— Развяжи ее, — приказала она евнуху, — и вынь кляп. Тот повиновался. Гюльбейяр села на постели и стала растирать затекшие запястья.
— Карем сейчас находится в покоях своего повелителя, — сказала валидэ.
Гюльбейяр метнула на нее отчаянный взгляд и громко вскрикнула. Сайра быстро подошла к ней и отвесила звонкую пощечину.
— Замолчи! — Она обернулась к евнуху. — Оставь нас, я хочу поговорить с Гюльбейяр-кадиной наедине. — Сайра вновь взглянула на молодую женщину. — Держи себя в руках! Карем — это свершившийся факт, с которым тебе придется примириться.
Гюльбейяр еле слышно прошептала:
— Я погибла.
Сайру все это уже начало раздражать.
— Ты по-прежнему являешься бас-кадиной султана и матерью наследника престола, — резко ответила она. — Сегодня ты повела себя недостойно, отказавшись исполнить свой долг. Карем лишь первая из девушек, с которой тебе придется делить своего мужа. Будут и другие. Но сколько бы их ни было, только твой сын сядет на трон после Сулеймана. Надеюсь, это случится еще не скоро.
— Ах, мама… — печально произнесла Гюльбейяр, — думаешь, я стала бы возражать против того, чтобы мой господин пригласил к себе на ночь другую девушку, если бы он сам ее выбрал?
— Он сам выбрал Карем. Из всего гарема.
— Нет, это ты ее выбрала для него. Ты с самого начала опекала, учила ее, выделяла среди прочих. Как же плохо ты думаешь о своем собственном сыне! Я прожила с ним одиннадцать лет и отлично знаю, что уже наскучила ему, хотя он неизменно относится ко мне с теплом и лаской. Я знала, что вот-вот он выберет себе из гарема другую девушку, и я готова была радоваться за него. Но ты подложила ему гадюку в постель. Карем честолюбива и жестока. Она никогда не удовлетворится положением второй кадины.
Как ты можешь так говорить про нее? Да, она честолюбива, но при чем тут жестокость?
— Значит, твои шпионы не донесли тебе о том, как она обошлась со своей воспитательницей и твоей лучшей портнихой? Когда Карем стала гюздэ и ей пришло время покинуть ода, она приказала своему евнуху опустить Серви на колени, а сама поставила бедной женщине ногу на шею. По-твоему, это не жестоко?
Сайра не знала об этом происшествии, но сделала вид, что знает.
— Детская шалость! — отмахнулась она.
— Карем уничтожит нас всех, — проговорила Гюльбейяр.
— Чепуха! Я здесь всему голова и клянусь, что она ничего не сделает ни тебе, ни маленькому Мустафе.
Наутро после первой ночи, проведенной в покоях ее повелителя, Сайра решила позавтракать вместе с русской девушкой и находилась в ее комнате, когда прибыли султанские дары. Они были завернуты в большой платок из расшитой золотом, бриллиантами и рубинами ткани. По обычаю Сулейман должен был послать ей кошелек с золотыми монетами. Он же прислал два. Кроме того, он подарил Карем сапфир размером с абрикос на тонкой золотой цепочке, ожерелье и серьги из ярко-красных аметистов, книгу персидских стихов о любви, соловья в серебряной клетке и маленькую гитару, украшенную золотым листом, а также жемчугом и бирюзой.
Спустя несколько недель Карем объявила Сайре, что беременна. Памятуя о своем разговоре с Гюльбейяр, мать султана незаметно усилила охрану внука и приставила к нему слугу-дегустатора.
Что до Сулеймана, то он страшно обрадовался перспективе вновь стать отцом. То, что Гюльбейяр уже давно не рожала, породило в нем сомнения, в которых он боялся признаться даже самому себе. Вскоре он уже был настолько захвачен чарами Карем, что позабыл обо всем на свете. В течение всех следующих месяцев он приглашал к себе на ночь только ее одну, несмотря на ее состояние. В покоях Гюльбейяр он по-прежнему появлялся довольно часто, но только днем.
Сайра была вне себя от негодования.
— Подтолкнув к Сулейману Карем, я тем самым хотела добиться одной цели: чтобы он освободился от влияния одной женщины. Но вышло так, что он просто променял мягкую, ласковую дурочку на честолюбивую красавицу. О Аллах, что же мне теперь делать?
— Не надо было вообще затевать все это, — с упреком в голосе сказала Мариан. — Впрочем, вам, миледи, бояться нечего. До тех пор пока вы живы, Сулейман всегда будет ставить вас выше всех других женщин.
