— Нет, — мягко произнес он и покачал головой. — Бедная девочка. Что вы здесь делаете? — Он встал и взял ее за руки.

На глаза Стеллы навернулись слезы. Она была счастлива. У нее появился друг. Он будет заботиться о ней, советовать, что и как делать.

— Что вы здесь делаете? — повторил он, все еще держа ее за руки.

— Я приехала увидеться с вами. Мне нужна ваша помощь. — Она подняла на него широко раскрытые, по-детски доверчивые глаза, пробуждавшие пылкую нежность в сердцах ее отца и мужа.

— Конечно, я помогу вам. Сделаю все, что в моих силах.

— Я приехала узнать, почему был убит мой муж.

Он не испугался и не вздрогнул, но твердо посмотрел в ее большие горящие глаза. Потом он пододвинул стул и заставил ее сесть. Он подошел к двери, открыл ее, выглянул в коридор, плотно прикрыл дверь и вернулся. Остановился напротив Стеллы, посмотрел на нее в упор и медленно покачал головой.

— Стелла, — сказал он, — ваш муж не был убит. Он покончил с собой.

— Нет, вы ошибаетесь, мистер Найал. Его убили.

— Не думайте, что я удивлен вашим предположением, — сказал он с улыбкой. — Вас пугает мысль о самоубийстве, да? Вы считаете это недостойным, а Дэвид не был недостойным человеком.

Чувствуя, что его слова не отвечают ее мыслям, Стелла попыталась прервать его, но он сделал предупреждающий жест и продолжал тем мягким, наставительным тоном, которым с ней обычно говорили люди и напомнившим ей мужа:

— И это не выдумки. Это правда.

Он ударил кулаком по ладони.

— Вам это будет трудно понять. Тут не Австралия, Стелла. Люди здесь ведут себя совсем по-другому. Мы все немного сумасшедшие.

Она мрачно смотрела на него. Ей подумалось, что никогда в жизни она не встречала более нормального и уравновешенного человека.

— Говорят, что у Дэвида были долги, — начала она. — Я знаю, что он был расточителен и едва ли что-нибудь оставил после смерти. Но долги… — Она помолчала. — Его не заботили деньги.

Он снисходительно покачал головой.

— Как у вас все просто. Он играл в карты. Занимал у друзей большие суммы.

— Я не вижу причины, — не сдавалась Стелла. — Почему вы думаете, что он покончил с собой?

— Если вы поживете здесь месяц-другой, — сказал Найал, — то поймете почему. — Теперь он говорил медленно, подчеркивая каждое слово движением руки. — Эти места сводят с ума, Стелла. Буквально сводят с ума. Перед нами стоит неразрешимая задача. — Отвернувшись, он принялся ходить по кабинету, будто обращаясь к широкой аудитории. — Это молодая, дикая, невозделанная земля, где живет один из самых примитивных народов в мире. Понимаете ли вы, что это значит? Мы должны не только привить им наши законы и религию, но за несколько лет перенести их через века в наше время. И до сих пор все, что мы предпринимали, не приносило плодов. В этом не всегда были виноваты мы! Задача слишком масштабна. И зачастую эта страна притягивает искателей наживы. Они очень мешают нам. — Он посмотрел Стелле в лицо. — Те, Стелла, кто принимает все это близко к сердцу, за последние несколько лет утратили душевное здоровье. Представьте, что эта страна — маленький ребенок, из которого мы хотим вырастить достойного человека. Такие люди, как Дэвид, мечтают об умном, сильном молодом человеке, обладающем всеми нашими знаниями и избегающем наших дурных наклонностей. И что же вышло? Дрянной, подлый, никудышный юнец, которому еще далеко до взрослого человека, но который уже испорчен. Больной, нездоровый подросток и, к тому же, недовольный жизнью. Это ужасно.

Стелла не понимала.

— Вы хотите сказать, что игра и долги не имеют никакого отношения к смерти Дэвида?

— Мало ли причин уйти из жизни? — Тревор достал сигарету из серебряного портсигара, — особенно здесь. Иногда это пьянство, иногда азартные игры, а иногда и просто общее моральное разложение. — Он помолчал. — Мне невыразимо жаль, что вам в голову пришла эта мысль. Поверьте мне, лучше оставить все как есть. Вы только навредите репутации Дэвида. — Его лицо прояснилось, и он улыбнулся ей. — Вы должны навестить нас, и мы покажем вам остров. Здесь полно развлечений, парусный спорт, гольф… Кто знает, может быть, вы встретите здесь кого-нибудь, вы молоды… — благодушно закончил Найал.

