Новые фетиши оказались более содержательными по своему смыслу и больше давали работы воображению, чем бесформенные идолы и обереги. Они были и лучше исполнены, что усиливало их эмоциональное воздействие.
Популярность новых фетишей достигалась тем легче, что они успешно совмещались со старыми. Раскопки дали большое количество икон, на одной стороне которых имеется образ того или иного христианского святого, а на другой — явно языческое изображение, например, той или иной олицетворенной болезни. Как правило, такие иконы носились на шее и представляли собой христианско-языческий оберег от нечистой силы и других напастей. Вскоре эта форма амулета была вытеснена получившим всеобщее распространение нательным крестом.
Для синкретизации обеих религий в быту имели большое значение праздники. Новые христианские праздники не только дали свою внешнюю форму и название ряду древних славянско-языческих праздников, но и переплелись с ними, во многом впитали в себя их содержание. Этому способствовало то, что возникшие в древности на территории Римской империи христианские праздники были связаны с земледельческими языческими культами и в календарном отношении приурочивались к тем же сезонам, в какие праздновались соответствующие знаменательные дни у славян. Получилось поэтому совпадение в сроках ряда праздников языческого и христианского календарей, облегчившее слияние этих праздников воедино. По форме они стали христианскими.
РУССКАЯ ЦЕРКОВЬ В XI–XII вв
Несмотря на то что значение «крестителя Руси» и прозвание нового равноапостольного Константина приписывается князю Владимиру, действительным основателем русской церкви был его преемник Ярослав Мудрый (1015–1054). Его роль в этом отношении так охарактеризована летописцем: «При нем начала вера христианская плодиться и распространяться, и черноризцы стали множиться, и монастыри появляться… Как бывает, что один землю распашет, другой же засеет, а третьи пожинают и едят пищу неоскудевающую, так и здесь» 26. Дальше аналогия разъясняется таким образом, что Владимир землю вспахал и размягчил, а Ярослав ее засеял.
Шел к концу дофеодальный период, и доживала последние десятилетия огромная «империя Рюриковичей». При жизни Ярослава она сохраняла свое единство, но уже давали себя знать те центробежные тенденции, основой которых является феодальная раздробленность. Ярослав понимал, что церковь может оказать ему большую помощь в деле сохранения единства государства и реальной мощи центральной власти в нем. Сама собой церковь возникнуть не могла, ее должна была создавать княжеская власть, причем в сложившихся условиях она вынуждена была пользоваться помощью и руководством Византии.
В 1037 г. Русь получила из Византии первого митрополита — грека Феопемпта. Киевская митрополия являлась богатейшей в составе Византийской патриархии, так что последней приходилось ею особенно дорожить.
Через назначаемых и поставляемых ею митрополитов патриархия могла оказывать известное влияние и на политические отношения в древнерусском государстве, на взаимоотношения между князьями, на ход и исход борьбы между ними за владения и столы.
Отсюда вытекало настороженное отношение князей, в том числе и Ярослава, к Византийской патриархии. Ярослав делал все, чтобы избавиться в церковном отношении от установившейся вначале зависимости. Он даже воспользовался удобным случаем и собственной властью в 1047 г. поставил митрополитом русского священника Илариона, человека, кстати сказать, выдающихся дарований и большой по тому времени образованности. Ярослав понимал, что фундаментом церкви являются кадры низшего духовенства — приходские священники, и считал своей задачей подготовку возможно большего их количества из русских людей. Летописец сообщает, что в 1030 г. только в Новгороде Ярослав собрал «от старост и поповских детей» 300 человек для «учения книжного» 27.
