— Не стоит беспокоиться насчет Майера. Покойник куда-то испарился.

— Эдди?

— Эдди. Нет его в кафе «Мария». Нет тела — нет и случая.

— Но Майера я все же повидаю. А ты жди здесь. Кажется мне, что-то может проклюнуться.

За дверью я чуть не врезался в доктора Микеле Горгона.

— Мистер Вильямс, вы! — Глаза его светились ненавистью. — У меня еще одно предчувствие. А именно, что ваш труп найдут с… — Он замолк на полуслове, увидев последовавшего за мной О'Рурка, — О, сержант О'Рурк! Я получил прискорбное известие. Моя дорогая жена…

Я поспешил к машине. Сомнений в том, что полковник МакБрайд захвачен Горгонами, у меня не осталось после общения с Микеле. Не было и сомнений в том, что его пытают, чтобы получить информацию, жизненно важную для бандитов. Я невольно содрогнулся. Микеле, чувствуя опасность, решится на все, чтобы развязать язык МакБрайду. И спасать полковника нужно как можно скорее. Ведь его не выпустят и в том случае, если он заговорит.

Я вспомнил, как отважно выглядел МакБрайд. Да, его могли задеть, ошеломить страдания, смерть других: Тони, Джовони, — но в стойкости самого полковника я не сомневался. И сознавал, что это для него означает.

И в таком нервозном состоянии я собирался посовещаться со своим адвокатом? Почему бы и нет. Именно это я и собирался сделать. Я проехал Гринвич-виллидж, добрался до дома Рудольфа Майера. Все это время меня подгоняли страдания МакБрайда, пытки, которые он уже перенес и которые ему еще предстояли. Приятно? Ни в коей мере. Однако я не прогонял этих мыслей, они раздували мою ненависть, подкрепляли решимость, жажду убийства. Нехорошо? Что ж хорошего… Но я собрался не на прогулку при луне.

Охраны при доме Рудольфа Майера никакой. Зачем охрана тому, кто сам стоит на страже интересов криминального мира? Сквозь одну из штор просачивались лучики света. Боковой проход. Очень хорошо. Мы с Майером добрые друзья, он выручал меня много раз, отлично работал, хотя и гонорары у него немалые. Но я не считал, что зря потратил хоть цент, оплачивая его услуги.

Конечно же, я знал Майера достаточно хорошо, чтобы позволить себе невинную шутку. Взять да и напугать его. Застать врасплох. В доме он один, единственный слуга на ночь уходил. Чего ему бояться?

Я пересек мощеный задний двор, подобрался к окну. Выбив кусок стекла в углу, просунул руку внутрь, открыл окно. Оконной сигнализации я не опасался, она отсутствовала, и мне это было известно, ибо я не раз бывал у своего друга Майера. Он хорошо знал преступный мир и понимал, что взломщик, который хочет попасть внутрь, найдет способ этого добиться. Я, правда, не взломщик, но очень хочу попасть внутрь.

И вот я внутри. В башмаках на резине я почти бесшумно одолел линолеум кухни и совсем бесшумно — толстый ковер столовой. Конечно, лестницу без скрипа обнаружить на этой планете достаточно сложно. По этой причине я выбрал более прочную переднюю лестницу. Кроме того, мне повезло. Какой-то субъект скрипел половицами в комнате с приоткрытой дверью, прислушивался, принюхивался. Я старался попасть в такт его шагам. Вот он замер, затаил дыхание. Вот вновь задышал: тяжело, с присвистом. Направился к двери. Вот он открыл дверь шире — и я столкнулся лицом к лицу со своим старым другом Рудольфом Майером.

Конечно же, он удивился. Даже испугался. Протер глаза, как будто не доверяя собственному зрению, поднес руку ко рту… Одет полностью, на кровати шляпа и пальто.

— Попался! — воскликнул я и запер за собою дверь. Он отпрянул, чуть не споткнувшись о внушительных размеров чемодан, охваченный ремнями. Другой чемодан, еще больше, был открыт в ожидании какой-нибудь рубашки или пары носков. Очевидно, мой друг Майер собирался «рвать когти». Еще бы минут пять… Но «бы» не в счет.

Наконец Майер опомнился:

— Рэйс… Как ты сюда попал?

— Отвечаю: а какая разница? Не будем терять времени, Майер, ведь ты торопишься. Двуличная скотина, продажная шкура. Продал меня, продал МакБрайда.

— Нет-нет! Тебя обманули! Видит Бог, я не виноват!

