— Не могу понять, мой милый господин, чем я заслужила подобное обращение? — спокойно начала она. — Почти трое суток мне запрещали покидать покои. Не пускали даже в личный сад. Моих рабов тоже превратили в пленников. За что все это, объясни.

Баязет медленно повернулся к ней лицом.

— Твой план провалился, — сказал он негромко. — С семьей Селима все в порядке.

Бесма смертельно побледнела, но тут же взяла себя в руки и спросила с деланным удивлением:

— А разве с ними что-то должно было случиться?

— Не притворяйся, дочь иблиса7! — рыкнул султан. — Мне известно, что ты задумывала против них! Головорезы, которых ты подослала к ним, не умели держать язык за зубами.

— Кто смеет обвинять меня?

— Убийца! — прошипел султан, не обратив внимания на ее вопрос. — Я слишком долго терпел твои гнусные выходки и зло, потому что ты была матерью моего наследника. Но он больше не наследник. Вчера ночью твой драгоценный сын тайно сбежал из дворца. Считай, он уже мертвец. А к вечернему намазу я официально объявлю своим новым наследником Селима.

— Ты этого не сделаешь! — взвизгнула Бесма, теряя над собой контроль. — Мой сын — наследник! Мой!

— Так, по-твоему, я этого не сделаю? В последние годы ты часто позволяла себе забывать о том, что пока еще я здесь султан!

— Даже если ты лишишь трона моего сына, есть еще сын Сафийе Коркут. По закону он должен следовать за Ахмедом. Как же с ним?

Баязет побагровел и грозно навис над нею:

— Ты еще смеешь учить меня нашим законам, гадкая тварь?! Или уже забыла, что два года назад Коркут официально отказался от претензий на султанский трон? Он никогда не хотел быть во главе государства и к тому же чувствовал, хорошо зная тебя, что только этим спасет себе жизнь! Ему достаточно поста правителя Македонии, и он уже дал понять, что одобрит мой выбор.

— Ты не можешь отнять трон у моего сына! — вновь вскрикнула Бесма. — Я столько трудов положила на то, чтобы он однажды стал султаном!

— Это верно. Сначала отравила моего первого сына Мустафу и разбила сердце женщине, которую я любил больше всех в жизни, но я закрыл на это глаза. А теперь задумала вырезать тринадцать невинных детей, четырех красавиц жен Селима и свыше двухсот его верных рабов! И все это только для того, чтобы посадить на трон своего сына?! Как я жалею о том, что не казнил тебя до сих пор!

Вены на висках султана вздулись словно толстые веревки, лицо побагровело.

— Но не казнил ведь! — ответила Бесма. — Тем самым ты мысленно одобрил мои действия и повинен в них не меньше меня!

— Нет, я не сойду в могилу, пока не исправлю собственную ошибку! — вскричал султан, набрасываясь на кадину.

Его крепкие руки сомкнулись на ее горле и сдавили его с огромной силой. Бесма испустила сдавленный возглас и попыталась отодрать его руки от горла, но внезапность была на стороне Баязета — Бесма опоздала. Султан сжал сильнее, и кадина стала заваливаться на пол. Лицо ее мгновенно потемнело, потом стало малиново-синим, глаза вылезли из орбит.

Через две минуты все было кончено, и она обмякла в его руках. Занавеска в углу комнаты раздвинулась, и из-за нее выбежал Хаджи-бей. Приблизившись к султану, он мягко расцепил его руки, и Бесма кулем свалилась на пол. Из ее горла вылетел слабый хрип. Евнух склонился над ней, пытаясь нащупать пульс. Его не было.

— Она мертва, мой повелитель, — сказал он. Султан на мгновение остановился взглядом на трупе, но вдруг схватился руками за грудь и вскрикнул от боли. Хаджи-бей позвал стражу:

— Быстро за лекарем!

— Стойте! — прохрипел Баязет. — Селима назначаю наследником… Селима…

— Вы слышали? — обратился к ним ага. Стражники утвердительно кивнули. На них лица не было от потрясения. — Тогда ты, — он ткнул пальцем в одного из них, — бегом за лекарем. А ты позови сюда моего Талата. И чтоб никому ми слова о том, что видели и слышали, иначе не сносить вам головы. Ступайте!