Важным делом для князей было замещение епископских кафедр. Понятно, что среди епископов должно было со временем оказываться все больше русских. Но это были такие командные посты, которые не могли доверяться князьями «выдвиженцам» из священников, выходцам из крестьян и поповых детей. Для комплектования кадров высшего духовенства требовался другой социальный источник. К рассматриваемому периоду оформились, как своеобразные узлы православной церковной жизни, монастыри. И если вступление в ряды приходского духовенства было «невозможно» для боярина, знатного дружинника или княжеского отпрыска, то пострижение в монахи представлялось делом не таким уж недостойным; среди монастырской братии было немало представителей высших слоев населения. Здесь-то и открывалась возможность для князей черпать кадры епископов, причем претендент на кафедру должен был соответствовать не только требованиям принадлежности к господствующему классу, но и специфическим интересам данного князя, которому требовался преданный ему епископ.
Уже Ярослав основал два первых на Руси монастыря, мужской и женский: святого Георгия и святой Ирины. Оба они были воздвигнуты поблизости от княжеского дворца и являлись по существу придворными духовными учреждениями. В XI в. возник еще ряд монастырей, в том числе знаменитый Киево-Печерский, сыгравший в дальнейшем большую роль как в церковной, так и в общекультурной жизни страны.
Вскоре после своего возникновения русская церковь превратилась в мощный хозяйственный организм. Источники ее доходов были многообразны. Здесь и десятина от всех доходов населения, и пожалования от князей и бояр — землями «с челядью» и со всякими угодьями, золотом и серебром, целыми селами и даже городами. Известную роль в обогащении духовенства играла и плата за требы. Церковь умела извлекать доход даже из такого источника, как безнравственность населения и совершаемые кем бы то ни было преступления.
В документе, именуемом «Церковным уставом Ярослава» и относящемся, может быть, к более позднему времени, чем рассматриваемый период, перечисляются те наказания, которым подлежат преступники разных родов. В большинстве случаев каждое из наказаний сводится к штрафу в пользу митрополита. Несколько примеров: «Аще кто с двЪима сестрами в блуд владеть, митрополиту 30 гривен»; «Аще кум с кумою блуд творить, митрополиту— 12 гривен, а про опитимию по закону указано от бога»; «Аще мужь крадеть белый порты и полотна и портища, митрополиту 3 гривны»; «А свекровь сноху бьеть или деверь ятровь, святителю 6 гривен» 28.
Не так легко представить себе логику мышления тех людей, которым подобное положение представлялось не только нормальным, но и угодным богу. Почему, собственно, если один человек побил или обидел другого, он должен вознаграждать митрополита? Какая связь между преступлением или проступком, с одной стороны, и обогащением митрополичьей казны — с другой? Нельзя к тому же не заметить, что в этой обстановке церковь должна была быть заинтересована не в уменьшении преступности, а в ее росте, не в повышении нравственного уровня людей, а в его падении. И людям не бросалось в глаза то очевидное обстоятельство, что церковь делала безнравственность объектом наживы!
Стяжательство церкви находило нередко в проповеди и в публицистике благовидное оправдание в том, что она-де накопляет имущество не для своих нужд, а для милостыни. Использовалась византийская формула, по которой богатства церкви принадлежат нищим. Это являлось, конечно, самым низкопробным обманом. Даже церковный историк Е. Е. Голубинский писал по этому поводу: «Когда нужно было, у нас твердилось, что «церковное богатство — нищих богатство», но это были одни простые слова» 29.
Вместе с христианством из Византии на Русь пришла идея божественного происхождения власти. Пропаганда этой идеи занимала во всей церковной проповеди еще большее место, чем популяризация основных догматических истин христианства.
В своих проповедях и публицистических выступлениях церковные идеологи активно пропагандировали ее. Примером может служить знаменитое «Слово о законе и благодати», принадлежащее первому русскому митрополиту Илариону. Он безудержно превозносит, в частности, князя Владимира и возводит его чуть ли не в божественное достоинство. Митрополит ставит Владимира в один ряд с императором Константином. Вскоре киевскому князю было и официально присвоено то же звание равноапостольного, которое раболепная Византийская церковь преподнесла своему императору. Не только Владимира, но и Ольгу русская церковь возвела во святые.
