом врач молча их вывел. Кэтрин шла к машине, как зомби.

Когда Клей открыл дверцу машины, ему пришлось осторожно заставить Кэтрин пригнуться, сесть, поставить ноги в салон. Жаль, что врач не выписал ей успокоительное, но это могло быть опасным при таком большом сроке беременности. Заводя мотор, Клей почувствовал теперь двойной страх, и за Кэтрин, и за ее ребенка. Она сидела, как деревянная, пока он застегивал верхнюю пуговицу ее пальто, поправляя воротник и настойчиво советовал:

— Тебе нужно находиться в тепле, Кэт.

Не было никаких банальных фраз, которые Клей мог бы заставить себя произнести. «Не волнуйся» или «с ней будет все в прядке» — хотел он сказать измученной женщине, сидящей рядом. Все, что он мог сделать, это найти в темноте ее руку и положить сверху свои пальцы в надежде на то, что эта скудная попытка может как-то помочь. Но всю дорогу домой ее безжизненные пальцы вяло лежали под его рукой.