— Но увы, мне от этого не легче, подружка. Я хотела, чтобы он стал таким, как его отец. Если же он настолько легко будет поддаваться влиянию своих женщин и дальше, то сохранит ко мне лишь уважение как к матери, но перестанет прислушиваться к тому, что я говорю. Я не могу этого допустить!
Когда живот Карем стал уже всем заметен и это несколько подпортило ее красоту, она взмолилась перед султаном, чтобы тот позволил ей удалиться в беседку у озера. Сулейман согласился с этим, и валидэ постепенно вновь восстановила свое пошатнувшееся влияние на сына.
Осенью 1524 года Карем родила Сулейману их первого ребенка, сына, которого назвали Селимом. Спустя одиннадцать с половиной месяцев она же произвела на свет Баязета, за которым последовала его сестра Мирма и, наконец, третий мальчик, Джахангир.
Имея трех здоровых сыновей — Мустафу, Селима и Баязета, — Сулейман мог уже не опасаться за продолжение линии Османов. Маленький Джахангир родился слабым и с горбом. Султанский трон для него был заказан, ибо закон воспрещал миропомазание инвалида.
Тем временем враждебность между Гюльбейяр и Карем с каждым днем усиливалась. Вдобавок к этому на Сайру обрушилась еще одна беда: ухудшилось самочувствие Фирузи. Придворный лекарь Аладдин Сердет определил у нее сердечную недостаточность. Он предупредил, что, если госпожа Фирузи и впредь будет исполнять хлопотные обязанности кахиа-кадины и будет по-прежнему жить при дворе султана, где ежедневно возникает столько всяких интриг и волнений, она может очень быстро умереть.
Решение лежало на поверхности. Валидэ посоветовалась с Хале и Гузель, и в конце концов пришла к выводу, что Фирузи надо покинуть Эски-сераль и уехать жить к Хале. Риза бен Исмет, муж Хале, встретил эту новость с воодушевлением, что очень порадовало Сайру.
— Теперь, — сказал он валидэ, — у меня в доме будут сразу три белокурые красавицы. Моя жена, дочь и теща. О Аллах, мне будет завидовать вся империя! Тебе не о чем беспокоиться, госпожа Сайра. Я лично позабочусь о том, чтобы Фирузикадина строго соблюдала диету, предписанную Аладдином Сердетом, и побольше дышала свежим воздухом.
К сожалению, сама Фирузи отнеслась к этому решению, мягко говоря, без восторга.
— Как ты можешь?! — воскликнула она, смерив Сайру горящим взглядом своих бирюзовых глаз. — Как ты могла так обойтись со мной?!
— У меня нет выбора. Ты слышала, что сказал лекарь.
— Ведь мы же были вместе с самого начала! И никогда не расставались, если не считать похода в Персию, куда Селим взял тебя и Зулейку. Но когда вы вернулись, мы же все торжественно поклялись больше не разлучаться!
— Зулейка мертва. Она погибла, потому что я позволила ей ухаживать за больными Хасаном и Нуреддином. Я могла запретить ей это и послать вместо нее кого-нибудь из рабов. Но сердечный порыв на мгновение затмил мне разум, и я пошла ей навстречу. И Зулейка умерла. Из-за моей минутной слабости. Так вот. Мне очень хочется, чтобы ты осталась со мной, но я не повторю допущенной ошибки. Когда Селима не стало и Сулейман назначил меня валндэ, я мечтала о том, как мы с тобой и Сариной будем жить вместе в мире, покос и довольстве. Но как я могу быть спокойной, если знаю, что твоей жизни угрожает опасность? Я не дам тебе умереть, Фирузи! Поэтому и прошу тебя, милая моя подруга, покинуть Эски-сераль и переехать жить к Хале и ее семье. И если ты не подчинишься мне добровольно, я употреблю власть, данную мне как султанской валндэ. Я не дам тебе умереть! Не дам!
Фирузи во все глаза молча уставилась на Сайру. За все годы, что они провели вместе, ей очень редко доводилось видеть плачущую подругу, но сейчас слезы текли и текли по щекам Сайры. Фирузи прижала ее к своей груди, глубоко вздохнула и просто сказала:
— Хорошо, я уеду.
Обстановка в султанском гареме все больше накалялась. Вдобавок осложнились отношения Сулеймана с любимой сестрой. Началось все с того, что он вынужден был отозвать из Сирии Ферхада-пашу за его злоупотребления властью. Пользуясь своим высоким положением, он расправился с несколькими личными врагами. Сулейман же, как и его отец Селим, строго соблюдал законы, поэтому вынужден был отправить Ферхада в отставку. Молодой родственник с семьей перебрался в свое имение.
