– Поверь, не так уж это плохо, – сказал герцог Мельбурн, вновь забарабанив пальцами по столу. – Мужчины не стали бы пытаться дарить тебе драгоценности, если бы ты была сестрой лавочника.
– Драгоценности, Себастьян, тут ни при чем. Похоже, что вы, все трое, получаете удовольствие, прогоняя от меня мужчин еще до того, как они успеют поздороваться.
– Мы прогоняем только неприемлемых мужчин. И о драгоценностях сегодня тоже придется поговорить.
– Нет, это уж слишком.
– Тогда, может быть, сосредоточим внимание на твоем поведении? Хотя если ты хочешь своими действиями причинить ущерб семье, то ты в этом преуспеваешь.
– Ради Бога, Себастьян, ты и понятия не имеешь…
– В таком случае ты, возможно, умышленно пытаешься причинить неприятности мне. Каковы бы ни были причины, Элинор, но сегодня мы сосредоточим внимание на том, в чем ты прокололась. И ты пообещаешь мне, что никогда больше не будешь принимать сверкающие побрякушки от джентльменов на глазах у почтенного общества. Тем более от джентльменов, которые охотятся за богатым приданым, хотя неумело делают вид, будто это не так.
Элинор иногда хотелось завизжать, даже если ее брат был прав. Такое случалось, но он обычно не снисходил до попытки понять причину ее поступков. Все же независимо от того, прав он или нет, ему не следовало разговаривать с ней как с придурковатым ребенком.
– Согласна. Я буду принимать сверкающие побрякушки от джентльменов, которые наслышаны о богатом приданом, исключительно с глазу на глаз.
Выражение загорелого лица под волнистыми темными волосами не изменилось. Только взгляд его глаз стал холоднее, но этого было достаточно.
Вывести из себя Себастьяна было не так-то просто, но ей это, кажется, снова удалось.
Он медленно поднялся на ноги, заставив ее глядеть на себя снизу вверх.
– Репутация Гриффинов была безупречной в течение восьми сотен лет. И пока я несу за это ответственность, так и будет.
– Я знаю это, Себ…
– Если ты не желаешь провести сезон в Лондоне, я позабочусь о том, чтобы Шарлемань сопроводил тебя назад в Мельбурн-Парк.
Услышав эту угрозу, она с бешено бьющимся сердцем вскочила на ноги. Боже милосердный, сезон только что начался, а Мельбурн-Парк находится в Девоне и до него надо проехать полстраны.
– Шей этого не сделает. Герцог приподнял бровь.
– Будь, уверена, сделает. На твоем месте, Элинор, я бы не стал играть в эту игру. Ты проиграешь.
– Я уйду в монастырь, – заявила она. – Туда, по крайней мере, джентльмены не приезжают с визитами.
– Не испытывай мое терпение, Нелл.
«Ха. Ты меня еще плохо знаешь, братец. Когда-нибудь я обязательно собью спесь с этого самонадеянного типа», – думала она. Себастьян имел наглость обращаться с ней как с ребенком, но еще хуже было то, что он при этом заставлял ее чувствовать себя ребенком. Разумеется, она знала, что принимать в подарок украшения на глазах у всех неприлично; если бы ее братья уже четыре раза не прогоняли лорда Присли, она не прониклась бы к нему жалостью настолько, что позволила виконту застегнуть браслет на запястье. Хотя вчера вечером такой поступок показался ей единственной возможностью показать этим тиранам, что они не могут полностью контролировать все аспекты ее жизни.
Но, как видно, они делали это с удовольствием. И то, что они прогоняли поклонников, которых считали неприемлемыми, было лишь самым невинным. Теперь, когда ей исполнился двадцать один год, она начала тревожиться по поводу того, что случится, когда они решат найти ей приемлемого жениха. Насколько она знала, у них уже было на примете несколько скучных, о совершенно неинтересных для нее кандидатур. Таких, разумеется, которые признают превосходство и авторитет мужчин клана Гриффинов. Таких, которые не будут оспаривать их лидерства, а следовательно, никогда не подойдут ей.
