Когда вечер уже близился к концу, Сулейман обратился к Михри-хан:

— Летом ты выйдешь замуж, сестра.

— Но я ведь говорила тебе, — резко ответила маленькая смутьянка, — что сама буду выбирать себе мужа, как и мои старшие сестры!

— Значит, ты отвергаешь выбор своего султана?

— Да!

— Жаль, — с притворной грустью в голосе пробормотал Сулейман. — Ферхад-паша сильно расстроится.

Золотисто-карие глаза Михри-хан мгновенно осветились радостью.

— Ферхад-паша! Ты выбрал мне в мужья Ферхад-пашу?! Сулейман с улыбкой утвердительно кивнул.

— О, мой султан! Слушаю и повинуюсь! — вскричала счастливая принцесса. Но тут же нахмурилась, бросилась на своего венценосного брата и вцепилась ему в волосы. — Животное! Ты же меня до смерти напугал! Я думала, ты хочешь спихнуть меня в гарем к какому-нибудь грязному старикашке эмиру! Как ты мог?! Ты меня совсем не любишь!

Султан со смехом поймал руку девушки и положил в нее засахаренный фрукт. Обернувшись к Сарине, он проговорил:

— Тетя, какие дурные манеры у этой девицы. Может быть, она еще не готова к тому, чтобы выйти замуж?

Сарина, решив подыграть ему, ответила:

— Полностью согласна с тобой, Сулейман. Но с другой стороны, у нее уже такой возраст… в марте будет пятнадцать. И если мы не выдадим ее в самое ближайшее время, нам придется удалить ее в Шатер стареющих женщин.

Михри-хан переводила настороженный взгляд с матери на брата. Лица обоих были серьезны, и она на мгновение испугалась.

— О нет! Я больше так не буду, честно! — всхлипнув, воскликнула она.

Сулейман со смехом обнял ее.

— Я знаю, сестренка, — проговорил он. — Все будет по-твоему, но скажи, ибо я умираю от любопытства, почему ты остановила свой выбор именно на Ферхад-паше? Ты ведь его совсем не знаешь!

— Я видела его однажды, — охотно ответила принцесса, но тут же торопливо добавила:

— А он меня нет. Он гулял в отцовском саду. Они остановились поговорить, а я спряталась за кустами роз. Он очень красивый и смелый. Меня так поразил тот подарок, который он прислал тебе из Сирии, когда ты стал султаном! Правда здорово, скажи!

— Он прислал мне голову мятежника Газали, — пробормотал Сулейман. — Да уж, хороший подарочек, ничего не скажешь.

Тем же вечером была назначена дата свадьбы для четвертой сестры молодого султана.

Впервые с тех пор как Сулейман встал во главе империи, он получил возможность показать свои щедрость и гостеприимство. Свадьба была великолепной. По всей стране были амнистированы преступники. В главных городах на деньги правительства устроили празднества, и каждая пятнадцатилетняя девушка, которая выразила желание выйти замуж в один день с принцессой Михри-хан, получила от султана в приданое десять золотых монет, рулон отличной ткани и небольшое жемчужное ожерелье.

На свадьбу в султанский дворец были приглашены многочисленные чиновники Османской империи самых разных рангов, а также — впервые в истории Турции — избранные европейцы, проживавшие в Константинополе. Сулейман хотел, чтобы слухи о его богатстве и могуществе были переданы Карлу V, Франциску I и Генриху VIII их же соотечественниками.

Гостей ожидало великолепное зрелище. Счастливая невеста была одета в зеленые шелка, а накидка ее была вся усыпана бриллиантами и жемчугом. Жених, высокий и красивый молодой человек с тонкими усиками, тоже, похоже, был счастлив и все время улыбался. Да и было от чего. Ему повезло не только в том, что он женился на любимой сестре султана. В качестве свадебного подарка Сулейман наградил его рангом третьего визиря и должностью своего наместника в Сирии. Торжества длились пять суток, а потом молодожены должны были отплыть из Константинополя к новому месту жительства под охраной кораблей Хайраддина Барбароссы.

