Уже захватнические акты, осуществленные Гитлером и Муссолини до начала войны по отношению к Австрии, Чехословакии, Югославии, Албании, могли бы вызвать публичное осуждение со стороны Ватикана. Но не вызвали! Ватикан хранил молчание. И молчание это осталось незыблемым, когда Германия напала на Польшу, с чего и началась вторая мировая война. И уж само собой разумеется, Ватикан молчал, когда она напала на СССР.

Можно понять противоречивость побуждений, совокупность которых определяла линию поведения Ватикана по отношению к войне. С одной стороны, его вполне устраивала казавшаяся ему реальной перспектива военного поражения и гибели Советского Союза. С другой стороны, капиталистические страны, участвовавшие в войне против Германии и Италии, а потом и против Японии, были бы для Ватикана более приемлемыми партнерами в дальнейшей международной политической игре, чем гитлеровская Германия. Тем не менее, пока еще не была очевидной для Ватикана неизбежность победы Советской России, он занимал позицию нейтралитета и, больше того, неоднократно выступал с обличениями и поношениями по адресу коммунизма, революции, материалистического атеизма и т. д. Но когда стала ясной неизбежность победы антигитлеровской коалиции, Ватикану пришлось возложить свои надежды на осложнения во взаимоотношениях внутри коалиционного лагеря: может быть, коммунизм будет уничтожен уже не Германией и Италией, а Америкой и Англией? И мы видим, что с конца 1943 г. папство начинает все больше ориентироваться на западных участников антигитлеровской коалиции. Дело доходит до того, что при помощи своего нунция в Токио Ватикан собирает важнейшие шпионские сведения, касающиеся вооруженных сил Японии, и передает их командованию американских войск.

Если даже отвлечься от тех целей, которые преследовали в войне противостоящие стороны, и от того обстоятельства, что совершенно очевидным агрессором, вызвавшим войну, были фашистские государства, показательно, что Ватикан не счел нужным выступить с осуждением даже тех бесчеловечных, варварских методов, которые практиковались агрессором: ни лагеря истребления с их газовыми камерами и крематориями, ни массовое уничтожение мирного населения всякими другими способами не явились поводом для папского осуждения. Только крушение фашистских режимов в решающих пунктах мира нарушало нейтралитет Ватикана в борьбе фашизма и антифашистских сил, в основном благожелательный в отношении первого.

Такое отношение к фашизму имело другой своей стороной определенное враждебное отношение к коммунизму.

Будучи ярко выражено в «социальных» энцикликах пап, начиная с «Rerum novarum» («О новых вещах»), оно воплощалось в их практической политике и особенно обострилось с момента победы Великой Октябрьской социалистической революции. В 1930 г. папа Пий XI объявил «крестовый поход молитв» против Советского Союза. В дальнейшем вплоть до конца понтификата Пия XII, выделявшегося даже в ряду римских пап, предшествовавших ему на престоле, своим оголтелым антикоммунизмом, эта линия последовательно продолжалась, распространяясь не только на социалистические страны, но и на международное коммунистическое движение.

Некоторый поворот в политике папства произошел со вступлением на престол Иоанна XXIII. Правда, он дал себя знать не сразу. Еще в 1959 г. новый папа подтвердил отлучение коммунистов от церкви, провозглашенное за десять лет до этого, причем оно теперь распространялось на более широкий круг — на всех, кто контактирует с коммунистами в общественной жизни, голосует за них на выборах и т. д.

Похоже на то, что в это время политический тон в Ватикане еще задавала старая кардинальская клика во главе с фанатиком консерватизма Оттавиани. Но скоро обнаружилось, что новый папа подвержен другим настроениям и придерживается иной тактики в отношении к коммунизму, чем его предшественники.