Стелла с трудом сдерживала гнев.

— Это неправда, — заявила она. — То, что вы говорите о Дэвиде.

Тревор Найал слегка нахмурился. Уголки его губ опустились.

— Видите ли, Дэвид написал моему отцу.

— О чем? — резко спросил он.

— Он знал, что его собираются убить, и написал об этом моему отцу. Возможно, даже назвал имя убийцы.

Найал изменился в лице. Он поджал губы, взгляд утратил мягкость.

В душе Стеллы вновь вспыхнула надежда. Теперь-то он поможет мне, решила она.

— Что вы имеете в виду? Вы видели это письмо?

— Только часть.

— Ваш отец сказал вам, что в нем?

— Нет, — ответила она, — он не мог мне сказать.

Целых три недели Стелла не получала писем от мужа. Последний раз он написал ей за день до отъезда в Эолу и предупредил, что некоторое время от него может не быть никаких известий. Почтальон, как и все почтальоны провинциальных городов, проявлял пылкий интерес к доставляемой им корреспонденции и редко воздерживался от высказываний о верности мужей и прелестях разлуки. Его так беспокоило отсутствие писем, что Стелле пришлось рассказать ему о поездке мужа. Однажды утром, около десяти часов, она вернулась из магазина, что в конце улицы, и встретила почтальона, завершающего свой объезд. Он только что постучал в двери соседнего дома. Увидев Стеллу, слез с велосипеда и с улыбкой сообщил:

— Он вернулся, миссис Уорвик.

— Мне письмо?

— Не вам, вашему отцу.

Стелла бегом поднялась по лестнице. Оправившись после болезни, по утрам отец сидел в комнате в восточном крыле дома, куда заглядывало утреннее солнце. Она распахнула дверь.

— Ты прочитал письмо, папа? Как он? Он вернулся?

Кресло отца было повернуто высокой спинкой к двери. В камине горел огонь, потому что, хотя на дворе была весна и со сливовых деревьев за окном уже начали осыпаться цветки, стоял холод, а к утру даже подмораживало. Комната была залита солнечными лучами, но тишина насторожила Стеллу. Языки пламени в утреннем свете казались тусклыми.

— Папа.

Его рука пошевелилась и вяло упала с подлокотника кресла. Стелла вошла в комнату и остановилась перед отцом. Она подумала было, что он спит, но он смотрел в огонь. Сначала Стелла не обратила внимания на сероватый оттенок его кожи и ввалившиеся щеки. Она взглянула на столик возле кресла, где лежал конверт с зеленой маркой авиапочты, надписанный знакомым почерком. Но конверт был пуст.

— Папа, Дэвид… — Она посмотрела на отца. Его глаза были устремлены на огонь. Позабыв о письме, она увидела затаенный страх на его лице. Ей почудилось, что взгляд его будет вечно прикован к камину.

— Папа, что случилось?

— Мне нехорошо.

Она в отчаянии посмотрела по сторонам, чувствуя растерянность и страх.

— Что я могу сделать?

Не отрывая глаз от огня, он поднял руку. Стелла наклонилась к нему, и пальцы отца погладили ее по лицу, неуверенно, словно пальчики грудного ребенка.

— Это ты, Стелла?

Он не поворачивал головы.

— Моя бедная девочка, — проговорил он. — Ты осталась одна. Убийство! Убийство! — Из глаз его потекли слезы, а пальцы впились в локон ее волос и рванули голову дочери вниз.

Стелла пыталась освободиться, но пальцы сжались намертво. В этот последний, отчаянный порыв он вложил все свои силы. И, когда она резко отдернула голову, рука его все еще продолжала сжимать вырванные волосы.

Телефон стоял на подоконнике рядом с камином. Отец сидел, глядя на огонь широко открытыми, немигающими глазами; рука его, сжимающая волосы, Медленно сползла на колено. Рот вытянулся в тонкую искривленную линию. Одна половина его лица подергивалась, а другая застыла в пугающей неподвижности. Стелла не могла смотреть на него. Челюсть его отвисла, и губы вновь сомкнулись, на этот раз навсегда.