Фан Тхук Динь вышел из машины. Подойдя к двум парням, охранявшим кинотеатр, он спросил: — Хай Пон здесь?

Хай Пон был сыном Бай Вьена. Ему было лет двадцать — двадцать пять, но, пользуясь влиянием отца, он стал знаменитым та весь Сайгон кутилой, прожигателем жизни. Фан Тхук Динь познакомился с ним в дансинге. Увидев, что Фан Тхук Динь танцует с девушками в парижском стиле и обучен французским манерам обхождения, Пон буквально прилип к нему, бегал за ним по пятам и называл его своим братом. Динь покорил Хай Пона, и тот стал хорошей опорой для него в работе в секте Бинь Суен. Пон посвящал Диня во все тайны секты, которые он узнавал от своего отца. Динь был хорошо информирован и о личных делах семейства Бай Вьена. Зная, какую силу имеет его отец, к Хай Пону стали присоединяться молодые люди из реакционных профранцузских кругов, называя себя сторонниками сект Као Дай, Хоа Хао.

Под видом религиозной деятельности они вели аморальную, развратную жизнь, не опасаясь преследований со стороны тайной полиции Нго Динь Дьема. Пользуясь именем своего отца, Пон вошёл в доверие к полицейским властям города. Он был в приятельских отношениях со многими офицерами марионеточной армии. Что касается Фан Тхук Диня, то Пон знал его лишь как Фана, студента, обучающегося во Франции и приехавшего на некоторое время в Сайгон погостить. Для Попа Тхань представлял интерес прежде всего как человек, который хорошо знаком с парижской жизнью, знает, что такое роскошь, умеет быть галантным, щедрым, привлекательным.

Парни, охранявшие кинотеатр, увидев элегантно, со вкусом одетого Фан Тхук Диня, не посмели обыскать его. Они быстро послали мальчика посмотреть, на месте ли Пон, и заискивающим голосом сказали:

— Проходите, Пон скорее всего в большом зале.

Фан Тхук Динь не торопясь вошёл в кинотеатр. В здании было несколько больших залов. В каждом из них столы, вокруг которых толпились люди. Здесь же прохаживались солдаты из секты Бинь Суен.

В кинотеатре играли во все азартные игры: карты, рулетка, игральные автоматы и многие другие. Всё для вытягивания денег из карманов. За одним столом играли в карты на мелкую монету. За другим — ставки были выше. За третьим — такие, что деньги не выплачивались наличными, а записывались на счёт выигравшего. Для отдыха имелись все виды развлечений: ресторан с изысканной кухней, бары, дансинг, музыкальный салон, драматическая сцена. Здесь бесплатно можно было посмотреть кинофильм, познакомиться с рекламой новейших автомобилей. Для молодёжи функционировали различные аттракционы.

В этом мутном потоке людей вертелись сводницы, сутенёры с шальными взглядами, с потерявшими всякую надежду глазами. На их лицах нельзя было заметить даже проблесков сознания, это были люди, раздавленные крупным проигрышем. Они торопливо ходили по залу, бессвязно бормотали что-то обезумевшим голосом, умоляли присутствующих взять под залог часы или золотые кольца. А если проигрывала женщина и ей нечего было больше отдать в залог, она, прищёлкивая языком, показывала взглядом на какую-нибудь ближайшую гостиницу.

Фан Тхук Динь прошёл мимо столов, вокруг которых толпились играющие в карты, Здесь прохаживались молодые китаянки, одетые в платья «морская богиня», с обнажёнными плечами. Время от времени они призывно вскрики пали, надеясь обратить на себя внимание мужчин. Он прошёл мимо стола с рулеткой, около которой сотни глаз жадно всматривались в движение шарика, решающего их судьбу. Наконец он вошёл в большой зал. Эта часть дома предназначалась для самых состоятельных людей. Над дверью при входе висела табличка: «Вход босякам запрещён». В отличие от других помещений, где постоянно стоял шум, здесь было тихо. Игроки — среди них множество иностранцев — одеты изысканно. Они бесшумно расхаживали вокруг столов, спокойно выкладывали на стол толстые пачки денег и без каких-либо эмоций раскладывали их по карманам, если выигрывали. Многие вообще не имели при себе денег. Они лишь записывали ту или иную цифру на листке бумаги и передавали его крупье. Изредка присутствующие обменивались короткими фразами.