Стражники стремглав бросились из комнаты, а султан, испустив еще один сдавленный вопль, схватился теперь уже за голову, Хаджи-бей помог ему добраться до дивана, уложил, а потом вернулся к мертвой Бесме и накрыл ее тело ковром.

На пороге показался Талат и один из охранников.

— Не допускай сюда никого, кроме лекаря, — приказал Хаджи-бей стражнику.

— Хозяин… — прошептал Талат. — Что тут произошло?

— Султан убил Бесму, а потом у него начался припадок. Пошли нарочного к принцу Селиму с просьбой немедленно прибыть сюда. С семьей. Он должен быть здесь прежде, чем слух о состоянии султана достигнет ушей Ахмеда. Наш господин в присутствии двух свидетелей объявил, что назначает новым наследником принца Селима.

— Мы победили, хозяин! После стольких лет Киюзем-кадина отмщена! Ах, как бы я хотел, чтобы она дожила до этого дня!

— Замолчи, болван! Баязет все еще наш господин, и только Аллах может забрать его к себе. К тому же пока принц Ахмед жив, всем нам угрожает смертельная опасность. Ступай, снаряди в Крым самого скорого гонца. Торопись, но старайся не привлекать лишнего внимания.

Талат вышел, столкнувшись в дверях с прибывшим лекарем султана. Приблизившись к своему венценосному пациенту, тот произвел быстрый, но тщательный осмотр.

— Он будет жить? — спросил Хаджи-бей.

— Не могу пока сказать, — ответил лекарь. — У него схватило одновременно сердце и голову, и он парализован ниже пояса. Не знаю, сможет ли он после этого приступа говорить. Я дам ему опиум, чтобы он заснул. — С этими словами лекарь сунул меж зубов султана пилюлю и влил ему в рот воду из янтарного кубка. Обернувшись к ага, он спросил:

— Как это случилось?

Хаджи-бей приподнял ковер, в глазах лекаря мелькнул ужас при виде мертвого тела.

— Бесма!..

— У нашего повелителя истощилось терпение, — уклончиво ответил евнух.

— На все воля Аллаха, — пробормотал лекарь. — Кто-нибудь об этом знает?

— Два охранника и мой слуга Талат. Я приказал ему известить принца Селима. — Хаджи-бей устремил на лекаря напряженный, изучающий взгляд.

Тот усмехнулся.

— Как кстати, что принц Ахмед сбежал вчера, — проговорил он. — Он копченый человек. Ты не знаешь, где он сейчас?

— На дороге, ведущей а Адрианополь, судя по последним сообщениям, — ответил ага. — Но его догонят и вернут.

— Зачем, ага кизляр?

Хаджи-бей замолчал в нерешительности. Он знал лекаря как человека, искренне преданного султану Баязету. Но чью сторону он примет, если султан умрет?

Словно прочитав его мысли, лекарь сказал:

— Напрасно ты опасаешься, что я поддержу принца Ахмеда, дружище. Уж ты-то должен знать меня хорошо. Или уже забыл, как я, тогда еще совсем молодой человек, боролся за жизнь умирающего принца Мустафы? Я просидел у его изголовья всю ночь, невыносимо страдая, видя, как бедняжка мучается в страшной агонии, которую я ничем не мог облегчить. Когда же он испустил дух, я искренне возблагодарил Аллаха за то, что тот наконец сжалился над ребенком и прекратил его страдания. В награду за мои усилия султан сделал меня придворным лекарем. Я всех здесь знаю. Принц Ахмед рос слабым, избалованным и развращенным. Душа у него прогнила, словно перезревший фрукт. Принц Коркут хороший человек, но с него вполне достаточно Македонии, где он с увлечением занимается археологией. Таким образом, выбирать не из кого. Остается принц Селим. К тому же и сам султан связывал именно с ним главные надежды. Я преклоняю голову перед мудростью нашего господина.

— Спаси султана, если сможешь, — ответил Хаджи-бей. — Он должен публично лишить Ахмеда всех прав, иначе нам не миновать войны. А мы должны избежать этого. Любой ценой. Есть немало тех, кто поддержит Ахмеда, надеясь через него получить власть в собственные руки.

— Янычары?

— Нет-нет, — покачал головой ага. — Бали-ага предан султану, а после него будет предан Селиму. А янычары последуют за своим вожаком.

— Тогда, считай, полдела сделано, ага. Тем более что и народ души в Селиме не чает.