Пытаясь найти что-нибудь в палате, советник всю её обильно засыпал порошком, но был вынужден бессильно развести руками: везде остались следы только от каучуковых подошв полицейских ботинок, специально поставляемых во Вьетнам из Соединённых Штатов. Были тщательно допрошены охранник из коридора и медсестра Бить Лан. Они не добавили ничего нового. Директор департамента приказал показать им целую кучу фотографий разных людей, чтобы они хоть приблизительно указали, на кого похожи те, кто выкрал Хонг Нята. Но эти изготовленные на основе словесных описаний портреты могли принести какую-то пользу только в том случае, если полицейские, побывавшие в больнице, были но загримированы. Короче говоря, достижения современной американской криминалистики в реальных условиях Вьетнама не имели того успеха, который приписывал им пропагандистский аппарат США.

Посты и блокгаузы на дорогах, ведущих из города, тоже донесли, что такая машина, в которой ехали бы люда в полицейской форме, как это было указано в ориентировке, не проходила. Во всех проверенных автомобилях не было замечено ничего такого, что вызывало бы малейшие подозрения. Более того, едва удалось избежать потасовки между гарнизоном одного из постов и парашютистами, машина которых была остановлена для проверки. Парашютисты заявили, что не позволят никому шарить в принадлежащем им транспорте.

Директор департамента полиции и безопасности и не подозревал, что машина Чан Мая, спасшего Хонг Нята, вовсе не выезжала из города. Хоть она и умчалась по направлению к мосту Анкыу, но моста-то не проезжала, а скрылась на участке одного иностранца, живущего в квартале, который прежде населяли французы. Этот иностранец был прогрессивным человеком и поддерживал связи с подпольщиками. У него друзья Чан Мая оставили мундиры полицейских и, переодевшись в гражданское платье, поодиночке ушли в город, на свои конспиративные квартиры. Только Чан Май и Хонг Нят несколько дней провели здесь в полной безопасности, дожидаясь специального проводника, чтобы отправиться в одну из боевых зон на встречу с By Лонгом. За эти несколько дней они помогли иностранцу изменить внешний вид и номер автомобиля.

Итак, директор департамента полиции и безопасности думал о тех десяти днях, которые дал ему Нго Динь Кан. А что можно сделать за эти десять дней? Ну, допросят с пристрастием несчастных агентов, дежуривших в тот день, а что это даст? Будут эти насмерть перепуганные и измученные парни униженно валяться в ногах, умолять, рыдать, выворачивать наизнанку свои мерзкие душонки.

Но директор тут же показал своему невидимому оппоненту язык: на-ка вот, не выйдет! «Если надо, организуем нужные свидетельские показания и представим их как ниточку, ведущую к поимке бандитов. А потом свидетели вдруг умрут. Мы же с шефом родственники, он ничего не посмеет сделать мне и не решится передать мою должность другому человеку».

Несколькими днями позже Нго Динь Кан узнал о том, что Ли Нгок Ту схвачен. Не сдерживаясь больше перед Фан Тхук Динем, он в ярости плюхнулся на свой диван.

— Вы знали, что Ту был моим человеком? — гневно спросил он.

Прочтя недоумение на лице Диня, он повторил:

— Я вас спрашиваю, знали вы или нет, что Ту был моим человеком?

Не понимая, куда клонит Кан, Динь ответил удивлённо:

— А разве он был вашим человеком, ваше превосходительство? Вы шутите! Ведь он — один из тех, кто верховодит этими желторотыми студентами, выступающими против государства. Помнится, мы даже однажды арестовали его.

— Да, он был моим человеком, — горестно покачал головой Кан.

— Ваше превосходительство, это невозможно! — воскликнул Фан Тхук Динь, изобразив на лице восхищение. — Вы везде успеваете, вы всё видите. Я преклоняюсь перед вами.

Не обращая внимания на восторги Диня, Кан продолжал:

— Конечно, вы не могли знать этого. Об этом было известно только мне да директору департамента полиции и безопасности. Как же об этом пронюхал Вьетконг?

— А кому мог сказать об этом господин директор департамента полиции и безопасности? — вежливо спросил Фан Тхук Динь. — Возможно, вьетконговцы задержали Ту только по подозрению или временно, без определённого повода?

