Он повернулся, но Элинор схватила его за рукав, не давая уйти.

– Прошлым вечером это была свобода? Или романтика?

Деверилл замер, посмотрев ей в глаза.

– Ни то ни другое. Скорее грех. Меня учили, что между ними есть разница. Однако все это следует испытать хотя бы раз в жизни.

– И грех? – повторила она.

– Да. Хотя он должен совершаться по взаимному согласию и доставлять гораздо больше удовольствия, чем-то, что почти произошло с вами. – Высвободившись из ее рук, он направился к двери.

– Надеюсь, я скоро вас увижу? – крикнула она ему вслед.

– Я буду где-нибудь поблизости, – усмехнулся он и откланялся.

Элинор слышала звуки его удаляющихся по коридору шагов, потом открывшейся и закрывшейся входной двери. Валентин знал ответы на многие вопросы. Даже если он не спешил делиться собственным опытом с ней, он понимал разницу между грехом и свободой, познал и то и другое. Она подозревала также, что он не был чужд и романтики, хотя вряд ли искал ее в жизни. Словом, изведал он немало. Невозможно иметь такой очаровательно греховный огонек в глазах и не вкусить чего-нибудь недозволенного. А, кроме того, она узнала о маркизе Деверилле то, чего никак не предполагала раньше: ему можно доверять.

Очевидно, избежать скандала было труднее, чем она по наивности думала. Конечно, она зря обольщалась в отношении Стивена, но этой ошибки больше не повторит. То короткое время, на которое ей удалось вырваться из-под ига своих братьев, было слишком важно для нее. Ей нужен был наставник, способный помочь ей сориентироваться в сложном мире человеческих страстей. Ей нужен был Валентин Корбетт.

– Валентин, я с тобой говорю. Прислонившись к экипажу, припаркованному на Бонд-стрит, он прислушивался к жалобному тихому голосу, доносившемуся изнутри экипажа. Вернее, слушал он вполуха, поскольку его внимание почти целиком было приковано к паре молодых леди, которые шли вдоль улицы по направлению к лавке шляпницы.

– Ты, кажется, даже не слушаешь меня?

– Я слушаю, Лидия, – сказал он, доставая из кармана сигару. – Продолжай.

– Знаешь ли ты, каково мне ложиться в постель с дряхлым стариком, каково ощущать его ласки?

– Если это так невыносимо для тебя, дорогая моя, то тебе, наверное, не следовало выходить за него замуж. – Он раскланялся с проходившими мимо знакомыми дамами.

– Надеюсь, ты не имеешь в виду, что я должна была пренебречь большими деньгами? Это на тебя не похоже, Валентин.

– Да ну? Как странно.

– И я так думаю. Но ты мне нужен. Он закурил сигару.

– «Нужен» – слишком сильное слово, Лидия. Не думаю, чтобы ты в чем-то нуждалась. Но если ты хочешь видеть в своей постели кого-то, кроме своего мужа, то у тебя очень широкий выбор.

В экипаже наступило молчание. Даже сквозь опущенные шторы он видел, как она сидит на бархатных подушках и, прищурив глаза, обдумывает все сказанное им, прикидывая, есть ли тут что-нибудь такое, что можно истолковать в свою пользу.

– У тебя появилась новая пассия, – наконец изрекла она.

Он пренебрежительно фыркнул.

– Значит, вот к какому выводу ты пришла? Что ж, даже если у меня возник к кому-то интерес, это не повлияет на наши с тобой отношения.

– Как посмотреть. Может быть, ты выбрал свою квоту любовниц и теперь тебе надо избавиться от одной из нас, прежде чем уложить в постель другую?

Валентин вздохнул, не спуская взгляда с дверей шляпной лавки.

– Это становится утомительным. Делай, какие угодно выводы, Лидия. Найди кого-нибудь. Приятно провести вдвоем время – это одно, но я совсем не хочу, чтобы меня изводили придирками. Тем более если это делает замужняя женщина.

Лидия разразилась бранью. К счастью, Элинор и леди Барбара вышли из лавки шляпницы и продолжили свой путь по улице, а он последовал за ними, оставив Лидию в полном недоумении.

Формально он не должен был находиться здесь. Прогулка по магазинам была в расписании Элинор единственным мероприятием, запланированным на сегодня, и Мельбурн счел его достаточно безобидным, чтобы снять с нее наблюдение. Валентин был вполне уверен, что ее брат прав.