Первым признаком такого поворота являлось то, что папа отказался осудить кубинскую революцию. Наоборот, дипломатические отношения между Ватиканом и Кубой после революции улучшились. Папа неоднократно принимал кубинские делегации и одобрительно отзывался о политике коммунистического правительства Кубы. Затем в энциклике «Mater et magistra» («Мать и наставница»), опубликованной в 1961 г., сказалось значительно более либеральное, чем раньше, отношение к коммунистической идеологии в целом. Приспособляясь к существующей и меняющейся международно-политической конъюнктуре, папство все же руководствуется определенной социальной доктриной, ведущей свое происхождение от «Rerum novarum».

Формально «Mater et magistra» не порывала в вопросе об отношении к капитализму и социализму с позициями прежних пап; она даже ссылается неоднократно на воззрения и деятельность такого реакционера, как Пий XII, на «Rerum novarum». Тем не менее дух энциклики представлял собой новое слово в социальных воззрениях Ватикана.

Энциклика дает понять, что условия жизни в настоящее время сильно изменились в сравнении с тем, что было тогда, когда в предшествовавших документах формулировались социальные позиции католической церкви. Из этой констатации неминуемо должен был следовать вывод о необходимости изменений в соответствующих взглядах церкви. Формулируются эти изменения осторожно, но достаточно внятно. Допускается уже в какой-то мере общественная или государственная собственность на средства производства, хотя остается в силе прежнее положение о том, что частная собственность является «естественным правом». Подвергается осуждению не только колониализм, но и неоколониализм.

Впервые папская энциклика, посвященная животрепещущим общественным проблемам, не содержала открытых выпадов против коммунизма и ограничивалась туманными неодобрительными кивками по адресу «тоталитарных идеологий». Больше того, в ней говорилось о желательности контактов с «лицами, имеющими другие взгляды на жизнь». Специально, правда, следовало предупреждение о недопустимости компромиссов в «вопросах религиозной истины», но тут же подчеркивалась необходимость «духа понимания» и доброжелательности во взаимоотношениях со всеми людьми доброй воли. Дальнейший курс понтификата Иоанна XXIII шел в том же направлении, что сказалось и в содержании второй социальной энциклики этого папы — «Расет in terris» («Мира на земле»).

Его преемник Павел VI в общем продолжал линию своего предшественника, хотя и менее решительно и, если можно так выразиться, несколько зигзагообразно. При этом Павел VI имел возможность опираться на факт явной победы либерального крыла епископата на Соборе. Выражением общей политической ориентации Ватикана при папе Павле VI явилась изданная в 1967 г. энциклика «Populorum progressio» («Развитие народов»). Хотя в ней и осуждалась «материалистическая и атеистическая философия», говорилось и об опасности победы «тоталитарных идеологий», тем не менее общее направление энциклики было таково, что вызвало, с одной стороны, бурные протесты крайне реакционных кругов духовенства и политиков империализма, а с другой стороны, самые сочувственные отклики не только в прогрессивном духовенстве, но даже и в коммунистических партиях Запада. Так, например, Политбюро ЦК Французской коммунистической партии отмечало в особом постановлении, что энциклика открыла новые «возможности сотрудничества между коммунистами и христианами» ¹⁴.

Особенно сочувственный резонанс встретили основные идеи «Populorum progressio» среди духовенства стран Латинской Америки. Еще с начала 60-х годов в этих странах развернулось прогрессивное движение католического духовенства, открыто выступившее за решительные социальные преобразования, против империалистических и олигархических режимов, утвердившихся в ряде стран Латинской Америки. При этом некоторые программные документы, связанные с «мятежным» движением, оперировали такими формулами, как «самая радикальная революция», которой следует добиваться и в борьбе за которую признавались законными даже меры насильственной революции. Энциклику «Populorum progressio» латиноамериканское духовенство в своей основной массе не только восторженно приветствовало, но и превратило в своего рода программу политической и социальной деятельности; была даже создана специальная организация, избравшая своим названием заглавие указанной энциклики. Однако Ватикан и его руководитель решили, что они ушли слишком далеко «влево». Последовал ряд выступлений папы Павла VI, в которых он по существу пересматривал некоторые важнейшие положения «Populorum progessio».