— Вьетконг никого не хватает по подозрению, — покачал головой Нго Динь Кан. — Потеряв Ли Нгок Ту, мы упустили из рук важнейшую нить, утратили неоценимый источник информации. Вы не знаете, какой это был работник! — Кан глубоко вздохнул. Видя, как остервенело он ищет бетель, как в его глазах загорается злой огонёк, Динь понял, насколько безгранична ненависть этого человека к коммунистам. — А сейчас как раз несколько твердолобых в колледжах опять готовят беспорядки, — продолжал Кан, как бы разговаривая сам с собой. — Как теперь к ним подобраться? — Затем, словно очнувшись, он сказал Фан Тхук Диню: — В драке жертвы неизбежны. Потеряв в одном, мы приобретаем в другом. План «ветер переменился» надо выполнять. Это мой план. Мы ещё поговорим об этом…

Потом в течение нескольких дней Нго Динь Кан рассуждал с Фан Тхук Динем о том, как самым неотложным образом установить связь с Ле May Тханем. Из Виньлонга прилетел епископ Нго Динь Тхук. И Кан и епископ с нетерпением ждали каких-то известий от Ле, чтобы осуществить нечто такое, о чём Динь пока ещё не догадывался. Если судить по их высказываниям, то среди заданий, данных Ли Нгок Ту, было и поручение установить связь с Тханем. От него, разумеется, скрыли имя Ле May Тхань, сказали только, что на такое-то условленное место и с таким-то паролем придёт человек. Они ждали от Тханя чего-то чрезвычайно важного. Поэтому-то и нужно было любой ценой и как можно быстрее установить с ним связь.

Фан Тхук Динь подумал о Ван Ань. Вот кто может открыто установить связь с Ле May Тханем под видом свидания с женихом, как она делала это и раньше. Он отправился к Ван Ань. Помимо того, что Динь хотел попросить её встретиться с Тханем, он намеревался выяснить отношение девушки к себе самому. Он никогда не мог понять Ван Ань до конца. Она преследовала его по пятам, фотографировала его где придётся. Но что это ей дало? Зачем она так навязчиво встречалась с ним в книжной лавочке, приглашала в парк Нгуен Хоанг? Зачем она отдала ему сделанные ею фотографии? Пусть он уверен в том, что работает правильно, не совершает ошибок. Но надо быть осмотрительным, всё время помнить, что взгляды окружающих устремлены на тебя, надо всё время контролировать себя, каждый день, в жизни и в работе. И если подходить с такой точки зрения, то что за человек Ван Ань? Что ей от него нужно?

Увидев Диня, Ван Ань, казалось, очень обрадовалась. Она встретила его так, как принимают дорогого, долгожданного человека. Однако, поболтав с ней немного, Фан Тхук Динь заметил, что рядышком с этой показной радостью девушки таится и нечто другое. И это другое было не в том, что умненькая Ван Ань тоскует по Франции, и не в том, что она лукавит, говоря о недавно минувшем. В ней что-то изменилось. Она выглядела уставшей, как будто всё ей надоело, мало говорила, а то, что говорила, резко отличалось от её прежних мыслей. Чтобы удостовериться, Динь прямо высказал ей всё это. Ван Ань опустила голову, вымученно улыбнулась. Динь не мог не вспомнить её прежний весёлый, заразительный, даже игривый, смех, блеск её чуть влажных зубов, когда она широко улыбалась.

— Ого, ты наблюдателен! Но ты не поймёшь меня до конца. Даже если я скажу всё, открою тебе душу, всё равно не поймёшь.

— Ну и серьёзно же ты говоришь! — рассмеялся Динь. — Отвечу тем же: уж если кто кого не понимает, так это ты меня.

Ван Ань продолжала в том же духе. Динь вспомнил, как она смеялась раньше, вступая в такую шутливую перебранку с ним.

— Нет, это не совсем так. Дело в том, что я иногда и саму себя-то не понимаю. Да, да, я не шучу. А что касается тебя, то, я знаю, ты сам-то себя хорошо понимаешь, хорошо сознаёшь всё, что делаешь. Я уверена, что ты всё продумываешь и взвешиваешь наперёд.

— Ну так что же ты думаешь обо мне после таких заключений? Может, скажешь? — спросил Динь беззаботным, весёлым тоном.