Следующая запись, по-видимому, представляла собой черновик письма.
Благодаря превратностям моей судьбы я познакомился с неким патриархом, который Вам понравился бы. Он знает о Ваших трудах, хотя и не читал их. А если бы он и прочитал их, пользы это ему не принесло бы, он не может читать, хотя и умеет: его умственное развитие предшествует письменности.
Вам было бы интересно послушать, как Ваш ученик объясняет ему Bienensprache. Казалось, он его понимает. Но на самом деле не понимал, потому что понятие научного эксперимента ему недоступно. Но зато он знает, что животное — это весь рой. Каким образом он это постиг?
Тут черновик обрывался. Вне всякого сомнения, гауптман предпочел переписать начало письма к фон Фришу — то, что его адресат фон Фриш, не вызывало сомнений, — а затем продолжать свой дневник.
Сардана — греческий танец. И кроме того, танец математически точный. Капатас говорит: «гУ каталонца руки плывут по воздуху, а сам он подсчитывает шаги».
Капатас испытывает к сумеречницам ненависть, которую я назвал бы биологической. Такую же ненависти испытывают и сами пчелы к большой бабочке-разбойнице. И именно это сообщает ценность его наблюдениям: он передает чувства самой пчелы,
Бабочке-сумеречнице он приписывает все пороки. Я так и слышу его — какая досада, что я не могу записать его на пленку! — «Сумеречница парализует воительниц и входит в улей хитростью — она подражает трубным звукам молодой Царицы». Так ли это? Или не так? Но это подражание не нелепая выдумка. Можно привести и другие примеры.
Самое интересное — эта когда Капатас впадает в транс.
«Сумеречница — ночное насекомое. Так же, как и ночь, оно приходит с Востока. Оно несет смерть на своих крыльях». И т. п.
Он никогда не употребляет народное название — «мертвая голова».
Ничто не может сравниться с красотою песни рододендронов в горах.
Я поворачиваюсь к морю спиной. Я иду в горы. Я счастлив. Человек счастлив лишь тогда, когда он поднимается.
— Пчелиный пастырь и в самом деле человек, который идет за весной.
И тремя днями позже:
Бомбардировка кварталов в Мюнхене.
Фрида, Фрида, Фрида, мой покой.
Капатас ходит пешком, но он влез на спину быка.
Словесный портрет одного из пор-вандрских террористов в точности совпадает с портретом помощника Капатаса — того, который занимается хозяйством.
Что и говорить, абвер работал хорошо!
У них был очень удивленный вид, когда я сказал, что Bienensprache — это для пчел то же самое, что сардана для людей.
Это могло бы стать темой докторской диссертации для маленького Ганса Бухвальда. У него богатая интуиция.
20 июля. Булу подтверждает идентичность личности лейтенанта Лонги с личностью участника пор-вандрского дела. Капатас способен вести не только контрабанду товарами, но и быть проводником беглецов через границу.
Вот уж порадуется фельдфебель Келлер.
Пчел использовали и в военных целях. Они охраняли Вергилиевы владения. Пчел можно и возбуждать и успокаивать — тут все зависит от опытности пчеловода. Существуют примеры защиты ульев пчелами во время осады крепостей с помощью катапульт.
Иные фразы Пчелиного пастыря меня зачаровывают. Нам вместе с фон Фришем надо было бы произвести научное исследование его донаучных познаний. Я более чем убежден, что наше эмпирическое познание охватывает все, кроме самого существенного.
Пастырь говорит:
«Мы думаем, что пчелы нужны для того, чтобы добывать нам мед! Ну, а цветы? А цветы думают, что пчелы дают им возможность заниматься любовью!» Это очень много для примитивного существа. И еще: «Пчела знает, в чем цели природы, больше, чем я». Мы-то знаем, что это неверно. Но мы знаем и то, что есть нечто такое, чего мы не улавливаем и что есть истина.
Возвращаюсь к ненависти Капатаса, к сумеречнице, к этому суеверию, которое, безусловно, существовало еще до Вергилия. Бесспорно, атропос — враг пчел, огромных размеров грабитель, от которого, однако, они отлично умеют освобождаться, замуровываясь в своих ячейках, когда он проникает в улей, и предоставляя ему умирать там с голоду. Мне кажется, что Капатас с его мифологическим воображением уподобляет бабочку «мертвая голова» оккупационной армии.
Так говорит Капатас («Also sprach Zarathustra»[135]): «Мы всего-навсего пчелы в своем улье. Мы уходим. Улей остается».
И еще:
«Когда пройдет столько же времени, сколько уже прошло, люди вымрут. А пчелы выживут. И они это знают. Вот почему они трудятся».
23 июля. Необходимо, чтобы фон Фриш, встретился с Капатасом. Надо, чтобы они оба жили.
Гауптман не только написал это, но и подчеркнул.
Мы проходим один мимо другого и не понимаем друг друга, даже если мы друзья, даже если мы спим вместе, если мы братья, даже если мы отец и сын. С тем большим основанием это можно сказать, когда налицо языковые барьеры и еще такие преграды, как мундир и война.
Написано по-французски:
«Господи, что мне делать?»
Капатас говорит о своих питомицах: «Они нашли решение». А мы нашли хотя бы одно?
Терраса моего кабинета заставлена ящиками, в которых цветут мирты с почти черными листьями, герань, с которой солнце обращается сурово (каталонская герань не такая густолиственная, как мюнхенская), и лавр. Все эти цветы цветут по-разному — от бело-розовых цветочков до темно-красных. Розовый цвет здесь ни с чем не сравним.
Улитки разбили здесь свой лагерь. Это целый улиточник. Они выползают только вечером.
Цветы лавра — можно сказать, что это миниатюрные зонтики, — так же аккуратно закрыты, как зонтик сэра Нэвилла Чемберлена.
Тридцатого числа двое таможенников изнасиловали в Сервере мать двоих детей. Ее отправили в сумасшедший дом. Как отмечает рапорт полевой жандармерии, оба таможенника — немцы. Они будут обезглавлены. Топором.
По-моему, он уверен, что с пчелами можно рассылать письма. С точки зрения технической это возможно. 20 миллиграммов — это 20 квадратных миллиметров микрофильма. Но каким образом это совмещается с примитивностью характера Капатаса? Или его помощников?
Карл фон Фриш родился 20 ноября 1886 года в Вене. Учился в Вене и в Мюнхене. Защитил докторскую диссертацию в Вене в 1910 году, потом с 1910 по 1921 год был ассистентом профессора Гертвига на Зоологическом факультете Мюнхенского университета. Этот профессор…
Три страницы небрежно вырваны. Так, словно это было сделано впопыхах. На следующей странице Эме с трудом разобрал написанное в спешке:
Корталеты. В Булу считают, что связь между партизанскими группами осуществляется с помощью сарданы. Там полагают, что сардана — это шифр. В первый вечер, в Палальде, Капатас внимательно смотрел на сардану, которую репетировали в Амели-ле-Бен.
Как это делают?
Не надо верить дурным приметам.
Это было записано 30 июля. Последняя запись. Почему он вырвал три листка? Хотел покрыть кого-нибудь? Или самого себя? А зачем человек, который писал это, спрятал свой дневник и пошел навстречу Политкому.
На следующий день Эме обедал в офицерской столовой с Жоливальдом и Гибером. Пластинки Сидни Бичета сменили свинг и Джанго Ренарта.
— Вы знали этого гауптмана? — спросил Жоливальд.