Фан Тхук Динь увидел Хай Нона. Тот стоял рядом с какой-то девушкой у игрального стола. Среднего роста, коренастый. Квадратное лицо, длинная, нечёсаная шевелюра, густые брови. На загорелом теле плотно обтягивающий костюм из американского хаки. Рукава рубашки засучены выше локтей. Стоявшей рядом с ним девушке в светло-голубом платье лет девятнадцать-двадцать. Видимо, это была беженка из Северного Вьетнама. Время от времени Хай Нон вытаскивал из кармана толстую пачку денег и передавал девушке, а та выкладывала их на стол.

Фан Тхук Динь подошёл к Хай Иону. Тот сразу же узнал приятеля. Увидев Диня, он просиял, крепко пожал ему руку и представил девушку:

— Это Нунг, а это (показывая ей на Диня) мой побратим. Он для меня словно старший брат. Приехал к нам погостить из Парижа.

Кивком головы девушка поприветствовала Диня. Он в свою очередь отвесил ей галантный поклон и повернулся к Хай Пону:

— Отец здоров?

— Он только что улетел в Париж на встречу с главой государства Бао Даём, — ответил Хай Пои тихо, но с явным хвастовством и так, чтобы его услышала девушка.

— Что, важное дело? Он улетел один?

— В телеграмме Бао Дая говорилось, чтобы отец вылетал немедленно. Подробностей пока не знаю.

— А я тебя везде разыскивал. Ты что, был занят?

— Да, сегодня я был занят, — рассмеялся Пон. — Возил Нунг в магазин смотреть дальневосточные жемчуга. А что, какое-нибудь срочное дело?

— Нет, ничего особенного. Я просто хотел поехать с тобой в Микань. Сегодня там выступает только что приехавший филиппинский джаз. Можно было бы послушать самую современную джазовую музыку.

Девушка, стоявшая рядом с Попом, поняв, что друзья ведут разговор, который её не касается, повернулась и стала осматривать игроков.

— Да, ты как то собирался свозить меня в дом личного секретаря генерала Нам Лыа сказал Фан Тхук Динь как бы невзначай. — Когда поедем к нему?

— Завтра вечером, хорошо?

— Отлично. Вот уж напьёмся там!

Фан Тхук Динь пожал руку Хай Пону, попрощался кивком головы с девушкой и вышел из кинотеатра. Сев в машину, он вернулся в Сайгон, на улицу Катина — фешенебельный район города со множеством европейских магазинов, подъехал к дансингу «Либерти палас». Это был самый большой и изысканный дансинг в Сайгоне, и его имели право посещать только французские офицеры, американские советники да высшие круги города. Он припарковал машину на стоянке, принадлежащей дансингу, вышел из автомобиля, неторопливо открыл пачку сигарет, достал зажигалку, закурил. Затем стал рассматривать красочную витрину дансинга, освещённую яркими неоновыми лампами. Из здания неслись завывания гобоев, отрывистые оглушающие удары барабанов.

Фан Тхук Динь вошёл в дом. Дансинг занимал два этажа. Внизу — европейский ресторан, покрытые белоснежными скатертями столы, снующие официанты, одетые в униформу «спенсер». Наверху — танцевальный зал, паркетные полы, ярко освещённая эстрада, танцующие девушки. Красота девушек отвечала любым изысканным вкусам, это были самые высокооплачиваемые танцовщицы во всём Сайгоне. Динь прошёл через автоматически открывающуюся дверь, поднялся по лестнице на второй этаж.

Как только Фан Тхук Динь исчез в здании, крутившийся на улице чистильщик ботинок, мальчишка лет четырнадцати-пятнадцати, внимательно оглядевшись по сторонам, подошёл со своим ящиком к стоянке машин. Около «рено» Фан Тхук Диня он быстро нагнулся, подобрал какой-то свёрток, лежавший под машиной, и быстро удалился, беззаботно насвистывая озорную мелодию.

Динь вошёл в танцевальный зал. Выступал филиппинский ансамбль. Артисты, одетые в пёстрые рубахи с короткими рукавами, исполняли какую-то джазовую мелодию, выкрикивая в микрофон нечленораздельные звуки. Время от времени здоровенный парень, сидевший за барабаном, и тот, который отбивал ритм на литаврах, начинали завывать словно бешеные. Тогда танцующие пары начинали вздрагивать, извиваться, трястись. Это был танец буги-вуги.