Я схватил его за глотку, швырнул на колени:

— Не пытайся мне врать, мразь. Джерри тебя проводил до самого дома. С МакБрайда живьем спускают шкуру. И тебе лучше не будет, клянусь.

Я сжал его горло. У него выпучились глаза, вывалился язык, на лбу выступил пот. Мерзость! Я отшвырнул его. Плюнуть на него? Еще чего!

Рудольф Майер сунул руку в открытый чемодан и быстро — так ему показалось — вытащил оттуда автоматический пистолет. Интересно. Конечно, он и помыслить не мог опередить меня, но, тем не менее, рванулся. Почему? С перепугу. Он видел мои глаза.

Я не стал стрелять. Просто ткнул в его костяшки стволом своего сорок четвертого. Он взвыл и выронил оружие. Я небрежно пнул пистолет, зашвырнул его под кровать.

— Слушай меня, падаль. До тебя, конечно, дошло, что я тебя сейчас прикончу.

Мои слова смели его с коленей. Он уже полулежал, опираясь на локти.

— Рэйс! Это убийство! — прорыдал он.

— Уничтожение падали — не убийство. Какая тебе разница, как это назвать. Да и мне тоже. Никто не видел, как я пришел, никто не увидит, как я уйду. Как ты понимаешь, полиция не проявит особого рвения в расследовании твоей безвременной кончины. Газеты завтра взвоют — и послезавтра забудут… Реконструируем события. Ты привлек меня к делу Горгонов, потому что они знали, что я так или иначе займусь этим делом. Ты знал о работе МакБрайда, о работе О'Рурка. Тебя просветил Микеле. А он узнал от таких же продажных крыс, как и ты. Ты знал, куда МакБрайд спрячет Джовони. Ты один знал, что я направляюсь к Флэйм, ты донес Горгонам. Может, только Эдди. Ты снова навел на меня Эдди в кафе «Мария». Ты выманил МакБрайда из дому, продажная тварь.

— Нет-нет, не деньги, Рэйс. Это Флэйм. Я любил ее. Я думал…

— Ты? — Я чуть не расхохотался.

— А чем я хуже других? Мало народу она погубила? Вот и я тоже… Я уже не молод, но не старше Микеле. Она использовала меня, высосала и плюнула в рожу. Клянусь, не вру.

Он заметил что-то с моих глазах, схватил за штанину:

— Рэйс, не убивай меня. Я знаю, тебе плевать на людские законы. Но такого ты никогда не делал. Рэйс, есть еще законы Божьи.

— Есть законы Божьи, есть людские, есть законы смерти… Для стукачей, для такой мрази, как ты, тоже есть законы. Ты послал на смерть Джовони. Ты послал МакБрайда хуже чем на смерть. Ты пытался устроить мое убийство, дважды. Ты недостоин пули, жалкая сопля.

Собирался ли я прикончить его? Не знаю, стало быть, и вы не узнаете. Но Майер, должно быть, это знал. Или считал, что знает. И он взвизгнул:

— Я скажу, где МакБрайд, если ты меня отпустишь! Рэйс, клянусь, если бы не Флэйм… Тварь-уголовница. Я такой же, как и другие… Она смеялась надо мной. Она сказала, что любит только тебя. И я… Рэйс, я обезумел, я хотел твоей смерти, да… Но не убивай меня. Со мной ты убьешь МакБрайда. И Флэйм.

Спас ли эту мразь МакБрайд? Или Флэйм? Все, что он говорил, вполне походило на правду. Мало ли кто пал жертвой этой криминальной девицы. Может, и жалость сыграла роль? Кто знает…

— Что ты врешь! Откуда тебе знать, где МакБрайд?

— Знаю! Знаю, Рэйс. Дай мне слово не убивать меня, если я скажу тебе.

— Если я спасу МакБрайда, то тебе амнистия, подонок. Но если врешь… Я знаю больше, чем ты думаешь. Я знаю, что ты позвонил двоим, пока уносил ноги оттуда. Мне и…

— Микеле, — поспешно вставил Майер, и я ему поверил.

Тут он рассказал мне свою историю:

— Микеле узнал, что полковник МакБрайд прибыл в город по приглашению шефа полиции и его помощника. Он велел мне втереться в доверие к полковнику, подкинув ему информацию о Горгонах. В основном, то, что уже разузнал О'Рурк, но и кое-что новое. МакБрайд сообщил мне о Джовони, о его прибытии в Нью-Йорк. Где находится итальянец, он не говорил. Я сам проследил по его передвижениям. Я работал на Микеле. А он действовал не только через братьев. Это укрепляло его власть над ними.