Это не объясняло, почему он ждал за углом возле резиденции Гриффинов, пока она не отправилась на встречу с леди Барбарой, и почему последовал за ними по Бонд-стрит, вместо того чтобы отправиться в палату лордов.

Фактически у него не было никаких логических причин находиться здесь. Никаких, кроме желания – нет, черт возьми, потребности! – понять Элинор Гриффин. Видит Бог, он докатился до того, что едва не поцеловал девушку в ее собственной гостиной, где в любой момент мог появиться Мельбурн.

Это противоречило здравому смыслу. Случалось, что он, подвергаясь опасности, охотился на дичь, которая уже принадлежала другому мужчине, но это было допустимо. Друзья же – совсем другое дело. У него было не много друзей, и он их не предавал. Никогда.

Мельбурн попросил его присматривать за Элинор, чтобы она не попала в беду, и тотчас сообщать ему, если заметит что-нибудь предосудительное. И всего за один день он видел ее полуголой, сопровождал ее домой без дуэньи – и то и другое могло бы вынудить его жениться на этой девушке, если бы кто-нибудь узнал об этом, – а потом он пообещал ей не говорить никому о том, что случилось.

То, что пытался сделать Кобб-Хардинг, произошло не по ее вине. Он был в этом уверен. Но она отправилась к Белмонту по доброй воле, и он мог бы со спокойной совестью так и сказать ее брату. Но поступил иначе…

Валентин затянулся сигарой, держась достаточно далеко от Элинор в толпе, так что ему было видно лишь страусовое перо на ее шляпке. Поскольку он уже заявил, что намерен в это время находиться в другом месте, было бы странно, если бы она обнаружила его в тридцати шагах за своей спиной.

Он совсем не был уверен, что чего-то добьется этой слежкой. Пропади все пропадом; ведь если бы Мельбурн не обратился к нему, и он не узнал о маленьком мятеже Элинор, то сам Валентин стоял бы первым в очереди жаждущих воспользоваться случаем и преподать ей «уроки» свободы, греха и страсти. Однако благодаря герцогу его весьма эффективно вывели из этой игры. Конечно, его голова сознавала долг чести, но остальные части тела не очень-то обращали внимание на столь высокие материи. В нем бушевало желание; уложить Элинор Гриффин в постель.

– Деверилл? Ты что здесь делаешь?

Валентин остановился, увидев, как из магазина мужской одежды появился Закери Гриффин.

– А как ты думаешь? – сказал он в ответ с некоторым раздражением. – Выплачиваю свой долг Мельбурну.

Закери немедленно укрылся в тени здания.

– Она здесь?

Качнув головой, Валентин снова двинулся вперед. Не хватает только потерять ее теперь из вида.

– Ты осторожен, как пушечное ядро, – усмехнулся он. – Она на полквартала впереди нас. Делает покупки с леди Барбарой Хаусен.

– Элинор так и сказала, – признался Закери, пристраиваясь рядом с ним. – Но она, кажется, хитрее, чем я думал. Мельбурн рассказывал тебе о том, как она убежала в Воксхолл?

Закери некоторое время шел рядом с ним молча.

– Возможно, мы ее излишне опекаем, – продолжил он, – но это не наша вина. В тот раз, когда она исчезла в Девоне… я никогда еще не видел Мельбурна в таком отчаянии.

– Она исчезла? – спросил Валентин. – Ты хочешь сказать, что такое с ней случалось и раньше? Мельбурн никогда не говорил об этом.

– Он знает твою нелюбовь к семейным драмам, – улыбнулся Закери. – Но тогда – совсем другое дело. Нелл было двенадцать лет, а Мельбурну, кажется, двадцать три. Ну и мы с Шеем где-то посередине. Нелл обычно делала все, что делали мы: плавала в озере, ловила рыбу, занималась фехтованием, – он хохотнул, очевидно, что-то вспомнив, – и даже ездила верхом. Однажды днем она взяла принадлежащего Себастьяну мерина, огромного конягу по кличке Атлас. Примерно сорок минут спустя Атлас вернулся домой без нее.

Леди вошли в кондитерскую, и Валентин остановился в проулке между домами.

– Что же произошло?