Закери и Шарлемань (для краткости – Шей) играли в бильярд наверху, и ее возмутило, что они там развлекаются, а она вынуждена выслушивать нотацию и тревожиться по поводу их планов относительно ее будущего. Помоги им Господь, если они решат, что она нуждается в дальнейших нравоучениях. После разговора с Себастьяном она жаждала битвы, в которой могла победить. У нее кипела кровь, она ощущала себя вулканом. Придерживая одной рукой подол голубой муслиновой юбки, она быстро взбежала по лестнице на второй этаж.
На пороге открытой двери в бильярдную она остановилась. В комнате разговаривали два ее брата, к которым присоединился третий голос – глубокий, несколько насмешливый, манерно-медлительный. Она на мгновение задержалась, наслаждаясь ласкающей слух речью хорошо воспитанного человека. Она знала правила не хуже любого из Гриффинов – никаких семейных дрязг на публике. Слава Богу, этот гость «публикой» не считался.
– Вы оба трусы, – объявила она, входя в комнату.
Бильярдный шар, перескочив через борт, упал на застеленный ковром пол. Шей, тот, что повыше ростом, выпрямился и поставил кий на пол.
– Черт возьми, Нелл, – выругался он, – из-за тебя я проиграл пять фунтов.
– Господи, а я думала, что твой долг защищать меня.
– Не от Себастьяна.
– А, кроме того, – вмешался Закери, опираясь на свой кий, – Мельбурн прав. Нам не нужно, чтобы складывалось впечатление, будто члена нашей семьи можно купить за безделушку.
– Он меня не покупал! – возразила она. – Совершенно очевидно, что он пытался – и не раз – отдать мне этот браслет, не привлекая такого внимания. Но кое-кто – причем не один «кое-кто», а несколько – не позволил ему сделать это.
Закери, младший из трех братьев, скорчил гримасу.
– В таком случае он должен был поступить, как положено джентльмену и прекратить попытки встречаться с тобой.
Элинор сложила руки и переключила внимание на высокого черноволосого мужчину, наливавшего себе виски возле столика с напитками.
– А вы что думаете по этому поводу, лорд Деверилл?
– Откровенно говоря, – ответил Валентин Корбетт, маркиз Деверилл, – ваши братья абсолютно правы.
– Видишь? Ты можешь не слушать нас, но…
– Заткнись, Закери, – огрызнулась она, пристально глядя на худощавое лицо и полузакрытые зеленые глаза мужчины, поведение которого, хоть он и не был героем ее романа, она всегда считала образцом для подражания. Но подражать которому никогда не осмелилась бы.
– Объяснитесь, Деверилл.
– Мне не хотелось бы подтверждать в чем-либо правоту братьев Гриффин, но ведь каждому мужчине известно, что не следует показывать на публике свое расположение к женщине, за которой он ухаживает. Это приводит к самым разнообразным осложнениям.
– Я говорю не о ваших тайных связях с замужними дамами и оперными певицами, – сказала она в ответ. – Я говорю о настоящем джентльмене с подлинным расположением к леди, который хочет продемонстрировать свой искренний интерес, сделав ей маленький подарок.
Губы маркиза чуть тронула улыбка.
– В таком случае расскажите, пожалуйста, подробнее. Что такое «искренний интерес»? Я ничего не знаю о подобном вздоре.
– Вот видите? – воскликнула она, вскинув руки в сторону братьев. – Даже Деверилл не знает, о чем вы говорите!
– С другой стороны, – прервал ее лорд Деверилл, – что касается «искреннего интереса», то Присли следовало бы дополнить браслет жемчужным колье и серьгами. В таком случае мы бы, по крайней мере, убедились, что он не стащил эту побрякушку из шкатулки с драгоценностями своей матушки. Хотя именно это он, наверное, и сделал, если учесть, что собственных денег у него нет и он, скорее всего, охотится за вашими.
Шей и Закери расхохотались, а Элинор заглянула в зеленые глаза с обманчиво ленивым взглядом. Некоторые мамаши, имеющие впечатлительных дочерей, утверждали, что дьявол, чтобы совратить молодых леди, предстает перед ними в виде точной копии Валентина, лорда Деверилла. Слава Богу, она знала, каким обаятельным он может быть. Конечно, ей ничего не стоило противостоять его обаянию, если он никогда даже искоса не глядел в ее сторону.