Их корабль был специально оснащен для столь высоких пассажиров: обит золотыми и серебряными листами, палубы выкрашены в яркие цвета, на верхушках посеребренных мачт, над огромными алыми парусами, трепетали зеленые флаги. Несчастная команда ютилась в тесном кубрике, и почти все трюмное пространство отдали под свадебные подарки и домашнюю утварь, которую Михри-хан захватила с собой в новый дворец. С ней и с ее мужем плыло на корабле всего несколько личных рабов. Всю прислугу переправляли на отдельном специальном судне.

На корме помещалась роскошная каюта, подготовленная для молодоженов, отделанная превосходным кедром и позолотой. На окнах висели шелковые занавески красного цвета и цвета морской волны. На крепких серебряных цепях покачивались усыпанные драгоценными камнями лампы.

Последний свой вечер в Константинополе Михри-хан и ее муж провели в узком семейном кругу в Иени-серале. Юная принцесса светилась счастьем, но Сарине-кадине было трудно сохранять улыбку. Она была, конечно, рада за дочь, но беспокоилась, что последний ее ребенок будет жить так далеко от нее и от Константинополя.

Слуга объявил, что желтая барка готова. Родные наскоро попрощались с молодоженами, и они уплыли к ожидавшему их на рейде кораблю.

В Турции настал короткий период относительной стабильности, мира и покоя. Янычары, до поры до времени удовлетворенные взятием Белграда и Родоса, отдыхали. Пири-паше дали почетную отставку, и вместо него великим визирем назначили, к радости валидэ и ее дочери Нилюфер, Ибрагима-пашу. Старики недовольно ворчали по поводу этого назначения, полагая, что великий визирь не может быть так молод. Но решение было принято.

У Сулеймана наконец-то появилось свободное время, которое он мог посвятить Гюльбейяр и своему сыну. С некоторых пор Сайра подметила, что сын ходит к жене не столько ради нее самой, сколько затем, чтобы пообщаться с маленьким Мустафой. С затаенной радостью она осознала, что подошло время познакомить его с другой женщиной, имеющей по сравнению с мягкой и глуповатой Гюльбейяр целый ряд неоспоримых преимуществ. Карем все чаще под разными предлогами стала приглашаться в покои валидэ.

Однажды, проводя вечер у матери, Сулейман до слез смеялся над веселыми песенками, которые исполняла миниатюрная русская девушка. Поймав еле заметный знак от валидэ, девушка передала султану расшитый шелковый платок, дабы он мог утереть глаза. Когда же Сулейман залюбовался изящным узором на платке. Сайра вставила:

— Это Карем сама расшила. Настоящая мастерица.

— В таком случае отныне пусть только Карем вышивает для меня платки, — проговорил Сулейман.

Сайра пришла в восторг. Наконец ее протеже заметили. Заказ на шитье платков не бог весть какой комплимент и привилегия, но все же знак признания. Уже через несколько недель Карем стала появляться вместе с некоторыми другими девушками в составе свиты султана, когда тот прогуливался в саду. Валидэ предупредила девушку:

— Будь неизменно скромной и веди себя тихо. Твоя красота сама скажет свое слово. Я знаю сына. Ты уже пробудила в нем интерес. Если не допустишь какого-нибудь досадного промаха, он захочет узнать тебя поближе.

А однажды вечером, когда Сулейман находился в особенно хорошем расположении духа, он пригласил Карем к себе, чтобы она вновь порадовала его своими веселыми песнями. Девушка задержалась в покоях султана почти на три часа, и те, кто был там, кроме них, готовы были поклясться, что на Сулеймана произвел впечатление отнюдь не только ее мелодичный голос. С того дня всем во дворце стало ясно, что султан неравнодушен к ней.

Карем немедленно произвели в ранг гюэдэ и отвели небольшие личные покои, состоявшие из маленькой гостиной и спальни. Вдобавок к ней приставили личную рабыню.

Сайра радовалась тому, что ее план начал претворяться в жизнь, но Мариан как-то предостерегла свою госпожу:

— Берегитесь, миледи. У этой маленькой кошечки острые и длинные коготки.

Сайра не придала значения словам своей верной служанки и принялась с нетерпением ждать, когда же султан пригласит Карем разделить с ним ложе. Она знала, что это произойдет не раньше чем через несколько недель. Султану не пристало проявлять излишний пыл, ибо это считалось дурными манерами. И нужно было еще посоветоваться с астрологом.